Эва Хансен - Цвет боли: белый
Шведы народ сдержанный и подобную игру с судьбой не приветствуют, им обычно адреналин не нужен в больших количествах, особенно женщинам. Потому БДСМ в Стокгольме занимаются преимущественно мужчины. А меня вот благодаря Ларсу Юханссону в такое занесло. Сначала я просто не могла отказать умопомрачительному красавцу, потом понравилось самой. Если бы мне кто‑то до встречи с Ларсом сказал, что может нравиться порка, посчитала идиотом, но Ларс сказал, я поверила и убедилась в его правоте. Я вообще во всем ему верила… А он меня обманул, взял и улетел к своей Джейн Уолтер!
Одного мы в лучшие дни в замке так и не сделали — Ларс, который славился своим умением плести узлы шибари, то есть эстетично связывать и подвешивать, меня ни разу не связал. И большую плеть в руки не взял, а флоггер у бэдээсэмщиков хоть и считается ювелирным девайсом, все же не плеть, а только плеточка…
От воспоминаний о своем неполном опыте БДСМ и мыслях о Ларсе меня отвлекла вошедшая в комнату Бритт. Подруга уже бодра, хотя свежей ее назвать не смог бы даже самый большой льстец, слишком уж всклокоченной выглядела Бритт, явно, как и я спавшая одетой.
— Проснулась? Хорошо, что сегодня не нужно на занятия с утра… Но все равно пора вставать, уже одиннадцатый час.
— Ага, — лениво потягиваясь, согласилась я. Рассказать ей о моем сне? Пожалуй, расскажу…
Я уже открыла рот, чтобы сказать, что во сне видела Ларса, как услышала шум в общей комнате, там кто‑то явно что‑то готовил, потому что по квартире уже разносился запах свежесваренного кофе. Этот запах я уловила, едва открыв глаза, но решила, что в кухне Бритт.
Однако подруга стояла передо мной, а в кухонном уголке кто‑то…
— Там кто?
— Как кто, Ларс, конечно.
У меня даже голос сел, так и поинтересовалась шепотом:
— Давно он тут?
Бритт недоуменно пожала плечами:
— Со вчерашнего вечера. Я думала, вы вместе спали. Ночью он нес тебя на руках в комнату.
Я рывком села на матрасе.
— Бритт!
— Что?! — перепугалась подруга.
— Бритт, я… я дура!
— Нашла чем удивить.
— Нет, ты не понимаешь. Я так устала, что не соображала, сплю или все наяву. Я ему выговаривала за то, что бросил меня! — все шепотом, чтобы Ларс в кухне не услышал.
— Правильно делала. Оправдался?
— И не думал.
— Тогда почему он такой довольный, что у вас тут было? Было, что ли?
— Н‑нет… Бритт, что мне делать?
— Как что? Выходишь, этак небрежно бросаешь: «Привет, Ларс!» и смотришь на его реакцию, — Бритт сделала изящный жест рукой.
— И что дальше?
— Не знаю. Хочешь, я спрошу у него, было ли у вас что‑то?
— Сдурела?! Нет, я точно знаю, что не было, я ведь одета.
— А… ну да, ты права. Джинсы явно пришлось бы снять…
Обсудить проблему «было или не было» основательнее помешал виновник ее возникновения. Ларс заглянул в комнату:
— Эй, соня, ты на занятия собираешься? Одиннадцатый час.
Бритт попыталась сделать то, что советовала мне, небрежно махнув ручкой Ларсу:
— Привет, Ларс!
Тот усмехнулся:
— Уже виделись. Идите завтракать, кофе остывает.
Глядя на закрывшуюся дверь, Бритт прошептала:
— Линн, мне кажется, что‑то было…
Подруга даже не представляла, как мне хотелось, чтобы она оказалась права.
Я быстро откопала в сумке смену белья, рубашку, джинсы и полотенце и юркнула в ванную. Принимая душ, пыталась понять, как себя вести, но поняла только одно: нужно немедленно повесить занавеску для душа, иначе придется то и дело мыть пол в ванной, а если вспомнить, как принимает душ Бритт, то и вовсе делать ремонт в нашей бывшей квартире этажом ниже. Просто принимать ванну в шедевре на гнутых ножках это одно, а утренний душ совсем другое. Лично я вообще предпочла бы душевую кабину и попросторнее, но такой возможности квартира фру Сканссон не предоставляла.
Ладно, переживем…
Не привыкшая спросонья вести светские беседы Бритт явно была рада окончанию моих водных процедур и понеслась в ванную, словно тоже куда‑то опаздывала. Хотела бы я знать, что она наговорила Ларсу, подозрительно быстро подруга метнулась мимо меня. Неужели выясняла то самое «было — не было»? С нее станется.
А еще хотелось выяснить, где спал сам Ларс. Точно не со мной, но и не с Бритт, а третьего спального места у нас просто не имелось.
— В машине.
Я с изумлением уставилась на Ларса. Вроде не произнесла ни звука?
— Я спал в машине. Ты же об этом подумала?
Он подошел вплотную, привычно поднял мое лицо за подбородок, глянул в глаза.
— Линн, чего ты боишься?
— Не знаю.
Я действительно не знала, но не того, чего боюсь, а как объяснить Ларсу, что боюсь его измены, предательства, боюсь откликнуться и утонуть в его серых глазах окончательно, снова поплыть по течению, а потом быть брошенной. А еще боюсь практически любых прикосновений, кажется, будто каждое из них ведет к насилию.
Возможно, это все отразилось на моем лице или мелькнуло во взгляде, потому что он вздохнул:
— Ты же знаешь, что я не сделаю тебе больно. Разве только с твоего согласия…
Я с трудом сдержалась, чтобы не крикнуть, что на Лондон согласия никогда не давала!
Видно, губы, сдержавшие крик, все же дрогнули, он понял, мягко возразил невысказанному:
— В Лондон я летаю по делам. И в Лондон, а не в Оксфорд.
Удалось пожать плечами:
— Я у тебя никогда отчета не требовала, это твое дело.
— Вот это и плохо. Тебе все равно, где я и с кем?
— Нет.
— Уже лучше. Душой только с тобой, дорогая. А бренное тело вынуждено иногда отсутствовать, дела…
Бритт обязательно сказала бы, что это объяснение в любви, но я предпочитала так не думать, вернее, очень хотела бы думать именно так, но не рисковала поддаваться эмоциям. Слишком больно убеждаться, что ошибаешься.
— Линн, ты словно захлопнула створки раковины и боишься приоткрыть. Лучше свернуться калачиком внутри и плакать в одиночестве?
Я понимала, что он прав, но сейчас мысль зациклилась на другом: как же вкусно от него пахнет! Что за туалетная вода у Ларса?
Ему, видно, тоже надоело вести душеспасительную беседу, просто притянул меня ближе и… Сопротивляться его рукам я не умела никогда, а уж губам и того меньше. Как, скажите, можно противиться, если твоих губ касаются самые красивые губы в мире, и не просто касаются, а захватывают в плен, подчиняют и увлекают с собой в такие дали, что голова кружится? Я противиться не могу, да и не хочу.
Поцелуй получился…
Господи, сколько же времени мы целовались, если из ванной показалась и прошла в свою комнату Бритт? Скосив на подругу глаза, я поняла, что она всего лишь умылась, значит, поцелуй не был безумно долгим. А жаль… Я предпочла бы задохнуться окончательно… Ларсу пришлось бы делать мне искусственное дыхание рот в рот… М‑м‑м… заманчивая мысль.
