Мой хозяин
Милана
Проснулась я, едва забрезжил рассвет. От природы жаворонком я не была, любила поваляться в постели, но могла подстроиться под нужный режим. В детском доме режим был столь же неотъемлемой частью моей жизни, как ограничение личного пространства и свободы. Нет, совсем уж плохо не было. С детства я отличалась покладистым характером и умела терпеть, а потому нянечки меня любили. Помню, как одна из них подсовывала мне конфеты, когда я была ещё совсем маленькой, а другая уже позже взяла в парк аттракционов вместе со своими детьми. Да, нянечкам я нравилась, и там, в далёком-далёком детстве, я наивно надеялась, что одна из них удочерит меня, но…
Перевернувшись на другой бок, я уставилась в окно, на сереющее рассветное небо, и подумала о Стэлле. Она оказалась единственной девушкой в питомнике, кто хоть как-то помог мне в первые дни. В те дни, когда было особенно страшно. Что с ней будет? В отличие от меня, за годы в детском доме научившейся приспосабливаться, она почти всю жизнь провела на улице и походила на волчонка. Увидев её в первый раз, я подумала, что она, должно быть, настоящая сука… По сути, она и была сукой: закрытая, резкая и зачастую отстранённая. И всё же, она оказалась единственной, кто обнял меня в мою первую ночь в питомнике, когда я, испуганная, беззвучно плакала, боясь разозлить охрану. Это уже после меня, как одну из самых перспективных в плане продажи, поселили в отдельную комнату, поначалу же нас было человек десять.
Но дело не во мне… Сейчас, глядя на то, как полоска неба в зазоре меж штор из грязно-серой превращается в бледно-голубую, я всё отчётливее понимала, что долго Стэлла в питомнике не продержится. Владельцу не нужны проблемы. А надеяться на то, что ей повезёт, и она попадёт к хорошему хозяину… Вряд ли. Я видела, каких девушек выбирают: милых, длинноволосых и послушных. Девушек со светлой кожей и розовыми сосками, без татуировок на теле. Таких, как я. И не важно, что она очень красивая. Мужчинам, готовым платить большие деньги, нужно другое. Как бы мне хотелось знать, что с ней всё в порядке…
Прикрыв глаза, я выдохнула и укуталась в одеяло. Что у нас осталось? Что у каждой из нас осталось? Воспоминания о прошлом, о детстве, о Стэлле застряли комом в горле, и я поспешила отогнать их. К чему это, если изменить я ничего не могу?
Примерно в десять утра в комнату вошла горничная. Та же, что приходила вчера. Тактично и безэмоционально поздоровавшись, она поставила на тумбочку возле постели поднос с кофе и тарелкой чего-то, напоминающего украшенную свежими фруктами овсянку, и сказала, что через час я должна быть готова.
— К чему я должна быть готова? – не сдержав непонятно откуда взявшееся раздражение, осведомилась я и перевела взгляд с тарелки на женщину.
— К встрече с господином Вандором, — ответила она и пошла к двери.
Внезапно захотелось выругаться. Неужели нельзя двигаться нормально, говорить нормально, отвечать нормально?! Мне казалось, если сдёрну с неё униформу, на спине у неё обнаружится прикрытая крышечкой выемка для батареек. Точно такая, как были у старых кукол в моём детском доме. Перевернёшь их, и они завякают своё однотонное «мама», а если уложишь на спину, закроют стеклянные глаза.
— А что господину Вандору от меня потребовалось? – не сдержавшись, осведомилась я.
— Он мне не сообщил, — тут же сказала горничная, обернувшись ко мне лишь на мгновение, и, поняв, что больше задавать вопросов я не намерена, вышла из комнаты.
Обхватив стаканчик с кофе ладонями, я подошла к окну. Окна комнаты выходили на внутренний двор. Поодаль виднелся край открытого бассейна, а правее – беседка, утопающая в тени старых плодовых деревьев. Господин Вандор… Ненавижу его! Господи, как же я его ненавижу!
Отпив кофе, я заставила себя успокоиться. Просто не думать, не чувствовать. Я – кукла, такая же, как та, что только что вышла за дверь моей спальни. Нужно отключить чувства. Стэлла говорила мне, что тело – это только тело. Если тебе делают больно, нужно просто отключить чувства и спрятаться. Туда, где когда-то было хорошо, в потаённый уголок. Всё, что делают с телом, можно пережить. Нужно только спрятаться.
Когда я в сопровождении горничной спустилась вниз, Вандор, одетый в чёрные джинсы и чёрную рубашку, стоял у последней ступеньки лестницы. Увидев меня, он кивнул горничной и сказал:
— Пойдём.
— Куда? – вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать, стоит ли вообще открывать рот.
Губы его, красиво очерченные, исказила едва заметная ухмылка, а на щеке появился намёк на ямочку. Почему-то это привело меня в ступор. Ямочка… Я смотрела на него и не могла понять, почему меня это так удивило. У тысяч людей на щеках ямочки, и нет в этом ничего такого.
В сопровождении охраны мы прошли в гараж. Передо мной открыли дверцу огромного чёрного внедорожника. Я замялась. Куда он собирается меня отвезти?! Обратно в питомник или куда ещё? Мне стало дико страшно, так страшно, что ноги сделались ватными, а руки покрылись мурашками.
— Куда мы едем? – спросила практически шепотом. На мне был лишь шёлковый халатик, прихваченный пояском. Ни обуви, ни белья. Я почувствовала, как похолодели мои руки, а внутри всё перевернулось. – Вандор… Господин Вандор…
— Просто Вандор, — глянув на меня, отчеканил он.
Что сказать на это, я не знала и уставилась на него в надежде, что он ответит на мой вопрос. Он снова усмехнулся. Осмотрел с головы до ног так, словно оценивал, и наконец выговорил:
