Цена моей одержимости (СИ) - Шевченко Юлия

Хочет возразить, но я не даю ей этого сделать. Обрушиваюсь на ее манящий рот бешеным, диким поцелуем. Сминаю губы, заставив их раздвинуться под натиском моих. Впустить язык, сплестись с ее. Заклеймить Алису этим поцелуем. Показать всему гребанному миру, кому она принадлежит. Кто может ее лапать и трахать.

Член дергается, наливаясь кровью. Увеличивается за долю секунду, мечтая снова познакомиться с ее аппетитной девочкой, наверняка истекающей очень вкусным соком.

Руками шарю по стройному телу Алисы. Сжимаю два полушария попки, вынуждая закинуть одну ногу мне на бедро. Почувствовать, как дружок рад видеть блондинку, как хочет ее пронзать всю ночь напролет.

Совершенно не соображая, что творю, толкаю Задорожную к стене, в тень. Где никто нас не увидит. Где наконец-то смогу насадить ее на член, вырывая из горла сладострастный стон и получая на спине отметины от ее ногтей.

Раньше она так любила ставить на мне царапины, выступая той еще собственницей. Надеюсь, этот запал в ней не угас.

Мне абсолютно похуй, что нас может кто-то услышать или увидеть. Хочу. Дико. Безумно.

Глава 20

Алиса

Боже! Это какое-то сумасшествие. Безумие. Греховный поступок. Нечто аморальное, но в тоже время горячее, смешанное с бешеным адреналином в крови.

Мне нужно оттолкнуть Тимура, вырваться из его мертвой хватки. Это ведь так неправильно — поддаваться ласкам бывшего парня в опасной близости от скопления людей. Но я не могу. Не в силах ему противостоять. Разум плывет.

Внутренний голос кричит остановиться, возразить ему. Только вот тело предает. Откликаюсь на руки Воронцова, выгибаюсь дугой, стоит ему углубить поцелуй и опустить ладонь к моим напрочь промокшим трусикам.

— Тимур, — стону, ударившись затылком о каменную стену.

Впиваюсь ногтями в его запястья. Отметины оставляю. Отрезвить хочу. Остановить безумие, которое может перерасти в невероятный взрыв, способный затронуть всех вокруг.

— Тимур, — на выдохе. Надеясь достучаться до голоса разума этого дико сексуального мужчины. — Пожалуйста.

Сама не знаю, о чем прошу. Прекратить или двигаться дальше. Меня на части разрывает, мысли путаются, а между ног горит пожар огромной силы.

— Моя куколка хочет продолжить, да? — кусает шею и тут же зализывает место укуса. — Всегда рад услужить сучке Алисе.

Резко разворачивает меня к себе спиной, заставляя упереться руками в стену. Задирает подол платья к талии на манер пояса, полностью меня раскрывая снизу. Тянет трусики, отчего ткань врезается в нижние губки, вызывая гортанный стон.

Дергаюсь в его руках. Даже сквозь слой одежды чувствую каменный, горячий член, которым Тимур трется о мою попку. Не вижу, но ощущаю его порочную, сексуальную усмешку.

— Остановись, прошу, — из последних сил. Молясь всем высшим силам, чтобы все прекратилось. — Не так. Не здесь. Тимур!

Громко кричу, когда слышу звук расстегивающейся молнии. Сейчас он трахнет меня в этих густо-зеленых кустах. Около беседки. Невзирая на то, что нас может увидеть каждый из гостей вечеринки.

— У тебя нет права голоса, дорогая, — проводит пальцем по ложбинке ягодиц. Замираю, боясь что-то ему возразить. Вдруг себе еще хуже сделаю? — Ты должна всегда выполнять мои приказы, иначе…

Резко замолкает, заставляя меня выпрямиться и прижаться голой попой к грубой ткани его брюк. Слава Богу, еще не до конца их расстегнул.

Облегченно вздыхаю, услышав гул голосов. Вроде бы на турецком языке. Если это тот брюнет из бара, Тимур точно сорвется, устроит настоящий мордобой. И за то, что он ко мне лез. И за то, что нас прервал.

— Молчи, крошка, — чуть сдавливает шею, немного перекрывая поток кислорода. — Не хочу, чтобы кто-то другой увидел тебя в таком виде.

Разве можно ему возразить? Тем более сама не хочу быть застигнутой в задранном платье и с мокрыми трусиками перед судьей или прокурором, которые иной раз заходили в наш дом и вели дела с моим отцом. Такого позора я точно не переживу. Не смогу родителям в глаза посмотреть, когда они узнают, чем я тут почти не занялась. Это будет удар для обоих.

— Приводи себя в порядок.

Тимур толкает меня вперед, словно не нужную вещь. Как будто сам недавно не лапал похотливыми ручонками, вызывая мощный электрический ток по всему телу.

Поправляю платье, расправив складки. Приглаживаю прическу и выхожу следом за Воронцовым из нашего укрытия. Мужчина ждет меня около черного внедорожника. За рулем явно нанятый хозяином особняка водитель.

Обнимаю себя за плечи, пытаясь унять мелкую дрожь. Я возбуждена. Чертовски мокрая внизу. Мыслей здравых в голове нет, а лишь первобытный инстинкт мною владеет при взгляде на недовольного и вроде как взбешенного Тимура.

— Тимур? — ни слова не говорит, просто указывает на автомобиль.

Сажусь назад, рядом с Воронцовым, уже надевшим на лицо непроницаемую маску безразличия и гнева. Понять не могу, что с ним случилось за каких-то пару минут.

В нем словно две личности живет. Одна пошлая и развратная. Другая более злобная и жесткая.

Ерзаю на месте, не решаясь взглянуть на Воронцова, который продолжает молчать, только слышу скрип зубов друг от друга. Такое чувство, что они вмиг раскрошатся. От мужчины веет чем-то дьявольским, темным. Как будто не со мной рядом, а где-то далеко. Словно в каком-то своем мире.

Боже, Алиса! Ты явно не в себе. Не стоило пить шампанское. Оно плохо влияет на твои мозги. Поплыли по быстро несущейся реке, ручкой тебе помахав.

Мотаю головой, чтобы заглушить внутренний голос. Выглядываю в окно, видя знакомый особняк и дворецкого у входа. Даже не заметила, как вернулась в свою крепость.

Молча выходим с Тимуром из машины. Также молча проходим мимо мужчины. Оказываемся в доме, где я уже собираюсь потихоньку слинять наверх, но резкий толчок вынуждает вскрикнуть от неожиданности.

Вот я стою в прихожей, а в следующую секунду повисаю вниз головой на плече Тимура, практически бегущего вверх по лестнице. Голова кружится. Сердце из груди выскакивает. И лишь глупая сторона моей души ликует от действий Воронцова.

— Что ты творишь, Тимур? — бью его кулачками по заднице. Хочу заметить, очень даже ничего такой заднице.

— Хочу опробовать тебя, Алиса, на кровати. Голую. Мокрую. Горячую. Как ты будешь стонать и кричать.

Едва за нами захлопывается дверь в его спальню, он прижимает меня к стене и вновь обрушивается бешеным поцелуем на рот. Сминает губы, ласкает своим языком мой. Поддаюсь его власти, позволяю себя целовать, лапать, рвать платье в клочья вместе с трусиками. Не знаю, что со мной происходит? Какое наваждение вдруг напало, но я сама вступаю в игру.

Мы накидываемся друг на друга как безумные, дикие звери, встретившиеся впервые после долгой разлуки. Расправляюсь с его рубашкой, громко постанывая от каждого грубого прикосновения к нежной коже.

Закидываю ногу на его бедро. Трусь промежностью о ширинку черных брюк. Как изголодавшаяся кошка во время течки. Тимур что-то бессвязно шепчет, целуя то одну грудь, то другую. Щипает за соски. Кусает. Лижет. Оставляет отметины своим восхитительным ртом. Бородой царапает кожу, от чего еще больше влаги оказывается на моих складочках.

Прижимаюсь к нему еще плотнее, практически забираясь как на лиану и… вскрикиваю от неожиданности, увидев какое-то движение в тени.

Воронцов резко оборачивается, машинально заслоняя меня спиной. Выглядываю из-за его плеча, приходя в бешенство и разевая от шока рот.

Какого черта ей здесь нужно?

— Таки решил трахнуть свою шалаву, да, Воронцов?

Катя. В очень откровенном черном белье. С распущенными волосами и наручниками на запястьях. Лицо искажает маска бешенства и неконтролируемой ярости. Кажется, будто она сейчас этими девайсами запустит в нас.

Но нет. Девушка Тимура отсоединяется от серебряной игрушки и с отвращением глядит на меня. Чувствую себя букашкой в лапах двух ядовитых пауков. Один развратит, а другой сожрет.