Она уходит со мной (СИ) - Ковалевская Алиса

— Это единственный способ, до которого ты додумалась? — когда она отстранилась, просипел я. Пальцы так и сжимались на её локте.

Её ладонь опустилась мне на грудь. Придвинувшись ближе, она прижалась ко мне, то ли в попытке согреться, то ли чёрт знает зачем ещё. Блядь, блядь, блядь! Судорожно втянул носом воздух. Развернул её к себе спиной и положил ладонь ей под грудь.

— Спи, — на ухо. — Иначе я могу подумать, что тебе тоже скучно, девочка.

Глава 10.2

Не открывая глаз, я сонно застонала и ткнулась в подушку. Голова ныла, во всём теле чувствовалась ломота. Похоже, я всё-таки расклеилась. Нет уж. Нельзя. Потянулась, мысленно приказав себе собраться, и… Уловила запах табака с примесью свежести, кедра, дорогого одеколона: всего, от чего в последнее время была сама не своя. Сон пропал моментально. Эту ночь я провела в спальне Германа. Рядом с ним, в его постели. Порывисто присела, прижимая к себе одеяло. В комнате было пусто. И тихо.

— Вот же чёрт, — бросила взгляд на дисплей мобильного.

Спустила ноги с постели, собираясь встать, и тут увидела записку.

«Сегодня у тебя выходной», — чёткий ровный почерк. Буква к букве, не то что у меня. — «Платона отвезу сам. Забиру тоже. Прими таблетки».

Только дочитав, обратила внимание на неприметную коробочку, лежавшую рядом с листком. Размером она была с небольшую косметичку. Жаропонижающее, средство от кашля и ещё несколько хороших иностранных препаратов. Всё ровно, чётко.

— Перфекционист хренов, — процедила под нос, злясь сама не знаю на что.

То ли на то, что профукала, как Герман встал, как собирался и помогал собраться Платону, то ли на желание по щенячьи завилять хвостом в ответ на элементарную заботу.

На кухне царил идеальный порядок. Только в раковине стояла чашка с тёмным от кофе дном. Взяв её, наклонила, поднесла к лицу, втянула аромат кофе и поставила обратно. Злость трансформировалась в щемящую досаду. После смерти родителей я мало чем отличалась от живущей на автобусной остановке дворняги. Только поначалу боялась признаться в этом самой себе. Стоило кому-нибудь почесать меня за ухом, бросить пару конфет, и я начинала верить, что теперь не одна. Но соседи, учителя и чуть менее неравнодушные люди садились в автобус и уезжали. Я оставалась на опустевшей остановке и снова ждала… Чего? Точно не этого самого, что сейчас странным чувством ныло в сердце.

— Не вздумай, — сказала сама себе. — Он не для тебя.

Есть не хотелось, и я, налив двойной капучино, опёрлась о подоконник. Батарея была тёплая, солнце грело кожу, чашка — пальцы. В одной футболке, на огромной кухне, с утренним капучино… Где в этом я?! Кусочек другого мира, где я оказалась совершенно случайно. Всё равно что унесённая ураганом в сказочную страну Элли из «Волшебника Изумрудного города», любимой книжки детства, которую мы с папой перечитали ни один раз.

— Да, — ответила на входящий. Номер был незнакомым, но голос принадлежал тому, слышать кого я не хотела бы ещё долго.

— Ты как, в порядке? — спросил Кеша, поздоровавшись.

— Тебе не кажется, что узнать это надо было вчера? — отхлебнула кофе и пошла обратно в спальню. Очарование утра пропало, как и его размеренное спокойствие.

Кеша промямлил, что боялся сделать ещё хуже. Да действительно! Куда уж хуже, учитывая, в какой ярости был Герман.

— Ладно, Кеш, — попыталась было отделаться от него. — У меня работы много.

— Кто этот мужик?

Резонный вопрос, отвечать на который я не хотела хотя бы потому, что уже и сама не знала. Кто этот мужик? Озвученная бывшим одноклассницам версия после сегодняшней ночи самой мне убедительной не казалась. Только кого это касается?

— Я работаю у него. За жильё и еду, — сказала нехотя.

Кеша умолк. Но молчание его было каким-то… Напряжённым, если не гнетущим. Кеша дышал в трубку, а мне всё сильнее хотелось нажать на отбой.

— Спишь с ним?

Вот это поворот. Я обалдела. Поперхнулась кофе.

— Так что, спишь? — спросил так, словно имел на это право.

— Знаешь, что… — хотела было оборвать звонок. Даже палец занесла, но Кеша опомнился.

— Извини, — быстро смягчился. — Вздохнул. — Ты же знаешь, что я к тебе чувствую, — усмехнулся. — Теперь знаешь.

— Сейчас я не готова об этом говорить.

— А когда будешь готова?

— Понятия не имею, — отрезала я. Попрощалась и швырнула телефон на кровать.

Разговор оставил неприятный гнетущий осадок. Не хватало мне только ревности. Чтобы унять раздражение, пришлось напомнить себе, что сама дала Кеше повод думать, будто между нами что-то может быть. Даже не так… Пришлось напомнить себе, что между мной и ним действительно может что-то быть. Но только я представила себя в постели рядом с бывшим сменщиком, кофе чуть не полез наружу. Зато очень живо и легко мне вспомнились тёплые руки Германа и его дыхание в волосах.

Слоняясь по дому, я рассматривала безликие стены. Никакая это не берлога. Скорее нора без прошлого. Вернулась в спальню и, ругая себя, открыла ящик тумбочки у постели. Внутри нашлись пара туристических буклетов и томик Стругацких.

— «Трудно быть Богом», — прочитала вслух.

Не так уж и трудно на самом-то деле, когда у тебя есть власть и деньги. Вернула книгу на место.

Во втором ящике лежал бумажник. Сперва притрагиваться к нему я не хотела, но не сдержалась. Деньги меня не интересовали. Хотелось понять Германа, что ему нравится, чем он живёт. Пара карточек дорогих магазинов, наличные… Ни одной кредитки. Ни в том бумажнике, который я вытащила из его машины, ни в этом. Это было странно. Хмурясь, я ещё раз просмотрела все отделения. Ничего. Хотела положить в ящик, но тут пальцы наткнулись на что-то… Визитка?

Нет, это была не визитка. Фотография с запечатлённой на ней женщиной лет двадцати пяти и девочкой. Обе темноволосые, кареглазые. Они сидели на полу и смотрели в камеру. На заднем фоне — размытые краски. Ни подписи, ни имён…

Сердце вдруг кольнуло, обожгло. Я поспешила вернуть фотографию на место. Герман сказал, что детей у него нет. Тогда кто это? Племянница? Крестница? Или он соврал мне?

Теряясь в догадках, я обошла спальню. Открыла шкаф и перебрала вешалки. Под ладонями оказался мягкий свитер, и я, вытащив его, как-то само собой уткнулась в ворот. Сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Пикнувший телефон привёл меня в чувства.

«Много интересного нашла?», — снова с незнакомого номера. Уже другого. И тон слов, пусть даже напечатанных стандартным шрифтом, тоже другой.

Резко вскинув голову, я попыталась отыскать камеру. Лицо загорелось, уши тоже.

«У тебя красивые ноги», — пришло с того же номера.

Ноги у меня красивые?! Я чуть не зарычала. Осмотрела комнату внимательнее. Ничего! Ничего, чтоб его, но следит же он за мной! Не экстрасенс же он! Да почему же я такая тупица?! Почему сразу не подумала, что такие квартиры всегда находятся под видеонаблюдением?!

«Не забудь про таблетки, Ника», — третье сообщение в мессенджер. И тут до меня дошло, что номера Германа у меня до сих пор не было. Я не знала о нём ничего, он обо мне — всё.

«Слушаю и повинуюсь», — написала в ответ.

«Очень хорошо», — пришло спустя несколько секунд. — «Так и должно быть».

— Сволочь, — прошипела и бросила телефон на кровать.

Я злилась. Сильно. Опять. Но чувства были совсем не такими, как после разговора с Кешей. Совсем. И злость была не такой. Демонстративно я тряхнула головой, провела по волосам ладонью. Ноги у меня, значит, красивые? Остановилась посреди спальни. Обернулась ещё раз и, качнув бёдрами, пошла в ванную, подозревая, что в этот момент губы Германа кривятся в пренебрежительной усмешке.

Из головы не шла фотография. Красивая молодая женщина, прижимающая к себе девочку лет пяти. Видел ли Герман, как я рассматривала её? Если да, почему ничего не написал? И почему он хранит снимок там, где его не видно? Почему сказал, что у него нет детей?