Проигранная ему (СИ) - Грей Патрисия

Более того. Нужны её движения. Пока всё достаточно статично для того, чтобы моделировать внешнее отображение чувственности. И об этом — начало нового блока.

Пультом расширяю световой эллипс, чтобы у неё было больше пространства.

— Полина, — стараясь скрыть возбуждение, говорю я. — Встань.

Она встаёт.

В фиолетовом свете очертания её соблазнительного тела током сигналят в мой мозг о новом приливе острой, едва стерпимой похоти. Очень грациозная девочка, очень притягательная. Ей бы "гоу-гоу" в клубе танцевать — толпа бы была поклонников. И да, музыку нужно подобрать ритмичную. Пусть покажется во всей красе. Без жеманства, которое может многое испортить.

— Какую музыку ты любишь?

— Группы?

— Направления.

— Я разное слушаю… — отвечает она. — От попсы до классической музыки иногда.

Включаю Тиесто. Ярко-танцевальное, космическое. Полина замирает, прислушивается.

— Нравится? — спрашиваю я.

Глядя на неё, хочется дрочить. Но я понимаю, что так кончу, а это изменит структуру общения. Чтобы на пике возбуждения оставалась она, я сам должен быть на нём.

— Да, очень…

— Потанцуешь?

Она прикусывает верхнюю губу. Думает о чём-то.

— Вы хотите… чтобы я двигалась….

— Я хочу, чтобы ты была собой.

— Это не просто. Я знаю, что вы здесь.

— Представь, что меня нет. Я буду молчать. А может быть — лучше, если ты будешь понимать, что я тут присутствую. Главное — не оценивай себя. Танцуй так, будто бы ты одна.

— Хорошо… Я попробую…

Она начинает тихонько покачивать бёдрами в такт мелодии. Выглядит очень сексуально, маняще, сложно оторвать взгляд… Видно, что она немного стесняется. Формат такого общения для неё однозначно непривычен.

Музыка становится более активной и Полина позволяет себе большее разнообразие движений. Её сиськи чуть подпрыгивают, она гладит себя ладонями, двигается очень женственно, но всё равно ещё заметно скована. Я бы обратился к Системе, но это собъёт Полину с нужной волны. Ей нужно просто дать время. Она однозначно скоро войдёт во вкус.

18. Полина

По эмоциям это сумасшедше. Ни разу в моей жизни не было ничего подобного. Я не раз танцевала голой перед мужчиной, но никогда не было такого, чтобы при этом сок из пульсирующей киски тёк по бёдрам и капал на пол. Никогда не было такого, чтобы при этом мои соски сжимались едва ли не до боли. И в висках не колотилось бешено стучащее сердце. И не горели от возбуждения щёки и уши. И не потели ладони. И не дрожали ноги в коленях.

Я вообще не уверена, что когда-либо раньше так сильно и остро хотела секса. Это нестерпимое желание трахаться заполнило меня с ног до головы и я ни о чём не могу думать, кроме того, что секс сейчас мною воспринимается уже просто как спасения. От совершенно нестерпимого, жгучего желания ощутить внутри себя — мужской половой член. Я трахалась бы сейчас хоть с уродом, хоть с карликом. Даже вонючим и неприятным мне человеком, если бы у него стоял член и готов был бы погрузить его в мою киску. Это совершенно ненормальное, оглушающее желание ебстись, как орущая кошка во время течки, хотя бы просто потереться киской о мужские пальцы за какие-то мгновение дало мне о себе куда больше информации, чем вся работа в эскорте. Я — дико похотливая самка. У меня нет морали. Нет никаких принципов. Я просто самка, которая очень сильно хочет трахаться. Всё остальное — наносное. Я фертильна и хочу ебли. Грубо, но правда. И моя киска — сильнее моего ума.

Я танцую в каком-то забытьи. Всё плывёт перед глазами. Звуки музыки воспринимаются мною, как моё собственное дыхание, как пульс — отдача стука моего сердца. Я жива и хочу секса. Я готова не есть, не пить, не спать — но без секса я сейчас просто умру.

Мне кажется, что если я сейчас не отдамся Давиду, который мне очень нравится, как мужчина, особенно сейчас, когда я чувствую его каким-то животным чутьём неистовой, голодной до секса самки, то я просто задохнусь. У меня остановится сердце.

Мне давно уже плевать на эту "Систему", мне плевать на то, что я по сути в плену, я могла бы трахаться на глазах у толпы. Я безнравственна, порочна, похабна и неприлична. Я — самка человека, у которой откровенно течёт сок из сжимающейся и разжимающейся, полыхающей желанием, киски. Я теку хлеще, чем во время месячных. Я сочусь, как сжатый в кулаке спелый апельсин.

Я хочу трахаться.

Хочу трахаться.

Трахаться.

И больше ничего.

И я не знала, что я такая… Я танцую только потому, что Давид сказал мне это делать, но чем больше я танцую, тем мне легче. Я танцую похабно и откровенно. Предлагаю себя. Настаиваю на том, чтобы он меня взял. Смотрю на его торчащий кверху огромный член и всё, чего хочу, чтобы он оказался во мне. Хоть во рту, хоть в попе. Но лучше — это было бы самое прекрасное — в пульсирующей желанием киске.

Вот, что представляет из себя мой танец. Больше ничего в нём нет. Плевать мне, как у меня получается. Я просто хочу секса. Секса. Хочу секса. Хочу.

— Ласкай себя пальцами… — слышу я его хриплый от возбуждения голос.

— Спасибо… — шёпотом искренне благодарю я.

Пальцы окунаются в хлюпанье мокрой киски. Тут же становятся влажными. Прикосновение обжигаще приятно. Но я предпочла бы, чтобы меня касался он. Глажу по скользким губкам, тереблю гипервозбуждённый клитор. Отпускаю стоны удовольствия в музыку. Всё равно не слыно. Да и неважно. Это бешеное желание стучит в висках. Мне уже не стыдно. Я уже не стесняюсь. Я не танцую, мастурбируя. Я мастурбирую, танцуя. Мокрыми пальцами, сжимаю и оттягиваю соски. Просто, чтобы унять эту внутреннюю похотливую дрожь. Чтобы хоть как-то облегчить своё состояние. Оно уже невыносимо. Только страх перед Давидом сдерживает меня, мою инициативу попросить секса…

Практически сразу ощущаю приближение оргазма. Ноги подкашиваются. Сую в себя два пальца, надрачиваю клитор, бешено тереблю его…

— Стоп, — это явный приказ. — Руки убери. Остановись.

Голос жёсткий, только посмей ослушаться. Усилием невероятной какой-то воли убираю пальцы. Меня трясёт. Я вот-вот кончу… Сжимаю ноги, трусь коленом о колено, губами о губы, пытаюсь унять это нестерпимое, невыносимое желание кончить, освободиться от бешеной, полностью завладевшей мной похоти.

Музыка пропадает. Снова возникает тишина. Точнее, она была бы ею, если бы сердце так не долбило пульсом в грудь и виски. Не могу нормально дышать — дыхание прерывистое, захлёбывающееся, будто кислорода мало.

— Сейчас ты не кончать не будешь, — звучит, как наказание… — Сядь на панель.

Устало опускаюсь на мокрую площадку. Киска громко хлюпает, когда я устраиваюсь на заднице — кричит о своём желании. Сижу и теку… А перед глазами всё плывёт… И будто уши закладывает…

Неужели это я….

— Пожалуйста… — умоляюще выдыхаю я, слыша себя будто со стороны. — Дайте мне кончить… Пожалуйста…

— Дам. Но позже.

— Пожалуйста… Сейчас… Пожалуйста…

— Нет. Руки ладонями на панель.

Из груди моей вырывается стон. Но делаю, как он сказал. Чувствую, как сводит мышцы на бёдрах… Уперев руки в площадку, с закрытыми глазами, дрожу. Жду. Чего жду сама не понимаю… Вообще ничего не понимаю…

— Трахните меня, пожалуйста… — ищу глазами его обнажённую фигуру. Вижу член и до боли кусаю губу. Хочу его безумно. — Я вас очень прошу… Это невыносимо…

Он ничего не отвечает мне. Молча подходит ближе. Садится передо мной на корточки. Вижу подрагивающий блеск его глаз.

Между нами только крупная сетка световых фиолетовых полос.

— Ты скоро кончишь, — его низкий голос с хрипловатыми оттенками вызывает табун мурашек по моей спине, от поясницы до шеи. Я невольно дёргаюсь. Правая нога откровенно дрожит. — Но первый раз со мной ты кончишь только от моих слов. Без каких-либо дальнейших прикосновений.

19. Полина

— Полина, скажи, ты знакома с таким понятием, как "Цикл сексуальных реакций"?