Шахразада - Коварная любовь Джабиры

– Зачем здесь столько фонтанов? – поинтересовалась Василике.

Феодора озадаченно посмотрела на тетушку и пожала плечами. Фонтаны здесь были всегда, и девушка не задавалась вопросом, для чего они нужны.

– Журчание воды способствует интимным беседам. Шум воды не позволяет подслушать то, что не предназначено для чужих ушей, – пояснила госпожа Мамлакат.

«Должно быть, это и есть тот самый Сад Наслаждений… Но где же многочисленные наложницы, что должны ежеминутно ожидать зова своего властелина?»

В ответ на этот невысказанный вопрос издалека донеслись громкие возгласы и женский смех.

– Пойдем туда! – Феодора не могла устоять на месте. – Там играют во «Франкских всадников».

Они выбрались на расчищенную от деревьев и кустарника поляну. Под наблюдением нескольких евнухов десять юных женщин наслаждались прелестью утра. Девять из них были облачены в белые муслиновые шаровары, яркие туники, шелковые накидки, обуты в бархатные туфельки без каблуков. Головы венчали шапочки из золотой парчи.

Но именно десятая женщина сразу же привлекла бы к себе внимание любого зрителя. Одетая в мужское платье, она подвела себе углем брови и нарисовала над верхней губой усики. Эта женщина в накинутом на плечи меховом плаще мехом наружу сидела задом наперед на ослике. Одной рукой она сжимала хвост животного, в другой держала гирлянду из головок чеснока.

Кто-то подхлестнул ослика, тот засеменил, а женщина потеряла равновесие и, весьма умело сквернословя и одновременно смеясь, сползла на бок осла. Она попыталась сесть ровно, но чем громче она смеялась и ругала бедное животное, тем безуспешнее были ее попытки. Вскоре она вообще слетела с ослика на землю.

– Я тоже хочу попробовать! – загорелась Василике.

– Дай Василике попытать счастья, – кивнула всегда строгая госпожа Мамлакат.

Василике набросила толстый меховой плащ.

– Готова поспорить на целую дюжину золотых оболов, что ты удержишься на этом глупом ослике хоть целую вечность, – проговорила Феодора, рисуя Василике углем ужасающие брови и усы.

Один из евнухов помог ей сесть на осла. Она левой рукой схватилась за ослиный хвост, а на правую руку повесила бусы из головок чеснока. Кто-то толкнул ослика ногой. Ослик смешно взбрыкнул, вызвав у всех приступ веселья. Василике сильно тряхнуло, но она усидела. Она сама не могла не рассмеяться, представив себя в таком нелепом наряде с нарисованными усами, сидящей задом наперед на осле.

Между тем животное решило проявить характер и, выбрав себе цель, пустилось рысцой по одной из садовых дорожек. Евнухи пустились вдогонку, чтобы вернуть его на поляну и направить по заранее определенному кругу, но ослик был быстр, а главное, упрям. Неизвестно, в какие дали он унес бы Василике, если б сильная рука не ухватила его за поводья.

Ослик резко остановился, взрыхлив копытцами землю, а Василике грозило неминуемое падение, но те же сильные мужские руки подхватили ее на лету и поставили на ноги.

– Что это за странный всадник?

– Я Василике, – пробормотала девушка, поспешно стирая нелепые усы, нарисованные жирным углем.

«Все пропало!»

– А я Мануил. Откуда ты, Василике?

– Она с Наветренных островов, братец, – отвечала Феодора. – А вот откуда здесь, в Запретном саду, взялся ты?

Юноша покраснел – должно быть, вход сюда был разрешен далеко не всем членам императорской семьи.

– Я… Я спешу к матушке, – проговорил он, – и решил срезать дорогу.

Феодора ехидно улыбнулась.

– И при этом полюбоваться на прекрасных дев, о которых ты и мечтать не должен. Иди уж, торопыга!

Юноша поспешил ретироваться. А Феодора, прикусив губу, пробормотала:

– Как бы не увидели его здесь лишние глаза… Тетушка, помоги ему, а?

Госпожа Мамлакат, которая наконец нагнала принцессу и Василике, кивнула.

– Думаю, принцесса, тебе следует вместе со своей компаньонкой посетить бани… – Эти слова Мамлакат проговорила более чем громко, а шепотом продолжила: – Я распоряжусь о принце, не беспокойся.

– А потом я угощу вас обедом, добрая моя тетушка, – не менее громко ответила Феодора.

Гаремные бани были совсем не похожи на то, что до сего дня Василике считала дворцом омовения. Построенные целиком из белоснежного мрамора, они освещались через верхние окна в потолке, терявшиеся среди колонн, от высоты которых захватывало дух. Пол и стены до уровня человеческого роста были выложены мозаикой. Бронзовые барельефы обрамляли отверстия, из которых струился горячий воздух, насыщенный благовониями.

В воздухе клубился пар, а все помещение было заполнено различными звуками, размноженными эхом, – звонкими всплесками, обрывками разговоров, взрывами беспечного смеха. Прекрасные нагие женщины в компании не менее красивых своих рабынь нежились в банях. Рабыни все же прикрывали себя тонкой тканью, но от влаги она становилась почти прозрачной и облепляла тела, лишь подчеркивая прекрасные формы.

Нагота не мешала красавицам свободно двигаться среди бассейнов и скамей, затевать веселую возню, освежать себя напитками или вести серьезные беседы.

Василике никогда не видела столько обнаженных тел, такого количества открытых взгляду женских грудей, бедер… Когда девочка-рабыня потянулась к ней, чтобы помочь снять тяжелый банный халат, Василике прижала его к груди и отослала девочку прочь.

– Да расстанься ты с ним, – раздраженно сказала Феодора. – Ты ведешь себя нелепо.

– Нет, – отказалась Василике. От стыда ее бросило в жар, когда она увидела принцессу полностью обнаженной.

Госпожа Мамлакат мягко улыбнулась, будто разговаривая с глупым малышом, и проговорила:

– Мы все здесь одинаковы, тебе нечего стесняться. Ты не откроешь взгляду ничего такого, чем не обладала бы я.

Смирившись, Василике сбросила халат.

Феодора оглядела ее с ног до головы:

– Тетушка, а разве ты ее морила голодом?

Василике побагровела, но, прежде чем она открыла рот для подходящего ответа, принцесса, рассмеявшись, увлекла ее к скамьям, где рабыни принялись натирать их пропитанными мыльной пеной губками. Их усердие, пусть и ненадолго, избавило Василике от непосильной задачи вести вежливый разговор среди всех этих обнаженных тел. Вскоре она нашла себе удобное место на краю бассейна, где в благоухающей воде нежилась ее наставница. Принцесса, пристроившись рядом, принялась растолковывать новой подруге то, на что Василике смотрела с некоторым удивлением.

– Вон те женщины, обводящие углем глаза, оберегают себя от сглаза. А рядом с ними женщины моют волосы яичными желтками.

– Не разбазаривание ли это даров Аллаха? – спросила Василике, повторяя услышанные от учительницы слова.