Стенли Морган - Оле, Мальорка !
— Что, накатался? — прокричала она.
— Нет, что ты! — я вложил в голос всю мыслимую язвительность. — Давай ещё разок, мне страшно понравилось!
— Слушаюсь, сэр! Вы — босс!
— Каролиии-и-ина!
На сей раз, не сойти мне с этого места, мы ободрали золотую краску с надписи "Кэнди Кинг".
— Хочешь порулить? — выкрикнула она.
— Нет, я хочу только вернуться живым.
— Хочешь, покажу, на что способен мой конек?
О, Боже…
Должно быть, под белоснежной обшивкой скрывался двигатель ракеты-носителя. Во всяком случае, стоило Каролине до отказа открыть дроссельную заслонку, как чертов катер понесся вперед со скоростью узлов сорок пять, а то и больше — я не смотрел. Я в немом ужасе уставился на стремительно надвигавшуюся полоску суши…
Ввввжжжжик! Мы с ревом обогнули косу, влетели в до боли знакомый заливчик и очертя голову понеслись к берегу. Все, на сей раз моя песенка спета, подумал я. Сорок ярдов до берега… тридцать… двадцать… Допрыгалась, девочка! Я уже видел заголовки в местных газетах: "Курьер разбился в страшной водной катастрофе", "Обезображенное тело Каролины Куртни найдено в безлюдном гроте"…
Цок-цок! Рычаг дросселя задвинут до упора — катер мгновенно замирает на месте. Я чуть не вылетаю через ветровое стекло.
Катер медленно и послушно, как детская резиновая лодчонка, причаливает к берегу.
— Отдай якорь! — приказала Каролина, выскакивая в воду. — Я умираю от голода.
Я перевалился через борт и поплелся на ватных непослушных ногах следом за ней, чувствуя, что желудок подкатил к самому горлу. Каролина раскрыла корзину и принялась выкладывать припасы на пляжное полотенце.
— Открой вино, Инглиш. Оно в холодильничке.
— А ты никогда не говоришь "пожалуйста"?
— Не будь занудой. Возьми штопор.
Каролина вынула откуда-то изящную льняную скатерть и расстелила на песке, потом достала из пластмассовых ящичков-термосов серебряные блюда. Рюмки были из дорогого хрусталя, приборы серебряные, а тарелки и кофейные чашечки — из тонкого фарфора. Да, ничего себе корзиночка!
— Угощайся! — приказала она, снимая крышки с серебряных судков.
Господи, чего там только не было! Копченый лосось и форель, куриные грудки и фаршированные перепела, салат, свежие булочки, земляника, ананас и мороженое. И ещё — три бутылки охлажденного вина и фляжка горячего кофе. Недурно, да?
Судя по количеству пищи и вина, мисс Куртни не собиралась пировать в одиночку. Мне эта мысль удовольствия не доставила.
— Могу я задать тебе один вопрос? — спросил я, втыкая вилку в ломоть красной рыбы.
— Можешь… Но ты жуй, жуй.
— Почему я?
Каролина неспешно отпила вина и лишь потом ответила:
— Ты меня заинтересовал.
— Заинтриговал?
— Возможно.
— Или — показался забавным?
— Угу.
— Я не люблю, когда надо мной потешаются. Я не клоун.
— О'кей — прощай!
— Маленькая деталь, Каролина — я первым открыл это место.
— О'кей — оставайся.
Копченый лосось у меня во рту превратился в опилки, политые кошачьей мочой.
— Каролина, зачем я тебе нужен?
— Я ещё не решила. Пока присматриваюсь.
— И что ты видишь?
— Неплохое тело… зачатки гордости и отваги.
— А какие качества являются главными для тебя?
— Все три.
— Неужели в твоем окружении их недостает?
— Почему — приличных тел кругом хоть пруд пруди.
— Откуда ты, Каролина?
Она небрежно ткнула вилкой в море.
— Вон оттуда, из-за этого мыса.
— Тебе там было плохо?
— А почему, по-твоему, я тут торчу?
— Я первый спросил.
— Плесни мне винца, Инглиш.
— А что там за мысом?
— Посудина, торчащая на якоре посреди залива Пальма. Сто пятьдесят футов.
Я присвистнул.
— Моторная яхта?
— Угу.
— Да, непростое дело…
— Что именно?
— Разговаривать с тобой. У меня такое ощущение, что ты вот-вот взлетишь на воздух. Лопнешь, как мыльный пузырь.
Судя по её взгляду, я попал в точку. Испорченная сверх всякой меры, пресыщенная роскошью и развлечениями дамочка втайне мечтала о смерти верхе всех удовольствий.
— А тебе это не нравится, маленький человечек?
— Не груби.
Каролина рассмеялась.
— Ай-ай, какие мы гордые.
— Каролина, — сказал я, — мне было так хорошо, пока тебя не было. И завтра будет замечательно, когда ты уедешь. Видишь, ты вынуждаешь меня к ответной грубости, хотя мне этого вовсе не хочется.
— Мне нравится грубость… Это — жизнь, она меня возбуждает.
— Если, конечно, под рукой есть подходящий объект. Хотя у тебя, конечно, отбоя от желающих нет.
— Почему ты так думаешь?
Пришел мой черед смеяться.
— Не нарывайся на комплимент. Ты прекрасно знаешь, как действуешь на мужчин, и без зазрения совести пользуешься этим на всю катушку.
Она нахмурилась. Похоже, моя неуступчивость стала действовать ей на нервы. Знала бы она, что, окажись хоть чуть-чуть поприветливей, могла бы из меня веревки вить. Терпеть не могу заносчивых строптивиц. В ту минуту мне было совершенно наплевать, если она соберет свое роскошное угощение и свалит на все четыре стороны. И Каролина, похоже, это поняла.
— А чем ты занимаешься? — спросила она, сбавляя пары.
Я хотел было ляпнуть, что состою маршалом российской авиации, но в последнюю минуту спохватился.
— Я работаю курьером, — признался я.
— Каким?
— Оплачиваемым.
Она раздраженно помотала головой.
— Я имела в виду — в какой компании?
— "Ардмонт Холидейз".
— Понятно, — вздохнула она.
— А ты чем занимаешься? — поинтересовался я.
Можно было подумать, что Каролина меня не расслышала.
— Налей мне ещё вина, Инглиш, — кивнула она.
Сунув руку в корзинку, я вдруг затылком почувствовал жгучий взгляд. Я явственно ощутил, как её взор опускается по моему телу и замирает на полпути. Я резко повернул голову и… Да, Каролина в упор уставилась на мои плавки. Она спокойно потупила очи и как ни в чем не бывало отпила из рюмки. Мое сердце забарабанило.
— Где ты живешь? — спросила она все тем же безразличным тоном.
Когда я заговорил, мой голос предательски задрожал:
— У меня квартира в Пальма-Нове.
— Ты живешь один?
— Да.
— Всегда?
— Почти.
— Девушки есть?
— Как правило — одна.
— Замечательно. И как они выглядят?
— Забавные существа с двумя руками и ногами…
— Прекрати, Инглиш! Не умничай.
Ха! Все-таки пробил.
— Я имела в виду другое, — пояснила Каролина, взяв себя в руки. Какие они — высокие, маленькие, худенькие, упитанные, блондинки, брюнетки…?
