Ирэне Као - Я смотрю на тебя
– Я тебя провожу.
– Не стоит, у тебя, наверное, здесь еще много дел.
– Обойдутся и без меня!
Он закрывает вопрос решительным жестом руки.
– И потом, мне просто нужно пройтись.
В его глазах загорается удовлетворение хищника, сжимающего жертву в зубах.
Я попалась.
* * *Большую часть пути мы проходим в молчании, по запутанным улочкам, которые я знаю как свои пять пальцев и, несмотря на темноту, двигаюсь по ним с ловкостью кошки. Ужасно болят ноги, но я стараюсь не показывать этого, изо всех сил изображая уверенный шаг.
Улица пуста, с каналов поднимается густой пар, проникающий в ноздри и пробирающий до костей. Внезапно перед нами предстает собор Фрари [23]– так неожиданно, словно кто-то только что выстроил его в одну минуту.
Я киваю на церковь.
– Там внутри находится мое самое любимое произведение Тициана, – говорю, желая заполнить неловкое молчание, – иногда я укрываюсь здесь и смотрю на него. Мне кажется, его творение меня вдохновляет.
– Давай зайдем, посмотрим? – предлагает Леонардо.
– Это невозможно – по ночам все закрыто.
– По-моему, это не проблема, – улавливаю в его голосе отзвук возбуждения.
За секунду Леонардо находит дверь черного хода, ведущего в ризницу, и без особых усилий открывает ее, а затем проскальзывает внутрь, увлекая меня за собой. Ну почему я никогда не могу сказать ему «нет»? Я боюсь, что сработает сигнализация или кто-нибудь нас увидит. Чувствую себя возбужденной, и вместе с тем мне очень страшно.
Из ризницы проход через боковое крыло выводит нас к центральному алтарю, над которым расположено « Вознесение Богородицы». Несмотря на полную темноту внутри, подсветка над алтарной картиной осталась включенной, а заодно, наверно, и камера охраны. Прекрасно! Меня арестуют за осквернение святыни.
– Вот эта картина, – говорю, стараясь ни о чем не думать.
– Она огромная. Не ожидал, что она таких размеров.
– Да, высотой почти семь метров.
Леонардо смотрит с восхищением.
– Очень сильное впечатление, много красного.
Я киваю.
– Тициан сделал рискованный для своего времени шаг: никто до него не рисовал Возносящуюся Марию в красном облачении.
– Так вот почему она тебе так нравится?
– Не только… Дело в общем напряжении, которое пронизывает картину по вертикали, – объясняю, изображая руками направление действия на картине. – Видишь вон того, повернувшегося спиной, апостола? Такое ощущение, что он рвется в воздух, вверх к небесам.
– Так вот что ты видишь.
– Да.
Мы стоим плечом к плечу, и это прикосновение пробуждает во мне дрожь возбуждения. На мгновение встречаюсь с ним взглядом, но сразу же поворачиваюсь к шедевру Тициана, продолжая объяснять:
– Здесь есть еще одна интересная деталь. Если посмотреть внимательно, лицо Девы озарено не полностью – в знак того, что она еще не вознеслась на небеса: тень – это намек на земную сущность, которой Мадонна останется верна до самого конца восхождения.
Леонардо кивает, молча разглядывая алтарный образ, может, его и правда интересует то, что я рассказываю. Мне бы хотелось знать, что у него в голове. Видно, что он что-то обдумывает, но я не решаюсь спросить.
– А теперь пойдем, – умоляю я, – пока нас не арестовали.
* * *Выйдя на улицу, идем дальше, причем я задаю ритм движения и направление, а Леонардо сопровождает меня без тени сомнения, как будто ему больше нечем заняться. В какой-то момент осознаю, что он отстал. Поворачиваюсь. Стоит, облокотившись на перила мостика, и наблюдает за освещенной цветными огнями гондолой. Подхожу поближе. Только теперь я понимаю, что на самом деле он смотрит не на гондолу: его взгляд не отрывается от воды.
Этот город настолько озабочен тем, чтобы удержаться на поверхности, что никто не беспокоится о том, что происходит в его недрах.
– Тебе никогда не было интересно, что там внизу? – задает он мне вопрос.
Я тоже смотрю вниз и понимаю, что действительно никогда об этом не задумывалась.
– Этот город настолько озабочен тем, чтобы удержаться на поверхности, что никто не беспокоится о том, что происходит в его недрах, – говорю вслух.
Он молчит мгновение, которое кажется мне нескончаемым, потом поворачивается ко мне и спрашивает вкрадчивым шепотом:
– А у тебя не возникает желание узнать, что скрывает в себе каждая вещь, дойти до самой сущности?
Его глаза не отрываясь смотрят на меня темным, пронизывающим взглядом, в котором читается нечто хищное. Через минуту, вежливо улыбнувшись, он отходит от перил и продолжает идти вперед. Я следую за ним в легком недоумении. Близость этого мужчины, его манера разговаривать, его прикосновения и опьяняющий запах – все в нем заставляет меня нервничать. Мы подходим к дому, и я уже готовлюсь к моменту прощания. Он попытается меня поцеловать? Образ Филиппо проносится в моей голове и, отскакивая, как резиновый мячик, пропадает, я будто не в состоянии удержать его.
Наконец убеждаю себя, что зашла слишком далеко в своих фантазиях. Наверное, Леонардо встречается с той красавицей из моторной лодки, а сегодня вечером он просто хотел пройтись и даже не думает меня целовать. Хотя, надо признаться, эта мысль вызывает во мне сожаление.
– А скрипачка – это твоя девушка? – вырывается у меня. Я не верю, что сказала это вслух.
Леонардо усмехается.
– Нет, Элена. Я не тот тип, чтобы иметь девушку.
– Понятно.
На самом деле не понимаю совсем ничего. Что значит «не тот тип, чтобы иметь девушку»? Что ему нравится быть одному? Он не создан для семейной жизни? Какое-то время надеюсь, что он скажет еще что-нибудь, даст мне ключ к этой загадке, но Леонардо продолжает молчать. А я стараюсь больше ничего не спрашивать. Я и так уже слишком далеко зашла.
Наконец-то мы дошли до дома.
– Спасибо, вот я и дома.
– Не за что. Провожать тебя домой становится приятной привычкой, – говорит он теплым, волнующим голосом.
– Ну, пока! – делаю шаг вперед.
Леонардо приближает рукой мое лицо и накручивает на палец прядь моих волос. Чувствую, как дыхание обрывается. Он смотрит на меня, и я осмеливаюсь ответить ему взглядом. Потом внимание переходит на его губы, я хочу ощутить их на своих. Но он опускает глаза, одаривает меня своей странной, ускользающей улыбкой и трогает за плечо.
– Пока, Элена, я провел действительно приятный вечер.
Слегка касается губами моего лба, отдаляется на несколько шагов, потом разворачивается и уходит, запустив руки в карманы пиджака. Я провожаю его взглядом, оглушенная, как после пощечины.
* * *Взбегаю по лестнице. Врываюсь в квартиру, сбрасываю с себя платье и швыряю его на пол. Надеваю первую попавшуюся футболку и заваливаюсь в кровать, даже не смыв макияж.
Лежу, уставившись в потолок, в то время как мысли лихорадочно путаются в голове. Какая же я дура: думала, что такой мужчина, как Леонардо, может мной заинтересоваться. Ты просто наивная девочка, Элена! Не могу выбросить из головы его взгляд, его палец на губах и прикосновение руки к волосам… Все, Элена, спать! А то завтра утром не встанешь и никогда не закончишь фреску.
Беру айпод с тумбочки и надеваю наушники. Подходящий момент для тибетских мотивов – средство для самых тяжелых случаев. Обычно от них я мгновенно засыпаю.
Спокойной ночи, Элена. И прекращай думать.
Глава 7
Сегодня ночью я спала так крепко, как уже давно не случалось. Наверно, благодаря тибетским напевам, а может быть, причиной всему усталость последних дней, но вчера вечером я словно погрузилась в состояние комы и проснулась сегодня с таким ощущением, будто путешествовала во времени.
Открыв глаза, я опять стала заложницей вчерашних мыслей: образ Леонардо навалился на меня в полной своей соблазнительности и недостижимости. Собрав волю в кулак, я приказала себе не думать о нем, чтобы вернуть остатки здравомыслия.
Теперь, когда я на работе, вспоминая вчерашнее на спокойную голову (это еще как сказать), я понимаю, что опять позволила своим фантазиям завести меня слишком далеко: Леонардо был просто галантен со мной. То, что он почти соблазнил меня, сам того не желая, это уже мои проблемы. Проблемы, которые я обязана выбросить из головы. Когда он пройдет мимо, я поздороваюсь с ним как обычно, будто и не было никаких ночных прогулок и будто я не почувствовала ничего из того, что, к сожалению, не могу заставить себя забыть. Забыть даже сейчас. Нужно будет очень постараться – я же чемпионка по самоконтролю. Леонардо, конечно же, ни о чем не догадается, потому что он, в отличие от меня, ни о чем таком не думает.
«А теперь, Элена, сосредоточься на работе», – мысленно говорю я себе.
Кладу на пол инструменты и отхожу в центр холла, метра на два от фрески. Иногда мне нужно прервать работу, чтобы проверить издали общее впечатление от цвета и понять, в каком направлении работать дальше. Концентрирую взгляд на фоне, потом перевожу его на гранат, который с этого расстояния кажется выпуклым. Хорошо получился, я горжусь собой.
