Собственность Дьявола. Право на семью (СИ) - Николаева Елена
Не знаю, как с такой проблемой справляться. С чего начинать наше знакомство и как помочь ему восстановить пробелы в памяти.
Я думала, что будет легко оттолкнуться от того места, где наша связь с отцом прервалась, когда мы расстались. Но это совсем не так. Оценив спорную ситуацию, осознаю, что мы с Миланой слишком поторопились…
Со слов Геры у папы была мощная поддержка. Почти год проводилась грамотная реабилитация. За ним присматривала квалифицированная группа персонала. От психолога и логопеда, до физиотерапевта и сиделки. За это время я столько перелопатила информации, перечитала множество статей на тему «Как ухаживать за больными после инсульта», пересмотрела кучу ознакомительного видео, изучила все важные аспекты. Я готова была взять на себя ответственность, но ровно до той минуты, пока совершенно не растерялась.
Господи, я же знала, что у него проблемы с памятью! Милана с Георгием предупреждали об этом. Так чего же я испугалась? Ведь для папы в первую очередь нужна поддержка семьи. Мы — его родня. Я, Янислав и Ярочка. И мы обязаны быть рядом в такие минуты.
Мне очень жаль, что пришлось потерять целый год. Надеюсь, папа меня поймет и простит. Так уж сложилась наша жизнь. И как бы там ни было, я всегда буду в долгу перед Русланом за его неоценимый поступок.
Благодаря мужу, мой отец остался жив. Но признаться в этом Исаеву я, увы, не смогу. Сегодняшний день ещё раз убедил меня в том, что нужно держаться от него подальше.
— Дядь Витя, Вадим, вы пока располагайтесь у камина, согрейтесь, пообщайтесь, а мы с Машей приготовим легкий ужин, — любезно просит Мила и следом обращается ко мне: — Маш? Где у тебя скатерть? Посуда? Салфетки?
— Я помогу, девочки, — подойдя к буфету, няня приступает вытаскивать из него серебряные приборы, бокалы из хрусталя, дорогой фарфоровый сервис. — Сейчас накрою стол. Идите на кухню. В холодильнике есть всё, что вам нужно.
Захожу на кухню. Не в состоянии унять тремор, дёргаю на себя ящик с приборами. Ножи подлетают, создавая оглушающий шум. Подцепить пальцами один из них с первой попытки не удаётся.
— Да что б тебя! — заталкиваю ящик обратно. Уперевшись руками о столешницу, опускаю голову и тяжело дышу.
— Не переживай ты так по поводу отца, — Милана осторожно отбирает у меня нож, вытаскивая рукоять из-под моей ладони. Боится, чтобы не поранилась. В том состоянии, в котором я сейчас нахожусь, запросто могу порезаться. — Всё будет хорошо, Машенька. Он вспомнит тебя. Обязательно вспомнит. Вот увидишь, — поглаживает по плечу свободной рукой.
— Не знаю… — сиплю я, отслеживая, как тяжелая слеза, оторвавшись от ресниц, разбивается о мраморную плиту. За ней поспешно слетает вторая, образовывая на поверхности отполированного камня прозрачную кляксу. Я снова молча реву...
— Что «не знаешь»? — интересуется Мила, глядя на мой профиль.
— Не знаю! — выкрикиваю, устремляя на неё затравленный бегающий взгляд. — Ничего не знаю, Мила, ничего. Всё слишком сложно. Папа даже меня не обнял. Я всё понимаю, но как оказалось, я к такому исходу совсем не готова.
— Эй, ты чего? Машка, всё же хорошо. Всё нормально. Исаев отпустил Виктора Александровича пожить у меня. За это время ты с папой сблизишься. Правда, твой муж просил каждый день отчитываться по поводу его самочувствия. Очень просил. Как за родного отца…
— Как за родного, говоришь? — сглатываю, не веря своим ушам. — Просил??? Серьёзно? Даже так? Не приказывал? Да это что-то из ряда вон выходящее… — нервно хмыкаю я.
— Мне кажется, проблема не в папе и не в его памяти. Проблема в тебе. В твоём отношении к бывшему мужу. Поэтому ты нервничаешь. Ты не рассчитывала на встречу с ним. Но судьба распорядилась иначе. Ничего просто так в наших жизнях не происходит, подруга. Это должно было случиться. Об этом ты не думала? Вы должны встретиться, — спокойно заявляет Миланка, ввергая меня в шок.
— Зачем? Ты мне чего-то не договариваешь? Чего? Как он тебя отпустил? Как ты объяснила моё странное поведение? Мне пришлось удрать. Что тебе сказал Руслан?
— Поверь мне, ему сейчас не до нас с твоим отцом. И не до моей нервной подруги, у которой в больнице находится при смерти мать… — вздыхает Мила.
— Мать? При смерти? — ошарашено округляю глаза.
— А как я по-твоему должна была объяснить твой нелепый поступок? — разводит она руками. — Земля пухом твоей мамочке. Надежда Романовна давно умерла. А вот у Исаева, походу, какие-то проблемы с той беременной девицей.
— Девицей? Разве она ему не жена? Она бежала к моей машине, словно её должны были сжечь на костре.
— Она не жена, — сухо выдаёт подруга, приступая задумчиво жевать губу.
— Откуда ты знаешь? — схватив Милану за плечи, прожигаю пытливым взглядом её отрешённое лицо.
Молчит. Мне приходится встряхнуть подругу, чтобы получить невнятный ответ.
— Она — суррогатная мать.
— Что?
***
— Что слышала. Она ему не жена. Всего лишь контейнер для его ребёнка. КОН-ТЕЙ-НЕР, Маша, — повторяет Мила по слогам, а я словно погружаюсь под ледяную воду. Задыхаюсь. Глаза застилает тёмная, непроглядная пелена. Пол под ногами становится шатким. И я сползаю куда-то вниз. Будто в пропасть. Или оседаю на пол. Не осознаю, что делаю. Когда в груди начинает жечь и возобновляться трепыхание сердца, улавливаю неразборчивые голоса.
— Маша! Машка, твою мать! Господи, господи, очнись!
Щеки обжигает хлестким огнём. То слева вспыхивает. То справа. Пробую открыть веки, но они слишком тяжёлые. Словно свинцом налились. В голове, набитой ватой, витают приглушённые звуки.
— Что с ней? — кажется, я слышу голос Томы. Где-то далеко-далеко… На задворках сознания. Но с каждой новой секундой он нарастает и с болью ввинчивается в уши. — Милана? Что произошло?
— Мы разговаривали. Она «уплыла». Осела на пол без чувств.
— Иди, мужа позови. Живо!
— Н-не надо… мужа… Всё… нормально, — едва шевелю языком, приходя в сознание. К губам прикасается холодный стакан с водой.
— Пей! — командует няня.
Морщусь, словно по мозгам ударяет колокольный звон.
Делаю несколько маленьких глотков, а когда окончательно возвращаюсь в себя, допиваю залпом всю воду и распахиваю глаза.
Милана сидит передо мной на коленях. На полу. Испуганно изучает моё лицо. Тома, где-то рядом тихо матерится. Шебуршит в шкафчике своими травами.
— Надолго он к тебе отца отпустил? — уточняю, вытирая тыльной стороной ладони пролитую на подбородок и шею воду.
— Мы не оговаривали время, — отвечает Милана. — Руслан просил каждый день докладывать ему о состоянии тестя. Что у тебя за шишка на лбу?
Прищурившись, Мила бережно прикасается кончиками пальцев к гематоме.
Шишка небольшая, но всё ещё побаливает. И я шиплю от неприятных ощущений.
Одёрнув руку, подруга виновато озирается на Тамару.
— Она тебе ещё не сказала? — интересуется та у Миланы.
— Что не сказала? — сглатывает Мила, переводя на меня вопросительный взгляд.
— Тома… — недовольно простонав, даю понять, что не хочу обсуждать аварию.
— Что, «Тома»? — ворчит няня, принимаясь заваривать какой-то чай. — Благодари Бога, что осталась жива. И что детей твоих сиротами не оставил.
— О чём это она? — вздёрнув бровь, Милана подозрительно пялится на меня.
— Я разбила подарок Геры, — виновато пожимаю плечами. — Не справилась с управлением тачки на скользкой дороге. Влетела багажником в дерево. Как раз на выезде из посёлка.
— Это когда умчалась от Исаева?
— Угу, — поджав губы, мычу.
— Твою ж мать… — Миланка досадливо морщится. — Нужно было молча всё сделать. Это моя ошибка. Прости, Машка. Я хотела тебе помочь. Хотели сделать как лучше, а получилось как всегда…
— Не вини себя, Милана. Ты очень много для меня сделала. Я жива. Всё обошлось. Главное, папа рядом.
— Да уж… Обошлось, — ворчит подруга, вставая на ноги. — Я вижу, как обошлось. Тёть Тома, помогите Машку поднять.
— Я сама. Не надо. Лучше ужином займись. Я сейчас. Только на ноги встану и помогу вам нарезать салат.
