Трое шведских горных мужчин (ЛП) - Голд Лили
— Значит, ты жил в Америке?
— В течение двух или трех лет, пока учился в средней школе. Я вернулся сюда, когда закончил университет, чтобы изучать медицину.
— Должно быть, это тяжело — быть так далеко от своей семьи.
— Вовсе нет. Мой отец… — Он мрачно улыбается. — Ну что ж. Может быть, ты его знаешь. Ханс Нильссон.
Это имя действительно звучит знакомо. Я думаю об этом.
— Разве он не был в новостях несколько лет назад? Что-то о рэпере?
Ривен натянуто кивает.
— Он юрист.
Все становится на свои места.
— Он адвокат, который снял с этого рэпера обвинение в убийстве!
Ривен смотрит в свою миску.
Я помню этот случай. Это была некрасивая история. Действительно известный рэпер зарезал свою девушку, когда она вошла к нему и застала последнего с другой женщиной. Самое странное, что парень буквально признался в убийстве, но каким-то образом адвокат все равно добился его оправдания. Об этом писали во всех газетах.
— Как он это сделал?
Ривен пожимает плечами.
— У него репутация человека, который выигрывает невозможные дела. Всякий раз, когда невероятно богатый человек облажается, он первый, кому они звонят.
— Даже если они это сделали?
Он издает горький смешок.
— Особенно, если они это сделали. Он специализируется на том, чтобы невинных прохожих сажали в тюрьму.
Я откидываюсь на спинку стула.
— Черт.
— Так что, как ты можешь себе представить, я стараюсь избегать семейных барбекю. Хотя время от времени… — Он морщится, когда его телефон снова жужжит. — Ну что ж. Мои родители пожертвовали изрядную сумму денег местным больницам. Я не могу совсем перестать с ними разговаривать.
Я делаю глоток воды, у меня кружится голова.
— Ты поэтому переехал сюда?
Он пожимает плечами.
— Когда я жил в Америке, меня окружали очень богатые люди, и ничто не казалось реальным. Здесь же… — Он кивает головой на дверь. — У людей их меньше, и все намного проще. Люди заботятся друг о друге. Они знают, что человеческая сущность намного важнее банковских счетов.
— Вау. — Я смотрю вниз на свою тарелку. Я задавалась вопросом, почему Ривен решил работать так далеко на Севере. Теперь все обретает смысл.
Шарлотта суетится, держа свечу в резном подсвечнике. Она ставит ее между нами и пожигает, говоря что-то по-шведски Риву. Он качает головой, но она только хихикает, толкает его локтем и уходит.
— Что она сказала?
Он вздыхает.
— Что она никогда раньше не видела меня здесь с девушкой. И если мы на свидании, у нас должно быть романтическое освещение.
Я фыркаю, глядя на свое рагу.
— Ну что ж. Для меня большая честь быть первой девушкой, которую ты сюда привел.
Некоторое время мы едим молча. Теперь, когда я думаю об этом, ситуация и правда похожа на свидание. Особенно когда желтый свет свечей мерцает на наших лицах и руках. Я не помню, когда в последний раз мужчина приглашал меня куда-нибудь поесть один на один. Сэм никогда не был большим поклонником свиданий.
Будто услышав мои мысли, Ривен внезапно протягивает руку и берет меня за руку. Мое дыхание растворяется в легких. Я смотрю широко раскрытыми глазами, как он подносит мои пальцы к своему лицу, изучая их, нахмурившись.
— Тебе следует снова надеть перчатки. Ты теряешь кровообращение. — Он прикасается подушечкой большого пальца к моему мизинцу. — Они становятся синими.
Я разочарованно вздыхаю.
— Как получилось, что ты так хорошо переносишь холод, а я такая чертовски хрупкая?
— Ты не хрупкая. Просто маленькая. Тебе нужно немного больше веса.
— Я недавно сильно похудела, — признаюсь я.
— Случайно?
Я киваю.
— Ты болела? — Он подносит мои пальцы ко рту, дует на них. Жар в животе удивляет меня. Я сжимаю бедра вместе под столом.
— Нет. Просто это были тяжелые несколько месяцев. Вот почему я приехала сюда. Чтобы сбежать.
— Тяжелый разрыв? — Он обхватывает мои руки своими, согревая их. Я ерзаю на своем стуле. Это кажется до смешного интимным.
— Можно и так сказать.
— Что случилось?
— Ты заметил, как я перестала задавать тебе личные вопросы, когда ты начал чувствовать себя неловко?
Его глаза мерцают в свете свечей.
— Я думаю, что заслуживаю немного информации о странной женщине, которую я привел в свой дом.
— Я пятифутовая девушка, которая, по-видимому, не может съесть тарелку супа без того, чтобы у меня не отвалились пальцы. Я думаю, что вы, трое больших сильных горцев, имеете преимущество в этой ситуации.
Затем он по-настоящему улыбается, и я откидываюсь назад, немного ошеломленная. Его улыбка прекрасна. Большая, белая и сияющая. Мое сердце буквально колотится в груди. Я не могу не улыбнуться в ответ.
Его телефон звонит снова, пронзительный звуковой сигнал разрушает момент. Ривен вздыхает, откидывается на спинку стула и вытаскивает его из кармана. Он впивается взглядом в экран.
— Может быть, тебе стоит ответить, — говорю я ему. — Если твои родители так стараются связаться с тобой, это может быть важно. Может быть, что-то случилось.
Он кивает, медленно встает и направляется к выходу. Я доедаю остатки в своей тарелке, макая в бульон последний ломтик хлеба. Я едва успеваю слизнуть с пальцев последний кусочек масла, как снова появляется Шарлотта.
— Как тебе еда? — Она сияет, складывая наши тарелки.
— Это было восхитительно, спасибо! — Я нащупываю свой бумажник. — Вы принимаете карты? У меня нет при себе никаких шведских наличных.
Она хихикает.
— Да, мы принимаем карты. Мы же не живем в темные времена. Но тебе не нужно ничего платить. Доктор Нильссон всегда ест бесплатно. — Она указывает на пустой стул Ривена. — Куда ушел этот молодой человек?
— Он вышел ответить на телефонный звонок.
Она вздыхает.
— Ты должна быть терпелива с ним. У него не так уж много практики в общении с женщинами.
— Это заметно.
Она запрокидывает голову и от души смеется, затем сжимает мою щеку.
— Ты очень хорошенькая.
— О. — Я краснею. — Благодарю вас.
— Давно ему нужно было сделать это, — говорит она. — Найти девушку. Он так много работает. Он заботится о стольких из нас в деревне. — Она наколдовывает тряпку из ниоткуда и начинает вытирать стол. — Когда мой мальчик заболел в прошлом году, на улице бушевал шторм. Мы не могли отвезти его в больницу. Доктор Нильссон спал на нашем диване и присматривал за ним всю ночь. Он очень хороший человек.
Мое сердце согревается.
— Я тоже так думаю.
Она протягивает руку и сжимает мою руку.
— Пожалуйста, скажи ему, чтобы он почаще заглядывал сюда. И я ожидаю в следующий раз снова увидеть тебя с ним.
Когда я выхожу на улицу, я нахожу Ривена, стоящего у входа в ресторан, прислонившись к уличному фонарю. Стало намного темнее с тех пор, как мы зашли в паб. Небо теперь темно-синее, немного переходящее в черное. Он все еще разговаривает по телефону. Его тон сменился на более резкий. По тому как он расправил плечи, я могу сказать, что он недоволен.
— Нет такой суммы. Я же сказал тебе, нет. Этому не бывать, — огрызается он, завершая разговор и опуская телефон в карман. Я наблюдаю, как он делает глубокий вдох, закрывая глаза.
Я подхожу к нему сзади, хрустя по снегу.
— Ривен? — Его глаза снова открываются. — Все нормально?
У него на челюсти дергается мышца. Он кивает, но я могу сказать, что он лжет. Под своей обычной маской спокойствия он выглядит очень, очень расстроенным.
У меня болит сердце. Не задумываясь, я делаю шаг вперед и заключаю его в объятия. Моя макушка достигает только середины его груди. Он словно оцепенев, замирает на несколько секунд, затем обхватывает меня своими сильными руками и притягивает еще ближе, сцепляя руки у меня за спиной. Для того, кто кажется таким сдержанным, он отлично умеет обниматься.
Мы остаемся в таком состоянии какое-то время. Снег кружится над нами, и я слышу смех и болтовню проходящих мимо людей, но мы просто стоим посреди тротуара, держась друг за друга. Я медленно поглаживаю его спину, чувствуя, как напряжение сотрясает его тело. Его чистый, домашний запах белья снова окутывает меня, и я зарываюсь лицом в его пальто.
