Охотничьи угодья (ЛП) - Бриггз Патриция
Утро первого дня собрания было очень подходящим временем для демонстрации.
— Жан Шастель, — сказала Дана. — Ты больше не будешь говорить в этой комнате, пока не придет твоя очередь.
Чарльз, вероятно, был единственным в помещении, кто не удивился, когда французский волк усмехнулся и открыл рот, чтобы ответить фейри, но не смог. На собственной территории Шастеля, с его стаей за спиной, она не смогла бы так легко его заколдовать. Но это территория Даны (одна из причин, по которой маррок решил провести эти переговоры в Сиэтле). У Шастеля имелась только коллекция несчастных альф, которые не делились с ним своей силой, независимо от того, насколько запуганы, потому что Жан никогда бы не подпустил их так близко к себе. Шастель не был марроком.
Хотя он мог бы им быть. Когда-то в Европе жил правитель, по силе равный отцу Чарльза.
После Черной чумы… сам Чарльз в Европе тогда не был, но Бран и Сэмюэль видели все своими глазами. Весь тот ужас.
В Европе царила крайняя жестокость. Особенно по отношению к тем, кто больше не считался по-настоящему человеком. Так много смертей, так много потерь. Все, кто видел надпись на стене, знал, что человечество восстановится, и пришли искать монстров, которые питались умирающими. Так был создан первый маррок. Его не называли марроком, таково решение Брана в Новом Мире, но именно им он и был.
Стал альфой всех альф и благодаря этому способен был одолеть любого.
Шастель убил его и всех после него, кто пытался восстановить власть. Он мог бы взять ответственность за стаю на себя, но не захотел. Просто хотел свободы убивать так, как ему заблагорассудится.
Артур Мэдден, Повелитель островов, был ближайшим аналогом маррока, которого Шастель допустил в Европу, в основном потому что не считал Британские острова угрозой для себя.
Даже обладая такой огромной властью, Шастель в эти дни совершал свои убийства более скрытно, чем во время первых лет после своего обращения. На этой планете Зверь боялся только одного человека. Бран сказал Шастелю, что больше не хочет слышать ни о каких чудовищах-потрошителях во Франции. Это случилось пару столетий назад.
Чарльз не удивился бы, узнав, что Шастеля не волнует, что маррок выставляет оборотней на всеобщее обозрение. Он и сам намеревался сделать это столетия назад. Скорее всего, Шастель присутствовал на этом саммите только потому, что хотел получить шанс победить маррока, но и тут у него ничего не вышло.
По крайней мере, сейчас он замолчал.
Чарльз повернул голову к Дане и одобрительно кивнул. Сегодня она выглядела более неряшливо, чем обычно. Она поправилась в бедрах на двадцать фунтов, стала ниже на шесть дюймов и носила дорогой, но непривлекательный костюм и туфли школьной учительницы. Он задавался вопросом, сделала ли она это, чтобы вынудить кого-нибудь из волков бросить ей вызов, или, как сказала Анна, ее другое обличье слишком красивое.
— Отличная стрельба, Текс, — пробормотала ведьма стаи Изумрудного Города голосом, который, несмотря на всю его мягкость, разнесся по помещению. Она и ее пара стояли прямо за столиком, за которым сидели Чарльз и Анна, как почетный караул.
Ведьма была миниатюрной, супругой одного из лучших волков Ангуса, тихого человека со шрамом на лице по имени Том Франклин, который почти так же недоволен присутствием своей пары в комнате, как и Чарльз присутствием Анны, хотя и по совершенно другим причинам. Ведьма была слепа, и это означало, что она уязвима.
Обычно для Тома это не было бы проблемой. Чарльз знал его как крепкого орешка, но ни один волк не смог бы защитить свою пару в этой толпе. При других обстоятельствах ведьма могла довольно хорошо защитить себя, но от этой пахло чистотой. Белые ведьмы и близко не были такими могущественными, как их черные коллеги.
Чарльз так же хотел, чтобы его пара убралась из этой комнаты. Он попытался сосредоточиться на русском волке, который продолжал говорить теперь, когда о помехе позаботились. Но Чарльз слишком сосредоточился на Анне.
Она неплохо держалась. Сидела рядом с ним и внимательно слушала выступающих. Но в маленькой аудитории находилось более пятидесяти альф. Пятьдесят альф, их супруги и небольшое количество низших волков — всего более сотни. И большинство из них больше заинтересованы в том, чтобы увидеть омегу, чем следить за дискуссией. И под тяжестью всех этих взглядов Анна дрожала.
«Я убью их всех за то, что напугали ее», — прошептал братец волк.
Чарльз взглянул на Анну, но на этот раз она не услышала его.
Он не понимал, почему она услышала его в доме Даны, но не сейчас, поэтому отложил на задний план эту загадку, которая в конце концов разрешится сама собой.
Если отбросить защитный инстинкт братца волка, то он беспокоился не об Анне, по крайней мере, не напрямую. Она была сильной и могла выдержать стресс нескольких часов, и он позаботился бы о том, чтобы этим все и ограничилось. Проблемой были волки.
Ближайшие к Анне мужчины, а также пара женщин полностью сосредоточились на ней. Она была испуганной омегой, а вокруг альфы и доминанты, у которых инстинкт защиты превыше всего. Некоторые из них знали, что происходит, хотя не ведали, почему она боится. Артур встретился взглядом с Чарльзом и ухмыльнулся. Ублюдок. Ему это нравилось.
Русский волк закончил говорить и отодвинул правую ногу назад, поворачиваясь корпусом к Чарльзу, без слов приглашая его выступить.
Чарльз встал. Он мог бы занять трибуну и микрофон, которые уступил ему русский волк, но так Анну охранял бы только второй член стаи Изумрудного города, его ведьма и Дана. А братец волк категорически против этого.
Хорошо, что это маленькая аудитория, а у оборотней, как и у их кузенов из сказки, очень большие уши.
— Я вас услышал, — сказал Чарльз, повышая голос, чтобы донести свои слова до задних рядов. — Я понимаю ваши опасения. Почти три десятилетия назад, в год выхода фейри на люди, трое из наших волков сообщили, что с ними связались секретные правительственные агентства, которые угрожали разоблачением, если они не будут сотрудничать. Одному волку сообщили, что его семья в опасности. В этом году с сорока двумя нашими волками связались правительственные учреждения, иностранные государства и по меньшей мере три различные террористические организации. Во многих случаях близким и членам семьи угрожали или следили. Мой отец заботится о своих, и он решил проблему. В основном деньгами, властью и влиянием, хотя погибло несколько человек. Двоих из них он убил сам. Но, в конце концов, может быть только один способ справиться с шантажом. — Чарльз сделал паузу и посмотрел на волков. — Раскройте наши секреты всем, и у них больше не останется возможности нам угрожать. И мы должны учитывать общественное мнение, когда это сделаем. Только тогда будем по-настоящему в безопасности. — Чарльз перевел взгляд на русского волка, который оказал ему любезность, сразу опустив глаза. — Я не говорю, что это идеальное решение, просто оно лучшее из доступных.
В первый день он должен был придерживаться сценария. Сегодня сделал первое предложение, которые они выдвинули для европейских волков.
— Мы ожидаем, что общественное мнение станет держать правительство под контролем, заставляя их быть осмотрительными в своих действиях. Мой отец осознает, что общественное мнение здесь, в Соединенных Штатах, является гораздо более мощным оружием, чем в некоторых странах, где правительства не так сильно беспокоятся о мнении своих граждан. Поэтому он предлагает каждому волку, который решит мигрировать в течение следующих пяти лет, переехать сюда.
Это была большая уступка. Обычно миграции разрешались только после долгих переговоров.
— Кроме того, он готов рассмотреть возможность миграции целых стай.
Теперь Чарльз привлек к себе всеобщее внимание. Он не смотрел на французских волков, у которых имелась веская причина желать сбежать из своего дома.
Стаи перемещались только на свободную территорию или территорию, которую захватили силой.
