Притворись, что любишь 3 (СИ) - Рымарь Диана

– То и значит, что мы с тобой занимаемся сексом – и всё, этим наши отношения и ограничиваются, но за пределами постели тоже есть мир, Руслан!

– Не мели чушь, Апельсинка! Я тебя не только в постели держу!

– Правда? И когда ты меня приглашал куда-то, кроме своей квартиры? – всплеснула она руками.

– Твоя претензия сейчас абсолютно не к месту! – отчеканил он строго. – Давай подведем итоги… Я прихожу к тебе, застаю у тебя какого-то полуголого придурка, и после этого ты отказываешься со мной ехать! Так не пойдет! Либо ты сейчас же собираешь вещи, либо я тебя потащу в машину…

– Ничего подобного ты не сделаешь! – для убедительности Флора даже топнула ногой. Но, видимо, для Трубачева это не являлось достойным аргументом.

– Сейчас же, Флора!

Он навис над ней как колосс, на секунду ей даже стало страшно, но лишь на секунду.

– Если ты так ставишь вопрос, значит, тебе лучше уйти, Руслан! – строго ответила она.

– Что?! – взревел ревнивец. – Ты меня выгоняешь?!

Трубачёв на некоторое время замер. Флора наблюдала за тем, как он пыхтит, словно паровоз. Очень надеялась, что сейчас тот одумается, поймет, как глупо себя ведет. Но куда там…

– Не трудись выгонять, я сам уйду!

С этими словами Руслан и правда развернулся, направился к выходу.

Младшая Карц закусила губу до крови, настолько сильно ей хотелось броситься следом, молить его остаться. Но она понимала – если сейчас за ним побежит, остановит, станет потакать его самодурству, Рус очень скоро перестанет считаться с ее мнением.

«Может, не уйдет? Как он может…»

Однако он смог, а Флора еще долго сидела в прихожей, прислушивалась, ждала, надеялась, что он образумится, поймет, что сглупил, вернется…

Трубачёв не вернулся.

С той жуткой ссоры прошло три дня – три бесконечно долгих и тоскливых дня. Флора задыхалась в безызвестности.

«Глупая, глупая девчонка…»

Многие годы ей казалось, что она умирала от тоски по Руслану. Но если сравнить старое чувство и то, что она испытывала теперь… Нет… не сравнимо! Теперь тоска в тысячу раз сильнее. За какие-то жалкие месяцы любовь окрепла настолько, что Флора, казалось, могла коснуться ее руками.

Когда младшая Карц увидела Трубачёва в университетской столовой, ее сердце забилось громче отбойного молотка. Он заметил ее, она это видела, пусть и стояла далеко. Флора уже почти начала ему улыбаться, как вдруг он резко посерьезнел, нахмурился и… отвернулся. Не подошел, не поздоровался, проигнорировал. А через полминуты за столик, где он обедал с друзьями, уселись целых три размалеванных студентки-старшекурсницы.

Флору будто обварили кипятком изнутри. Она поставила пустой поднос обратно на стойку, развернулась и, даже не попрощавшись с подругами, выскочила из столовой. Не знала, куда идет, ноги в буквальном смысле не разбирали дороги. Очнулась, только оказавшись у собственного подъезда. Зашла домой и осела прямо на полу в прихожей. Дойти до гостиной или до спальни просто не осталось сил.

– Какая же я невероятная дура… – шептала она в пустоту квартиры, растирая по щекам жгучие слезы.

Малышка Карц не знала, сколько просидела так на полу. Недолго, минут пять или десять. И вдруг за дверью послышались шаги, потом настойчивый звонок. Один, другой, третий. Она еле заставила себя встать, глянула в глазок, и руки сразу потянулись к замку.

На пороге стоял бледный как смерть Трубачёв.

– Я ждал тебя все выходные! Хоть одного звонка, хоть одного сообщения! – рычал он зло. – Скажи мне только одну вещь, Флора!

– Какую? – еле смогла прохрипеть она.

– Тогда… у тебя дома, в твой день рождения, ты попросила, чтобы мы притворились, что любим… Ты всё это время притворялась, да?

– Ты дурак или слепой? Неужели ты не видишь, как сильно я тебя люблю?! – встрепенулась она.

– Тогда почему ты молчала все выходные? Какого лешего, Флора?

– Потому что ты вел себя как двинутый придурок! Ты бы так себя не вел, если бы любил… – зашипела она, вытирая щеки.

– Я люблю, Флора! – Он ринулся к ней, сжал ее в объятиях и жарко зашептал на ухо: – Мне кажется, я тебя всю жизнь люблю! У меня ни к одной девушке не было и десятой доли тех чувств, что есть к тебе… Но я с дефектом, уж прости…

– С каким дефектом? – охнула она.

– Я ни с кем не встречался, Флора! Я трахался… Поэтому встречаться, как это делают нормальные люди, не умею! По твоим же словам у меня ни черта не получается!

– Какие глупости… – прошептала она, прижимаясь к его груди.

– Скажи мне, чего тебе не достает, и я это сделаю… Покажи, как надо! – попросил он.

– Я покажу! – кивнула она, чувствуя, как по телу разливается тягучее, сладкое удовольствие от простого слова «люблю».

Глава 24. Новый уровень

– Что будем, Рус? Аммицу или монака?

Он улыбнулся тому, как смешно Флора произносила названия японских десертов.

– Без разницы! Выбери сама…

– Ну, первое мы уже пробовали, значит, монака! Смотри, на фото очень милые вафли! – Малышка Карц с воодушевлением позвала официанта.

Когда принесли заказ, она улыбнулась Русу и стала уплетать загадочные вафли.

Это воскресенье, как и предыдущие, Трубачёв посвятил прогулкам с Флорой. Они уже побывали в парке, прогулялись по улицам Питера, даже попали на выставку в картинную галерею. Сейчас поужинают – и домой.

Рус наблюдал за тем, как забавно Флора ест японский десерт, вспоминал, как фотографировал ее в парке. Никогда, буквально ни разу в жизни вплоть до недавнего времени он не замечал, как красива может быть осень. Не понимал чужих восторгов. Ну оделись деревья в багрянец и золото, и что? От этого что-то в жизни поменялось? Ни черта подобного. А сегодня… Когда фотографировал Флору на фоне листвы, он наконец понял, насколько прекрасна и удивительна природа. Восхитился тем, как ей удалось создать нечто столь совершенное, как его Апельсинка. Цвет ее волос, кожи, одежды – всё это идеально сочеталось с ясным осенним днем. Она и есть осень. Настолько яркая, живая и сочная, что рядом с ней меркнет даже лето. В душе возникло такое чувство, словно у него только сейчас открылись глаза, и теперь он по-настоящему видит этот мир.

За последние недели его отношения с младшей Карц перешли на качественно новый уровень.

Раньше Рус мог похвастать тем, что великолепно изучил тело Апельсинки. Исследовал скрупулезно сантиметр за сантиметром. Знал расположение каждой родинки, каждой веснушки. А с тех пор, как они «выбрались из постели», как Флора это называла, он получил возможность узнать ее вкусы, привычки, пристрастия. Что она любит, о чем мечтает, кто ее друзья… Девушка оказалась весьма многогранной, общаться с ней было очень приятно.

«Моя Апельсинка, больше ни у кого такой нет!»

Эту милашку будто сделали специально для него. Практически по спецзаказу. Находиться вдали от нее становилось всё труднее. Да и зачем?

– А ты что, не будешь? – Флора многозначительно покосилась на его пирожное.

– Апельсинка, ты переедешь ко мне насовсем? – вдруг спросил он.

Она нервно сглотнула, посмотрела на пирожное, на Руслана.

– Очень долго думаешь… – заметил он.

– Недолго, и полминуты не прошло!

– Это означает да? – требовательно спросил Трубачёв.

– М-м-м… Есть проблема… Точнее, их много!

– Например? – тут же нахмурился он.

– Ну, ты же заходил в мою спальню! – воскликнула она с таким выражением лица, будто сама эта фраза должна ему мигом всё разъяснить.

– Да, заходил! – подтвердил Руслан хмуро. – И что? Теперь ты не хочешь со мной жить?

– Раз заходил, тогда ты помнишь мой монитор гигантских размеров, специальный чертежный стол и гору всего остального, чем я ежедневно пользуюсь для учебы!

– Склонен полагать, что смогу найти для всего этого место в своей квартире… – хмуро пробасил Рус.

– А если нагрянут родители? – усмехнулась Флора. – Папа очень удивится, куда это делись вещи, которые он так старательно для меня выбирал… А если мы им скажем, что съехались, они как пить дать заберут меня домой! Давай я лучше буду ночевать у тебя, как раньше…