Ты будешь моей (СИ) - Победа Виктория

«Не подходи» — набатом стучало в голове, а перед глазами так и застыл полный слез и ужаса взгляд. А, если бы не остановился? Взял бы ее силой?

Сука! Сука! Сука!

В каком-то измененном сознании вернулся в свою спальню. Каждая долбанная деталь раздражала до дрожи в теле. Не помня себя от ярости, разнес все к чертовой матери, разбил все, что попалось под руку. Ненавидел себя за то, что сделал. За то, как сильно облажался. Она ведь хотела уйти, старалась, терпела адскую боль и все ради того, чтобы я ее отпустил. А я не мог, не представлял без нее больше своей жизни, как бы глупо это не звучало, я дышать без нее не хотел. И я бы смог уговорить ее остаться, смог бы заставить задуматься, ведь получилось почти, я видел, по взгляду ее восторженному видел и сам, своими же руками отправил в топку все свои труды.

«Уйдет», — твердило сознание, — «не простит»

Мой ад. Мой личный кошмар остаться без нее. Потому что не смог держать себя в руках, не удержал в штанах свою похоть. В этом состоянии я бы разнес нахрен весь дом, если бы не звонок, раздавшийся в темноте. Имя, высветившееся на экране, заставило меня напрячься. Слишком рано.

— Слушаю, — прохрипел, не узнавая собственный голос. Нутром чуял, что звонок ничего хорошего не предвещал. — Только не говори мне, что вы их просрали, Самир, у меня был очень плохой день.

— Не совсем, — короткий ответ. Сама лаконичность, блин.

— Говори.

— У нас возникла небольшая заминка, кое-кто вмешался и Молоховы теперь защищены чуть лучше, чем хотелось бы.

— Ты нахрен издеваешься? — заорал в трубку. Я нашел двух подонков, нашел практически сразу. Папаша их хорошо спрятал: новые имена, документы, совершенно другие люди, но я, сука, и не таких находил. Хотел, чтобы эти твари тряслись от страха, пока за ними «охотились» люди Графа. Они бежали и каждый раз, когда уже почти выдыхали с облегчением, я отправлял им весточку, а люди брата смыкали кольцо вокруг. Заигрался, хотел, чтобы каждого шороха шугались прежде, чем попадут ко мне в руки и составят компанию своему дружку Азарину. — Ты мне сейчас хочешь сказать, что правая рука Графа не может достать мне этих ублюдков потому, что кто-то решился взять их под свое крыло?

— Они попросили защиты у Беркута, слышал о таком? — сжал кулаки до хруста. Сука. Каким гребанным образом они добрались до Питерского авторитета? Как вообще оказались в северной столице, мать вашу? Я весь погрузился в процесс извлечения Лары из ее кокона, оставив ушлепков Молоховых на попечение Самира, не до них мне было, мне ее нужно было на ноги поставить.

— И с каких пор для вас — это проблема, Самир? — цеплялся за последнюю ниточку, понимая, что оплошал. Слишком долго играл в кошки мышки.

— Не все так просто, Матвей, будь на месте Беркута кто-то другой, мы бы сейчас с тобой не говорили.

Прикрыл глаза, стараясь вспомнить все, что слышал о Беркутове. Вояка в прошлом, сейчас один из самых влиятельных авторитетов страны. Что могло связывать этих двух смертников с Беркутом?

— Ладно, Самир, оставь там нескольких человек, а сам возвращайся к Графу, дальше я сам, — не дожидаясь ответа, повесил трубку с трудом подавив в себе желание швырнуть ее в стену.

Кажется пора навестить нашего пленника, давно я у него не был, все как-то не до этого было. Поди уже расслабился. А мне необходимо было выпустить пар. Собрался в считанные минуты, и, уже перед самым выходом заглянул в комнату Лары. Девушка спала, обмотавшись одеялом от ушей до самых пят, словно таким образом пыталась защититься. С тяжелым сердцем погасил свет и прикрыл за собой дверь. По крайней мере она не билась в истерике и не просила отвести ее подальше отсюда.

До дома, в котором я держал Азарина добрался менее, чем за пол часа. Давил на педаль газа так сильно, словно от этого зависела моя жизнь. Возможно, эта мразь знает, то за дела связывают его тварей друзей с Беркутом. Моему внезапному ночному визиту никто из парней Графа не удивился. Видно предупредили. Самир, чертов проныра, просчитал мои действия на несколько шагов вперед. Не останавливаясь, прошел мимо охраны и спустился в подвальные помещения, где держал своего узника вот уже больше двух месяцев.

— Просыпайся, — ткнул ногой тело, лежащее на матраце. Можно сказать, я обеспечил ему королевские условия, по-хорошему нужно было держать его на холодном полу и кормить раз в неделю, вот только всегда оставался шанс, что ублюдок окочурится. После пятого толчка в прежде сломанные ребра, он наконец очнулся. — Поговорим? — усмехнулся, завидев страх во взгляде. А ведь я ему только ребра сломал и с десяток гематом на теле оставил. Трусливое дерьмо, с женщиной-то быть сильным и смелым куда проще.

— О чем? — сглотнул.

— О друзьях твоих, — не дожидаясь ответа, надавил подошвой на разодранные пальцы, сломаю и черт с ними. Руки ему уже не понадобятся, ему вообще уже ничего не понадобится. Вопли эхом разлетелись помещению. Слабак. — Рассказывай, какого хрена твои ублюдки друзья прячутся у Беркутова, — по глазам видел, что фамилия ему знакома и даже огонек где-то на дне потухшего взгляда появился. Неужели в курсе, надеется на что-то? На что? На спасение? Нет, ты сдохнешь, здесь, у нее на глазах. Вот тогда я буду спокоен.

— Я ничего не знаю, — выплюнул, осмелел даже. Надо же. Ничего, я тебя быстро в чувства приведу. Надавил сильнее, под вопли и крики ждал, пока он заговорит.

— За каждую минуту промедления я буду ломать тебе по одному пальцу, времени у меня много, а пальцев у тебя всего десять. Хотя знаешь что, пожалуй, не буду их ломать, лучше отрежу.

— Да не знаю я подробностей, — заорал так, что еще чуть-чуть и у меня перепонки бы лопнули, — папаша их с Беркутом дела имел, дружили вроде. Не знаю, я подробностей, — он орал, а я продолжал давить, пока под ногой не раздался хруст костей. Дела значит. А ведь я слышал, что Беркут мужик правильный, с принципами. — Сукааааа

— А вот за длинный язык ты ответишь, — мне нужен был лишь повод, и он мне его да. Обернулся к стоявшему в дверях Паше, так, кажется, его звали. Все, блин, на одно лицо, хрен запомнишь. Я и не пытался, просто еще тогда, в самом начале дал команду: один из них всегда должен быть неподалеку на случай, если я, потеряв контроль, добью ублюдка раньше времени. — Секатор мне принеси.

— Секатор? — удивился тот.

— Блядь, да что угодно: секатор, топор, ножницы большие, нож в конце концов.

С детства я не отличался особой жестокостью. Не лез в драки, обходил стороной конфликты. Мне всегда казалось, что это лишнее и вот спустя столько лет, я не просто хочу, я жажду, чтобы ублюдок страдал, чтобы вопил и сгорал в агонии и плевать на методы. Будет нужно, четвертую без наркоза. Секатор все-таки нашелся, я знал, что эти ребята в принципе всегда готовы к пыткам, таковы уж методы их босса.

— Врача надо? — флегматично спросил Паша. Молодой совсем, ему даже двадцати нет, судя по виду. И как только попал к Воронцову. На лице не единой эмоции, подумаешь, палец человеку под истошные крики отрезали, каждый день так делаем.

— Обойдется, — отмахнулся, — прижгите, перевяжите и хватит.

— А, если заражение? Условия, знаешь ли…

— Вот тогда и вызовешь врача. И отправь подарочек Беркуту, — протянул окровавленный платок, мое предупреждение.

Я не знал, какие сложности возникли у Графа с Беркутовым, считал, что это в принципе невозможно. Но в любом случае останавливаться не собирался. Он отдаст мне ушлепков, иначе будет война. У всех есть слабые места. Я понимал, что ввязываюсь в дерьмо, разгребать которое придется не только мне, если начнется война, она зацепит всю семью, но и пустить все на самотек я не мог.

С той ночи прошло несколько дней и в течение всего этого времени я так и не смог заставить себя переступить порог собственного дома. Не мог я, в глаза ей не мог смотреть, после того, что сделал. Справлялся только о ее состоянии и последнее меня совершенно не радовало. Нет, она не ушла в себя, не закрылась. Напротив, ее активность перешла все допустимые границы. Физиотерапевт таким рвением был обеспокоен, слишком много она на себя брала, слишком сильным нагрузкам себя подвергала в стремлении поскорее встать на ноги и нужно было быть идиотом отмороженным, чтобы не понимать: она все-таки решила уйти. И мне бы мчаться туда, просить прощения, а я как последний трус прятался в доме Графа, периодически спуская пар в подвале.