Целуй меня (ЛП) - Ловелл Л. П. "Лорен Ловелл"

Голубка!

Слышал, тебя можно поздравить. Ты всегда была моей гордостью, а теперь даришь мне еще и внука, отцом которого является не кто-нибудь, а сам Неро Верди.

Он будет сильным. Это будет идеальный солдат.

Будет лучше, если ты вернешься домой. Не вынуждай меня самому идти за тобой.

До скорой встречи, голубка.

Николай.

Глава 14

Неро

Я наблюдаю за Уной. Лицо ее приобретает абсолютно отрешенное выражение, из пальцев выскальзывает открытка и падает на пол. Прищурив глаза, я ожидаю хоть что-то услышать, но вместо этого она разворачивается и без слов выходит из комнаты.

— Уна? — я направляюсь за ней. Выйдя в коридор, вижу, как ее рука вытягивает пистолет из-за пояса джинсов. Откуда, черт возьми, у нее оружие? Уна подходит к входной двери. Мои люди пытаются остановить ее, но я взмахом руки приказываю им отойти. Не могу позволить, чтобы она, находясь в таком состоянии, лишила меня хороших людей.

— Босс? — спрашивает Джио за моей спиной.

— Я сам разберусь. Попытайся выяснить, откуда взялась эта посылка. Мне нужно знать, кто ее доставил, — говорю я и, не останавливаясь, выхожу вслед за Уной через парадную дверь. Неспешным крадущимся шагом она приближается к воротам, которые только сегодня заменили после ее неудачной попытки сбежать. Жестом подаю знак своим парням, и они открывают ворота, выпуская ее. Уна даже не замечает их. Не сбиваясь с шага, она выходит за территорию и направляется к лесу.

— Закрыть все входы и выходы. К воротам ближе, чем на сто ярдов, никого не подпускать, — приказываю я охраннику.

— Да, босс. Вам нужна помощь? — спрашивает он, переводя взгляд на Уну.

— Нет. Дай мне свой пистолет.

Он быстро вкладывает оружие в мою ожидающую ладонь, и я следую за Уной в лес. На секунду потеряв ее из виду, я начинаю переживать, что она снова сбежала, но в этот момент слышу впереди себя выстрел. Бегу на звук и, оказавшись на небольшой поляне, замираю. Уна стоит по центру и стреляет из пистолета, зажатого в вытянутой руке, по деревьям. Какого хрена? Я медленно приближаюсь, а она все стреляет и стреляет, пока не опустошает обойму. Затем ее рука опускается, и тишина, словно одеяло, окутывает нас. Я встаю перед Уной. Она неподвижна, словно статуя: дыхание ее едва ощутимо, глаза закрыты, а на лице почти безмятежное выражение.

— Morte, — шепчу я.

Ее глаза открываются, но в них пустота. Она выглядит так же, как много месяцев назад: мертвая, бесчеловечная, бесстрастная. Уна склоняет голову набок, и этот почти животный жест придает ей схожесть с диким зверем. Я всегда питал здоровое уважение к этой ее стороне, более того, именно этим Уна меня и привлекает. Такая Уна способна, не моргнув глазом, отрезать человеку голову — и пусть меня черти возьмут, если это не возбуждает.

Вытянув руку вперед, я нежно глажу ее по щеке. Глаза Уны снова закрываются, и она, глубоко вздохнув, льнет к моей ладони. Я придвигаюсь ближе, и Уна удивляет меня: запрокинув голову, она прижимается губами к моим губам. Обняв за талию, я притягиваю ее к себе. В ответ Уна проводит языком по моей нижней губе, и в этот момент я чувствую, как к животу прижимается дуло пистолета. Разрываю поцелуй и встречаюсь с ней взглядом — наши лица так близко.

— Ты собираешься застрелить меня, Morte?

Выражение ее лица снова становится пустым, ко всему безразличным. Черт возьми, вот это мастерство.

— Он идет, — говорит Уна, и ее взгляд становится отрешенным.

— Кто идет?

Она не отвечает, поэтому я хватаю ее за лицо, заставляя взглянуть на меня. Она лишь сильнее вдавливает пистолет в мой живот.

— Кто? — снова спрашиваю я.

— Николай. Он все знает. Он идет за нами, — она стискивает зубы, и ее лицо становится мрачнее тучи. — Теперь он ни за что не остановится. Мне нигде от него не спрятаться, никуда не сбежать. Даже если я вернусь к нему, этого будет мало. Он захочет получить ребенка.

Я нахмурился.

— Ты никуда не пойдешь.

Тяжело сглотнув, она опускает взгляд.

— Я хотела только одного: сделать в жизни хоть что-то хорошее. Всего лишь один хороший поступок в жизни, полной дерьма. Родить ребенка. Отдать его в семью, которая подарила бы ему любовь. А теперь…

Я провожу большим пальцем по ее скуле. — А теперь ничего. Он не прикоснется к тебе, слышишь меня? Никогда.

Она поднимает на меня взгляд, и впервые с тех пор, как знаю Уну, я вижу в ее фиалковых глазах неподдельный страх.

— Ты не представляешь, на что он способен.

— А зачем ему ребенок?

Она сильно зажмуривается и шепчет:

— Чтобы вырастить из него идеального солдата.

От ее слов у меня по спине пробегает холодок. Я действительно представляю себе, какой жизнью жила Уна. Я знал, что она из элитных бойцов. Знал, что ее обучали с юных лет. Но я думал, что у Николая к ней просто какая-то нездоровая привязанность. А тут, оказывается, все гораздо хуже. Это сродни помешательству. Он безумен.

— А теперь… у меня нет выбора, — говорит она. — Я должна попытаться скрыться от него, — Уна делает глубокий вдох. — В пистолете осталась одна пуля. Я не хочу стрелять в тебя, Неро, поэтому просто отпусти меня.

— Ну, так выстрели. И лучше тебе меня убить. Потому что, если ты уйдешь, я тебя и на краю света достану.

Стиснув зубы, она прижимает пистолет к моим ребрам.

— Когда ты, наконец, поймешь, что не одна?

Несколько секунд Уна стоит в нерешительности, а потом садится на корточки и прижимает рукоять пистолета ко лбу.

— Я должна была избавиться от него, — шепчет она. — Самонадеянная дура, я решила, что у меня все получится.

Она смотрит на меня снизу вверх.

— Мы ни от кого не бежим. Еще раз спрашиваю: ты доверяешь мне? — я протягиваю ей руку, и Уна секунду смотрит на нее, а потом снова встречается со мной взглядом.

— Обещай мне одну вещь, — говорит она, кивнув. — Если он придет за мной, не позволяй ему меня забрать.

— Никогда.

— Я серьезно, Неро. Если тебе придется убить меня, чтобы не отдать ему, ты сделаешь это.

— Уна…

— Ты даже не представляешь, что он сделает со мной… Что он сделает с этим ребенком … — говорит она с таким обреченным видом, словно единственный вариант для нее — безропотно подчиниться судьбе.

Тяжело сглотнув, я закрываю глаза. Могу ли я пообещать ей это? Смогу ли я убить и ее, и собственного ребенка, чтобы спасти их от сумасшедшего русского отморозка?

Я открываю глаза, смотрю на нее и вижу, как сильно ей нужно услышать, что я сделаю это, поэтому говорю:

— Хорошо.

Уна кивает и подает мне руку. Я помогаю ей подняться на ноги, и она, встав с земли, прижимается щекой к моей груди. Медленно обнимаю и притягиваю Уну к себе. Несколько долгих минут мы просто стоим.

— Ты действительно собиралась выстрелить в меня? — наконец, спрашиваю я.

Она отстраняется, и я не удерживаю ее.

— Не задавай вопросов, на которые знаешь ответ.

Я приподнимаю бровь, и Уна закатывает глаза.

— Рана была бы не смертельной, — говорит она и, развернувшись, уходит.

— Это успокаивает, — бормочу я, следуя за ней через лес.

На выходе из леса нас встречают Джио, Томми и еще два бойца с автоматами в руках. Джио бросает на Уну свирепый взгляд, но она, показав ему средний палец, проходит мимо, плавно покачивая бедрами. Томми отделяется от группы и идет вслед за ней. Пусть будет с ней — видит Бог, так надежнее.

— Не мог бы ты поскорее перестать пялиться на ее задницу и рассказать мне, что происходит? — неторопливо говорит Джио.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Сюда направляется русский. Мне нужно, чтобы все наши лучшие люди были готовы к отъезду через час.

— Куда мы едем?

— В пентхаус. В него невозможно проникнуть, так что это самое безопасное место из всех, что у нас есть, — в глубине души мне хочется забрать Уну и сбежать, но я никогда ни от кого не прятался. Такое чувство, что я разрываюсь надвое, пытаясь бороться с первобытным инстинктом защитить свое потомство любой ценой. Но дело в том, что нас с Уной боятся не просто так. Она сказала, что мы не можем иметь детей, потому что наш мир полон опасностей. Ирония судьбы заключается в том, что для защиты нашего ребенка мы должны быть именно такими, какие есть: жестокими, могущественными, вселяющими ужас.