Калейдоскоп моего сердца (ЛП) - Контрерас Клэр

— Ты не скучаешь по мне, Оливер. Кроме того, у тебя с кем-то свидание? — напоминаю ему.

 Он закатывает глаза.

— Это ерунда, я бы не назвал это свиданием.

— Зашибись, — говорю я более горько, чем предполагала. — Меня это не волнует, — добавляю быстро. Оливер ухмыляется, и я чувствую, как мое лицо становится горячим. — У меня есть дела, — говорю я, наконец, придя в себя и шагнув вперед, но он не отходит от двери.

— Ты развлекаешься с ним? — спрашивает, кивая головой наружу. Развлекаешься с ним? Забавно, так я могу спросить его: трахает ли он кого-то, но когда он спрашивает меня, он использует термин «развлекаешься». Я вспоминаю, когда мы были подростками, и мама Мии называла ее парней маленькими друзьями. — Или тебе нравится парень с длинными волосами? Я знаю, что у тебя есть к этому что-то.

Я делаю шаг назад. У меня есть пунктик насчет парней с длинными волосами, вероятно, из-за него. Я ненавижу парней с длинными волосами, благодаря ему. Я должна, но, конечно, это не так. Волосы Оливера уже не такие длинные, но все равно достаточно длинноваты, чтобы пробежать по ним руками и сжать, если его голова находится между твоих ног. У него на челюсти легкая щетина, что ощущалось бы восхитительно на внутренней стороне моих бедер.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросил он, его голос вырвал меня из моей фантазии.

— Да? — Он делает шаг вперед прямо передо мной, мои глаза на уровне бейджика, находящегося на кармане его халата.

— Элли. Посмотри на меня, — говорит он. Медленное, скручивающееся желание появляется в моем животе. У меня есть два варианта: пройти мимо него и уйти, или посмотреть в его глаза и признать желание, которое накаливает воздух между нами, как паяльная лампа. Я выбираю последнее, потому что я идиотка, и потому что, очевидно, мне нравится, когда мое сердце измельчается неоднократно.

— Ты хочешь меня. После стольких лет, ты все еще хочешь меня.

— У меня нет сейчас на это времени. Они ждут меня, — шепчу я, пытаясь оторваться от его глаз.

 — Одно свидание, Элли. Одно свидание. Я сдержу свое слово и не буду прикасаться к тебе, обещаю.

— Ты уже кого-то трахаешь. Тебе действительно нужна другая?

Его глаза слегка сужаются.

— К твоему сведению, нет. Ты думаешь, что это для того, чтобы трахнуть тебя?

«Я не знаю» - хочу сказать. История, как правило, повторяется, но я держу свой язык за зубами.

— Я не понимаю к чему все это, — отвечаю я, отрывая глаза. Я чувствую, что задыхаюсь в этом крошечном пространстве с ним. Я пытаюсь пройти мимо, но он хватает меня за руку.

— Одно свидание.

 Я закрываю глаза и качаю головой, чувствуя слезы.

— Я еще не готова.

Он опускает руку, выглядя огорченным. Он будет жить дальше, он всегда находит, чем занять свое время. Когда я открываю дверь, я смотрю на него через плечо.

— Кстати, Даллас, парень, который говорил о минете — гей. Мика, парень с длинными волосами, был лучшим другом Уайта и он не мой тип.

***

— Он симпатичный, — говорит Даллас, когда мы грунтуем стены, и я знаю, что он говорит об Оливере, поэтому я издаю хрюкающий, раздраженный звук, который заставляет его смеяться. Мои глаза устремляются к Мике, который никак это не комментирует.

 — Я просто говорю, что я бы все с ним сделал, — добавляет Даллас.

— Он, вероятно, сделал бы то же самое, если бы ты открыл ему путь. Ты старше его, симпатично выглядишь в очках и с галстуком…да, думаю он сделал бы. — Мои слова заставляют его улыбнуться и закатить глаза.

 — О чем он хотел поговорить? — Мика спрашивает, и мое сердце начинает колотиться в ушах. Его тон всегда безразличен, поэтому я не могу ничего понять, и это убивает меня.

— Пустяки.

— Ты встречаешься с ним? — он спрашивает.

Я вздыхаю. В некотором смысле, я чувствую, что Мика – это телефон на проводе между Уайтом и мной, и как только я чувствую, что перерезаю шнур, все стягивается в узел, я не могу.

— Нет, я не встречаюсь с ним! Я ни с кем не встречаюсь.

Мика тяжело вздыхает и опускает валик, прежде чем повернуться ко мне лицом.

— Он не вернется, понимаешь? Он не в поездке по миру, из которой он вернется на следующей неделе. Ты имеешь полное право двигаться дальше.

— Я не готова, — говорю я, мой голос ломается, когда я поднимаю валик и продолжаю рисовать. Я слышу металлическую ручку ролика, которую он тащит по полу, а затем шаги. Я знаю, что он позади меня, но я не оборачиваюсь. Я знаю, что, если я это сделаю, я буду плакать. Я знаю, если он продолжит говорить, я заплачу. Я не хочу здесь плакать. Я хочу, чтобы этот проект был о надежде и жизни, а не о боли и потере.

— Эта стена, — говорит Мика, стоя рядом со мной, указывая на стену. — Эта стена— твоя жизнь, Элли. Синий цвет не уродлив, и это не грустно, но мы красим его, потому что его время закончилось. Медсестры, которые приходят сюда, не забудут, как это выглядело. Дети, которые весь день пялятся на эти стены, не забудут, и, может быть, они будут скучать иногда, но мы должны дать им то, что делает их счастливыми. Жизнь коротка, жестока и болезненна, она отнимает у нас любимых также быстро, как и дает, но все же она прекрасна. Уайт хотел бы, чтобы ты двигалась дальше и была счастлива. Свидания, свадьба, дети, путешествия…делай все, что заставляет тебя чувствовать себя живой. Чем дольше ты скорбишь, тем меньше ты живешь, и ты знаешь, как мало может быть времени.

Воображаемые пальцы сжимают мое горло и сжимаются так плотно, что я даже не могу ответить. Я даже не понимаю, что плачу, пока Мика не прижимает меня к груди и рыдание не вырывается из горла. Я слышу, как что-то падает с другой стороны комнаты, и чувствую руки Далласа, обвивающие нас. Я предлагаю сегодня разойтись по домам, потому что без слез на эту стену невозможно смотреть. Когда я выхожу, то вижу Оливера, опирающегося локтями на стойку, пряча лицо в руках. Интересно, он устал или одному из пациентов плохо. Я продолжаю думать о проклятой голубой стене, и хотя у меня есть причины не делать этого, я хочу утешить его. Сортируя негативные воспоминания в прошлом, я сосредотачиваюсь на хороших и цепляюсь за них. Без дальнейших колебаний я подхожу к нему и крепко обнимаю, положив щеку на его спину. Его тело застывает.

 — Мы сходим как друзья и это не свидание, — говорю ему и чувствую, как он издает длинный вдох. Я опускаю руки, когда он выпрямляется и поворачивается лицом ко мне, подняв брови, он сканирует мое лицо. — Хорошо? — спрашиваю шепотом. Он не отвечает. Вместо этого он подносит руку к моей щеке. Я дрожу, когда он медленно пробегает пальцем по ней.

— Окей. Встреча друзей, — отвечает он.

Он пристально смотрит на меня. Я начинаю терять самообладание. Оливер знает, что мои правила свиданий не включают поцелуи, и мы даже не на свидании. Но когда его дыхание падает на мои губы, мои глаза трепещут. Но он меня не целует. Его губы приземляются в самый уголок моего рта так, как он делал это много лет назад на крыше дома моих родителей. Мое сердце жаждет, чтобы он сделал что-то более рискованное. Мои глаза медленно открываются, когда он начинает отступать, его глаза осматривают меня, как будто я какой-то экспонат.

 — Это все еще да? Я не нарушал никаких правил.

Я медленно киваю, увлеченная тем, как мысли кричат «нет». Если бы это был его дружеский поцелуй, я не думаю, что смогу пережить настоящий поцелуй от него, даже теперь, когда я знаю лучше.

— Ты отправишь мне остальные правила? Даже если мы пойдем просто как друзья? — спрашивает он, с блеском в глазах, что заставляет меня нервничать.

Я снова киваю.

— Потеряла дар речи?

— Ты застал меня врасплох, — шепчу я. Он пытается скрыть улыбку, но я вижу, что ямочки углубляются в его щеках.

— Ты только что сделала действительно плохой день намного лучше для меня, — отвечает он, поглаживая мое лицо и пробегая пальцем по нижней губе.