Альфред де Мюссе - Гамиани, или Две ночи сладострастия
Должна заметить, что с каждым днем я становилась все ненасытнее, и мне было мучительно трудно ждать тех редких дней, когда я оставалась в доме совершенно одна. Особенно страстное желание снова отдаться обезьяне мучило меня по ночам. И тогда я совсем теряла голову и была готова пожертвовать всем на свете ради одного объятия моего Цезаря, но долгое время мне удавалось внимать голосу благоразумия и сохранять необходимую осторожность и осмотрительность, ибо я хорошо понимала, что, как только мои отношения с обезьяной станут известны родителям, моему блаженству придет конец.
И конец этот наступил. Как всегда, как бы мы не ждали его, конец наступает неожиданно. Находясь в состоянии экстаза, я не услышала, что мои родители уже вернулись домой. Мать застала меня с Цезарем в самый неподходящий для выяснения моих отношений с родителями момент, и уже через час я, обливаясь горючими слезами, тряслась в экипаже по дороге в монастырь.
Этим мать Иоанна закончила свой рассказ, и мы снова вернулись к своим ласкам.
Когда я проснулась утром, на душе у меня было легко и радостно. Я ощущала необычайный подъем и с нетерпением ждала ночи, чтобы снова оказаться в объятиях Иоанны. О, как хорошо я изучила тогда науку ожидания! Что только я ни делала, чтобы заставить время двигаться чуть быстрее, а когда, наконец, наступала долгожданная ночь, я молила время задержать свой стремительный бег. Какими восхитительными были эти короткие ночи! Единство душ и тел составляли неповторимую гармонию. И чем откровеннее становились наши беседы, тем неистовее были наши ласки. Переняв опыт настоятельницы, я стала не менее искушенной в любовных делах, чем моя возлюбленная. Нетрудно представить себе, как она восхищалась мной, Я ничуть не преувеличу, если скажу, что я покорила эту одинокую женщину. Мы дня не могли прожить друг без друга. Мать Иоанна не раз говорила, как она благодарна мне за то, что я вновь пробудила в ней жажду жизни.
Но как ни чудесны были эти дивные ночи, заполненные любовью, вскоре я почувствовала, что пресытилась несколько однообразными и не слишком пряными ласками стареющей Трибады. Познав вкус наслаждения, я уже не могла удовлетвориться тем, что имела. Мое юное тело страстно жаждало новых, не изведанных доселе чувственных радостей. И поиски острых ощущений с тех пор стали основным моим занятием. У меня появилась цель, теперь я знала, ради чего живу. Бедная Иоанна была достаточно умна, чтобы понять, что наше счастье не может продолжаться очень долго. К каким только ухищрениям не прибегала она, чтобы оттянуть конец, в неизбежности которого она не сомневалась.
К тому времени я стала замечать, что нравы, царящие в монастыре, далеко не так строги, как это могло сначала показаться. Все послушницы без исключения предавались всевозможным тайным порокам. Дух сладострастия царил за толстыми стенами обители. Убедившись в правильности своих предположений, я решила, во что бы то ни стало немедленно сблизиться с наиболее незаурядными из обитателей монастыря. Вскоре настойчивость, с которой я взялась за осуществление этой задачи, была вознаграждена.
В те времена наибольшим влиянием среди обитательниц монастыря пользовалась группа девушек, во главе которой стояла некая сестра Анжела, красивая девушка с ангельским выражением лица. Едва поговорив с ней, я сразу же увидела в ней родственную душу. А через несколько дней она стала моей любовницей, в этой роли она была бесподобна. В вопросах любви она руководствовалась весьма изысканными эстетическими принципами, что однако не мешало ей в состоянии экстаза проделывать такие фокусы, что у меня даже дух захватывало, словно я летела в пропасть, стремительно приближаясь ко дну. Изощренные ласки Анжелы были искусны и настолько близки к совершенству, что поначалу казались мне шедевром любовного искусства. Это были настоящие импровизации на тему «Блаженство любви», блестящие феерии, в которых первое время мне была отведена не слишком почетная роль статиста.
Это положение, однако, сохранялось не очень долго. Две недели спустя я уже не только ни в чем не уступала своей новой партнерше, но и кое в чем даже превосходила ее. Мать настоятельница, как я и надеялась, не стала преследовать нас и с философским спокойствием смирилась с тем, что я ее покинула, а вскоре нашла утешение в смазливом личике и стройном теле одной из послушниц. Мы по-прежнему довольно часто беседовали с ней, но теперь наше общение носило чисто дружеский характер, и о возврате к нашим прежним отношениям не могло быть и речи, хотя, признаюсь, иной раз мне хотелось снова очутиться в объятиях старой подруги. Так уж устроен человек: о своей первой любви он всегда сохраняет самые хорошие воспоминания, и как бы ни сложилась его судьба, первая любовь останется для него своеобразным эталоном, идеалом, к которому он всегда будет стремиться в своих последующих связях.
Однажды, когда мы с Анжелой отдыхали после очередного любовного состязания, она мне рассказала о том, что в монастыре три раза в год устраиваются великолепные сатурналии, в которых принимают участие все монахини и послушницы монастыря. На этом празднике любви можно испробовать все виды наслаждений, которые только может изобрести человеческая фантазия. Впрочем, как сказала Анжела, ровно через неделю я сама смогу все увидеть и почувствовать. С каким нетерпением я ждала, когда же, наконец, наступит день праздника. Мое воспаленное воображение рисовало мне божественные картины разгула человеческих страстей. Я, предвкушая наслаждение, которое мне придется испытать, заранее трепетала от подступившего волнения. Сладостные предчувствия настолько захватили меня, что все дни и даже ночи я проводила в сомнамбулическом состоянии. Я почти не отвечала на пылкие ласки Анжелы, чем вызвала большое неудовольствие моей неистовой возлюбленной.
И вот, день праздника наступил. С раннего утра монастырь походил на растревоженный муравейник, все девушки были крайне возбуждены. Казалось, воздух наполнили многочисленные сексуальные флюиды. Повсюду раздавался взволнованный смех, то тут, то там шептались радостно возбужденные послушницы. Одна лишь мать Иоанна внешне сохраняла спокойствие. Царственной походкой она расхаживала по обители, наблюдая за приготовлениями к торжеству.
Около шести часов вечера Анжела оживленно сообщила мне, что пора переодеваться. Войдя в келью, она разделась догола, я тотчас последовала ее примеру. Потом мы оделись в розовые туники, настолько короткие, что они едва прикрывали ту часть тела, которая по требованию моды всех времен должна быть полностью скрыта от посторонних глаз. Это облачение показалось мне очень удобным, ведь оно совсем не стесняло движений тела. Я живо представила себе, какое восхищение вызовут мои прекрасные ноги. Анжела, осмотрев меня, восторженно заметила, что трудно найти человека, который смог бы равнодушно взирать на такую красоту.
