Дж. Уорд - Отомщенный любовник

– Да.

Последовало длительное молчание, они оба обратили свое внимание на малышку.

– Я никогда не знала о тебе, –  наконец сказала Бэлла. – Даже не догадывалась.

– Я не хотел, чтобы ты знала. Как и мамэн. – Когда слова сорвались с его губ, он молчаливо помолился за их мать, надеясь, что она простит его за то, что эта темная, ужасная тайна всплыла наружу. Но дело в том, что судьба разыграла карты так, что разоблачение было не в его власти.

Видит Бог, он изо всех сил старался сохранить вуаль лжи на месте.

– Она была… Как это случилось? – Спросила Бэлла слабым голосом. – Как… ты… родился?

Ривендж обдумывал, как сформулировать все, попытался выстроить в голове схему, кое-что изменить, кое-что добавить. Но в памяти все время возникало выражение лица его матери, и в итоге он просто посмотрел на сестру и покачал головой. Когда Бэлла побледнела, Рив понял, что она догадалась, как все произошло. Известно, что симпаты похищали женщин среди населения. Особенно красивых и непорочных.

Отчасти поэтому, пожиратели грехов оказались в колонии.

– О, Боже… – Бэлла закрыла глаза.

– Мне жаль. – Он так сильно хотел подойти к ней. Безумно сильно.

Вновь открыв глаза, она смахнула слезы, а потом расправила плечи, будто собиралась с силами.

– Мой отец… – Она прокашлялась. – Он взял ее, зная правду о тебе?

– Да.

– Она никогда не любила его. По крайней мере, я не видела этого. – Когда Рив продолжил молчать, потому, что не желал говорить об этом браке, Бэлла нахмурилась. – Он знал о тебе… он угрожал раскрыть правду о вас, если она не согласится?

Молчание Рива послужило достаточным ответом, потому что его сестра кратко кивнула.

– Сейчас все стало понятным. Я очень злюсь из-за этого… но сейчас я понимаю, почему она оставалась с ним. – Последовала тягостная пауза. – Что еще ты мне не говоришь, Ривендж?

– Послушай, то, что произошло в прошлом…

– Это моя жизнь! – Когда малышка пронзительно закричала, Бэлла понизила голос. – Это моя жизнь, черт возьми. Жизнь, о которой окружающие знают больше меня самой. Поэтому, тебе же лучше сказать мне, Ривендж. Если ты хочешь, чтобы между нами были хоть какие-то отношения, лучше расскажи все.

Рив выдохнул.

– Что ты хочешь узнать первым?

Его сестра проглотила ком.

– В ночь, когда умер мой отец… Я повезла мамэн в клинику. Я повезла ее потому, что она упала.

– Я помню.

– Она не падала, не так ли?

– Да.

– Никогда?

– Да.

Глаза Бэллы заблестели, и, чтобы отвлечься, она поймала один из кулачков Наллы.

– Ты… в ту ночь ты…

Он не хотел отвечать на незаконченный вопрос, но и лгать своим близким он больше не станет.

– Да. Рано или поздно, он убил бы ее. Либо он, либо мамэн.

Слеза затрепетала на ресницах Бэллы и слетела, упав на щеку Наллы.

– О… Боже…

Когда плечи его сестры съежились, будто ей  холодно, и она нуждается в защите, Риву захотелось добавить, что она по-прежнему может обратиться к нему. Что он по-прежнему ее «Павлиний Хвост», ее брат, ее защитник. Но для Бэллы он уже был другим, и никогда не станет прежним: и, хотя он сам не изменился, ее отношение к нему полностью перевернулось, а значит, он стал другим человеком.

Незнакомец с шокирующе родным лицом.

Бэлла вытерла слезы.

– Мне кажется, что я не знаю собственной жизни.

– Могу я подойти ближе? Я не причиню вреда ни тебе, ни малышке.

Он ждал вечность.

И еще дольше.

Губы Бэллы сжались в тонкую линию, словно она пыталась удержать рвущиеся из души рыдания. Потом она протянула ему руку, которой только что смахнула слезы.

Рив дематериализовался в другой конец комнаты. Потому что бег занял бы слишком много времени.

Сев на корточки перед ней, он взял ладони Бэллы в свои и поднес холодные пальцы к своей щеке.

– Мне так жаль, Бэлла. Так жаль из-за тебя и мамэн. Я пытался вымолить у нее прощение за свое появление… клянусь, я пытался. Просто… для нас с ней было так сложно обсуждать эту тему.

Светящиеся глаза Бэллы нашли его, и слезы в них приумножили  красоту ее взгляда.

– За что тебе извиняться? Это не твоя вина. Ты был невиновен… полностью невиновен. Это не твоя вина, Ривендж. Не. Твоя. Вина.

Сердце замерло, когда Рив осознал… что  жаждал услышать именно это. Всю свою жизнь он винил себя за рождение, пытался искупить вину за преступление против матери, последствием которого стал… он сам.

– Это не твоя вина, Ривендж. И она любила тебя. Всем своим сердцем, мамэн любила тебя.

Он не знал, как это произошло, но, неожиданно, его сестра оказалась в его объятиях, крепко прижатая к его груди, она и малышка в гавани его силы и любви.

Едва слышная колыбельная сорвалась с его губ… у тихой мелодии не было слов, потому что его горло отказывалось работать. Единственное, на что он был способен, – воспроизвести ритм старинной песни.

Но в большем они не нуждались… того, что нельзя было услышать, было достаточно, чтобы слить прошлое с настоящим, вновь объединить брата и сестру.

Когда Рив не мог больше продолжать, он положил голову на плечо сестры, напевая под нос….

А следующее поколение спало крепким сном, окруженное родными.

Глава 73

Джон Мэтью лежал на кровати, в которой спала Хекс, на подушке и простынях, которые хранили не только ее запах, но и аромат того холодного, бездушного секса, который они разделили. В суматохе ночи, доджен еще должен был придти и убраться, и когда прислуга здесь появится, Джон отправит ее обратно.

Никто не прикоснется к этому месту. И точка.

Растянувшись на этом ложе, он был полностью вооружен, на нем оставалась одежда, в которой он ездил в колонию. В нескольких местах виднелись порезы, одна из ран до сих пор кровоточила, судя по влажному рукаву, а головная боль могла быть как похмельем, так и боевым ранением. Не то чтобы это имело значение.

Он не отрывал взгляда от комода напротив. Ужасные шипованые скобы, которые Хекс упорно носила на бедрах, расположились на столешнице. Так же, как и он сам на кровати, они были неуместны, создавая дисгармонию с набором серебряных расчесок, стоящим рядом.

То, что она оставила их здесь, вселяло в Джона надежду. Он предполагал, что раз она использовала боль, чтобы контролировать потребности симпата, то отсутствие скоб давало Хекс еще одно доступное оружие.

И она будет сражаться. Где бы она ни была, она будет биться, ведь такова ее сущность.