Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

А раз уж речь зашла обо всей родне моего мужа, то самое время возмутиться, где же его самого носит?

Даже если за последние пятнадцать минут он так и не смог найти для меня вишнёвый сок, не беда — я уже передумала и хочу персиковый. А ещё закатить скандал или от души расплакаться, потому что, кажется, знаю, почему он опять вот так внезапно и надолго исчез.

К сожалению, брак — это не бесконечный праздник и сплошное счастье. Мы с Максимом жили вместе больше двух лет до штампа в паспорте, но тогда я и представить не могла, что он окажется таким.

Конечно, я привыкла. Да и Данька забирает очень много времени, поэтому проще не замечать постоянные исчезновения его отца или привычку втихаря сидеть перед ноутбуком по ночам.

Нет, многое можно понять и простить. Но не на детском же празднике!

— Мам, последите за Даней, я прогуляться хочу, — бросаю прямо на ходу и разъярённой фурией отправляюсь в сторону домика-ресторана, в дверях которого последний раз видела своего потенциально мёртвого мужа.

И те полные умиления взгляды, которые приходится изредка на себе ловить, только раздражают ещё сильнее, ведь я и сама знаю, что благодаря животу со стороны выгляжу как первый гибрид утки и пингвина, научившийся развивать скорость гепарда.

К сожалению, худшие мои опасения подтверждаются, и Максима я нахожу в укромном уголке между кухней и не работающим сейчас залом ресторана. С блаженной улыбкой на губах, блестящими от предвкушения глазами и вообще, кажется, совершенно забывшим о том, где он и с кем сейчас должен быть.

Моего приближения он не замечает, и это к лучшему. Я как раз успеваю подкрасться поближе с грацией бегемота и резко выдернуть из его рук этот проклятый телефон.

— Поля?! — испуганно восклицает он, но забрать телефон у меня не пытается, только мечется полным паники взглядом от светящейся на экране переписки к моему лицу. — Я всё тебе объясню, обещаю! Это совсем не то, что ты подумала!

Я смотрю на экран и пролистываю сообщения к началу, попутно убеждаясь, что время первых присланных ему фотографий как раз совпадает со временем его внезапного исчезновения.

— А пришли ещё вид сзади… просто огонь… поверить не могу, что она настоящая… — зачитываю отправленные им после фото сообщения и буквально задыхаюсь от возмущения, испытывая желание стукнуть его прямо этим телефоном по лбу. Пусть ходит с огромным синяком, как в те самые времена, когда придумал целый план, чтобы меня вернуть.

— Ну Поооооооль, — тянет он и ловко сгребает меня своими ручищами, каким-то волшебным образом умудряется прижать вплотную к себе, несмотря на выпирающий живот, и тут же забавно сопит на ухо, щекоча дыханием мою шею. — Это последний раз, я обещаю.

— Ты говорил так всего несколько дней назад, — укоризненно напоминаю я. — Давай ты просто съездишь завтра к этой своей… и потом неделю не будешь о ней вспоминать.

— Да ты у меня святая! — вздыхает Максим, покрывая поцелуями мою шею и поглаживая поясницу. — Люблю тебя очень. Ты единственная понимаешь, Полли, что я никак без этого не могу.

Да как уж тут не понимать, если последние несколько лет он только и говорит об этой своей машинке. Судя по фотографиям, которые сейчас прислали ему ребята из их отдела, оставшиеся корпеть над проектом на время его отпуска, это обычная маленькая коробочка с торчащими наружу мелкими проводками, но Максим просто с ума по ней сходит, утверждая, что это станет по-настоящему революционным изобретением.

Я ему верю, конечно же. Что мне ещё остаётся, если мой муж чокнутый, одержимый, невыносимый трудоголик.

— Я признаю свою вину и готов обеспечить тебе моральную компенсацию, — выдаёт мне на ушко Максим, пока одна его ладонь как бы невзначай опускается ниже поясницы и прихватывает меня за попу. — И не только моральную, кстати.

— Я согласна, — выдыхаю я, расслабляясь, и позволяю ему схватить себя под локоть и резвым шагом увести из здания ресторана, не забывая при этом воровато оглядываться по сторонам.

— Оказывается, чтобы это услышать, не обязательно иметь при себе кольцо с бриллиантом в один карат, — бурчит он, возводя глаза к ярко-голубому, безоблачному небу.

— Просто за последние годы ты наконец научился делать своевременные предложения, — ехидство так и лезет из меня, стоит лишь коснуться этой темы, до сих пор заставляющей Иванова краснеть и мяться, как маленького.

— Я тогда просто ждал подходящего момента!

— Ну конечно, когда Егор притащил к нам коробку с кольцом и спросил, что это такое, настал тот самый подходящий момент.

— Зато как мило и по-домашнему это было, — Максим непринуждённо улыбается, и на его слегка розовых от румянца щеках появляются маленькие очаровательные ямочки. Ещё более обожаемые мной с того момента, как впервые увидела точь-в-точь такие же на пухлых щёчках Даньки.

— Егор прыгал рядом на диване и изображал трансформацию Оптимуса Прайма, по телевизору шли Смешарики, а на всю квартиру стоял запах рыбных котлет.

— Видишь, это было незабываемо! — он внаглую посмеивается надо мной, а я лишь картинно надуваю губы, чтобы сдержать улыбку, потому что не могу с ним поспорить. Это было ничуть не романтично, смешно, нелепо, но действительно незабываемо.

— А куда мы идём? — внезапно прихожу я в себя, когда мы пересекаем полянку, проходим мимо озера и уже ныряем вглубь небольшого пролеска, ещё раз озираясь по сторонам.

— Я тут заприметил одну потрясающую беседку… — заговорщическим шёпотом сообщает мне Максим, начиная прямо на ходу приподнимать подол моего сарафана, поглаживать тут же покрывшиеся мурашками бёдра и легонько прикусывать шею, двигаясь сверху вниз, к ключице, вдоль по оголённому плечу.

Я сдавленно хихикаю и уворачиваюсь, потому что прикосновения его приятные с одной стороны и очень щекочущие — с другой. Останавливаюсь около ближайшего же дерева, облокачиваюсь о его ствол спиной и привлекаю Максима к себе, чтобы поцеловать требовательно и пылко.

Он тискает меня так увлечённо, что желание идти куда-то дальше отпадает само собой. Здесь просто замечательно: сплетающиеся ветви деревьев надёжно прячут нас от палящего полуденного солнца, обеспечивая спасительной прохладой, и лёгкий хвойный запах прекрасно дополняет аромат его свежего одеколона, совсем не вызывая у меня почти привычных в последние месяцы отвращения или тошноты. Сухие ветки приятно хрустят под ногами, когда я отрываюсь от его мягких горячих губ и чуть покачиваюсь на носках, теряя равновесие.

— Чуть-чуть осталось, — шепчет он, оставляет один маленький поцелуй в самом чувствительном месте — сразу за ушком, — и подхватывает меня на руки, крайне довольный собой.

Что скрывать, я им тоже очень довольна. Ну, не считая этих попыток спрятаться и немного поработать, пока никто не видит.

Максима я крепко обхватываю за плечи и дразню, прикладываясь губами к шее и еле ощутимо касаясь кожи кончиком языка. Для ускорения.

Нельзя ведь заставлять беременную женщину ждать!

Только на подходе к беседке он аккуратно спускает меня с рук, и мы синхронно замедляемся и переглядываемся, услышав изнутри чей-то стон. И перешёптывания уж больно знакомыми голосами…

Момент икс.

Первые секунды общего оцепенения сменяются на суетливое одёргивание задранных юбок, застёгивание ранее расстёгнутых пуговиц и поправление брюк. И многозначительные взаимные переглядывания.

— Вы что, спите друг с другом?! — первым приходит в себя Максим, округлившимися глазами глядя на недовольно мнущихся на месте брата и Наташу.

— Нет! — испуганно восклицает Артём.

— Да! — фыркает возмущённо Ната, смерив младшего из Ивановых взглядом в стиле «ты что, совсем дурачок?», и пихает смущённого Тёмку локтем в бок: — Ты же старший, ты не должен его бояться.

— Это только по документам, а психологический возраст у него под девяносто! — шёпотом отвечает он и на всякий случай отступает за её спину.

Полина тихо смеётся, прикрывая рот ладонью, хотя обьяснить, что именно так её развеселило, ни за что бы не смогла. Может быть, общая нелепость ситуации, или действительно ошарашенный вид Максима — последний раз он пребывал в таком состоянии, когда впервые взял плачущего Даньку на руки. А может быть, застуканная с поличным и теперь забавно нахохлившаяся парочка напротив, и Наташа, вставшая в боевую стойку со скрещенными на груди руками и готовая защищаться до последней капли сарказма.