Любовь как закладная жизни (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна
Агния моргнула, перевела глаза на Вячеслава. Улыбнулась бледным подобием своей недавней улыбки. Снова глянула на Карину и уткнулась Вячеславу в плечо.
Сама Карина так же внимательно смотрела на Агнию. Правда не холодным взглядом, а скорее каким-то…знающим, что ли. Хрен разберешь.
Вячеслав глянул на Соболя, рассчитывая, что тот, может, больше понимает, чего происходит? Тот, судя по всему, то ли сам просек что-то, то ли и правда был в курсе о чем-то, чего Вячеслав не знал. Погладив жену по плечу, Соболев что-то тихо сказал ей. Карина молча кивнула. Она пока, вообще, еще ни слова не проронила. Но не спорила, когда Константин направился к Боруцком, ведя и ее за собой.
— Ну что, Слав, познакомишь с женой? — спокойно спросил Константин, подойдя ближе. — А то уже больше полугода, как соседи, а все прячешь, — усмехнулся Соболев.
Карина только вежливо улыбнулась в его сторону, продолжая смотреть на Агнию.
— Меньше надо по Америкам мотаться, давно познакомились бы, — в тон ему ответил Боруцкий, все еще пытаясь разобраться в том, что творится с его Бусинкой. — Поздравляю, кстати, с прибавлением, — пожал он Константину руку, а сам наклонился к самому ушку Агнии. — Малышка, ты что? — начиная серьезно волноваться, снова спросил Вячеслав.
Бусинка прерывисто вздохнула. Как-то так, чуть ли не вымученно, с трудом. Дернула головой, типа, чтоб он поверил, что с ней все хорошо. Ага, счас, как же. И заставила себя повернуться к Соболевым. Он всем своим нутром ощутил это ее усилие.
— Все нормально, за Моню перенервничала, — тихо озвучила она ему свою «отмазку». А потом через силу улыбнулась Константину и Карине. — Здравствуйте.
— Это Соболев, ты в курсе, что у нас с ним есть общие дела, — представил Вячеслав, но как-то мимоходом, все еще присматриваясь к Агнии. — И его жена — Карина. Она раньше в Киеве больше времени проводила…
— Да, — вдруг прервала его Агния, отрывисто кивнув. — Мы с ней встречались. На одном из концертов. — На секунду отвернувшись от Соболевых, она уставилась себе на ноги. — Очень приятно познакомиться, — вновь подняв глаза, вежливо улыбнулась его Бусинка Соболеву, пока сам Вячеслав разрывался между беспокойством о том, не продрогла ли жена окончательно в своих тапочках на босу ногу? И подозрением о том, что ее встреча с Кариной была вовсе не из разряда «приятных».
— И мне приятно, я много слышал о вас и вашем таланте и от своей жены, и от Вячеслава, — Константин кивнул, обняв Карину за талию. — Уже серьезно стал жалеть, что так и не попал ни на один концерт Агнии Сотенко…
— Боруцкая, — вдруг поправила его Агния. — Я поменяла фамилию несколько месяцев назад.
По поводу своего пения она ничего Константину не ответила. На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая передвижением охранников, да лаем продолжающей возмущаться Мони. Собака сидела в надежной хватке Федота, не уходившего далеко, и старалась рассмотреть все, что тут происходит.
Константин глянул на Вячеслава. Он же только скривился, рассчитывая, что Соболь и сам не дурак, додумается, насколько это у них болезненная тема. Карина и Агния просто молчали. И друг на друга уже не смотрели, и в безмолвное общение мужей не вмешивались.
— Что ж, рады знакомству, — Константин кивнул, явно поняв, что стоит свернуть удочки. — Мы…
Но тут, прервав Соболева, из их машины донеслось хныканье и тихий детский плач. Карина тут же развернулась и, оставив мужа, быстро направилась к автомобилю, бросив:
— Это Соня, надо ее укачать, а то и Артема сейчас разбудит.
Все почему-то посмотрели ей вслед, наблюдая за тем, как из машины показалась женщина среднего возраста, видимо няня детей, и легко покачивая, с извиняющейся улыбкой, адресованной Карине, пыталась успокоить младенца, укутанного в теплый конверт бледно-розового цвета.
— Соня совсем не любит, когда машина стоит, — со смешком пояснил им Соболев, наблюдая, как его жена забирает ребенка у няни. — Сразу начинает плакать и будит брата. А если они оба заголосят — попробуй их успокоить, еще час нам покоя не дадут. Так что стараемся пресекать эти истерики на корню.
Вячеслав только кривовато улыбнулся, про себя костеря в уме и Соболева, и его жену, и их наследников. Потому как Бусинка в его руках совсем заледенела. И он подразумевал под этим не ее реакцию на весеннюю погоду. Малышка вцепилась руками в его свитер и тайком, кажется, даже не дыша, чуть привстав на носочки, следила за Кариной, словно впитывала в себя каждый жест, каждое дыхание матери и малышки на ее руках. Федот, что подошел ближе едва Карина отошла, и тоже заметил, что с Агнией не все нормально с намеком глянул на Вячеслава, предлагая отвлечь Бусинку притихшей Моней.
— Наверное, мы поедем таки, чтоб и вас не держать на холоде, да и Софья что-то не успокаивается, — чуть нахмурившись, заметил Соболев.
Но Вячеслав не успел никак отреагировать ни на предложение друга, ни на замечание Кости: Бусинка, продолжающая наблюдать за Кариной, которой никак не удавалось упокоить дочку, вдруг отодвинулась и ничего не говоря, направилась в ее сторону. Дошла, пока они втроем пытались понять — стоит или нет ее остановить? И чуть улыбнулась Карине, будто извиняясь или спрашивая разрешения.
Вячеслав уже почти дернулся, чтоб вернуть свою девочку. Не то, чтоб он не доверял жене Соболева. Нет. Просто Карина была сделана совсем из другого теста, чем его Бусинка. Да и между ними точно наблюдалось какое-то напряжение. Меньше всего Вячеслав хотел бы, чтоб Агнию кто-то расстроил.
Но и к его, и к удивлению самого Соболева, все еще стоящего рядом, на лице Карины лишь промелькнула тень какого-то сомнения, а потом она немного отклонилась, словно позволяя и Агнии склониться над плачущим на ее руках ребенком.
— Ну что ты, маленькая, — вдруг заворковала его жена, легко поглаживая одеяло там где, наверное, была укутана ручка дочки Соболевых. — Не плачь, малышка. Ты зачем грустишь? Тебя все любить, заботиться будут, баловать девочку маленькую. Не плачь, не буди братика.
Вячеслав никогда не слышал, чтобы Бусинка с кем-то говорила таким тоном. Чтобы смотрела так. Он замер, впитывая всем телом каждую черточку ее лица и звук голоса своей жены.
Замерла, притихнув, и малышка, видно сбитая с толку незнакомым ей голосом.
А Агния, будто совсем решив выбить сегодня дух из Вячеслава, вдруг наклонилась еще немного ниже и тихо-тихо запела:
— «Гойда, гойда, гой, ніченька іде
Діточок малих спатоньки кладе.
Під вікном тремтить вишенька мала,
В хатку проситься, бо прийшла зима.…»
Вячеслав и захотел бы, сейчас не смог бы уже сдвинуться с места. Он понятия не имел, что там делала дочка Соболева, а сам Вячеслав просто слушал. Он не дышал, не видел и ничего больше не различал, кажется. Только слушал, как поет его жена, заставляя что-то внутри него надрываться от звуков этой тихой колыбельной. И в тоже время, возвращая Вячеславу ощущение какой-то правильности, целостности, которого он так старался достичь сам и дать ей все это время. Ему просто нереально не хватало ее пения, ее голоса. И в этот момент Боруцкий по-настоящему наслаждался, еще до конца даже не веря, что Агния действительно решилась на это.
За его спиной напряженно замер и Федот, так же знающий, какой проблемой для Агнии был вопрос пения. И только Соболев, определенно заметивший по ним, что не все обычно и нормально, кажется, не мог понять, что же именно заставило их напрячься.
Пока Бусинка пела свою колыбельную, Карина продолжала тихонько укачивать дочку, которая если и не заснула, то отвлеклась от плача точно. И даже принялась зевать, поддаваясь напеву Агнии и мерному качанию рук матери.
— Что ж, я не могу не признать, что Карина права — у твоей жены потрясающий голос. Надеюсь, ты пришлешь нам билеты на ее следующий концерт? — тихо, чтобы не мешать женщинам, заметил Соболев, глядя на своих: жену и дочь.
— Она не поет больше, — сипло прохрипел Вячеслав, смотря туда же, только на Агнию, казалось, и не заметившую, что переступила чрез блок в своем сознании.
