Беспредел в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М.

Аарон выглядел удрученным. Каллум, очевидно, развлекался.

— Ты был девственником? — спросил Кэл, склонив голову набок словно щенок. — Как я не знал этого?

— Он никогда не говорит про секс. Просто я подметил это, — Хаэль сложил руки вместе за своей головой, когда Оскар отложил iPad в сторону, поднимаясь на ноги, на нем не было рубашки, и он был в ярости. Я лишь надеялся, что он не пристрелит его.

— Подметил это? — повторил он, передвигаясь по огромной гостиной в сандалиях и черных трениках.

— Потому что ты, такая грязная шлюха, внезапно стал экспертом в сексе? — Оскар остановился напротив Хаэля, но ни один из них не отступит, если ввязались во что-то, так что мне придется вмешаться.

Быть лидером иногда отстойно.

— Отцепитесь друг от друга, — приказал я, прежде чем кто-либо начнет это дерьмо здесь. — Это мой медовый месяц, и, если один из вас собирается запороть его, клянусь членом дьявола, я отрежу ваши, — сделал еще одну затяжку, когда Хаэль отошел назад, открывая один из двух встроенных морозильников, чтобы взять еще мороженого.

— Слушай, я не осуждал, просто спросил. Если бы я мог вернуться назад во времени и сохранить себя для одной единственной, черт, я бы так и сделал, — Хаэль похлопал ресницами Оскару, когда я воткнул кончик ножа в столешницу.

Оба парня повернулись посмотреть, но мне не пришлось что-либо говорит: они знали, что я был серьезен.

— Что произошло с Бернадетт было ошибкой, — повторил Оскар, в его голосе было немного напряжения, которого я раньше не слышал. Мы смотрели друг на друга, и мы оба знали, что я недоволен его одержимостью ею. Этот парень всегда был таким: клинически, блять, одержимым. Он также якобы ненавидел ее, но эта часть тоже не была до конца понятной. — Теперь она замужем за Виктором, и, полагаю, мы все вернемся к нашим собственным романтическим жизням.

— Это не то, что думает Бернадетт, — сказал Каллум, спрыгнув с сидения у окна и проходя на кухню.

Хаэль пытался выхватить у него чипсы, но тот почти буквально отошел с дороги, чтобы оставить их себе.

— Она сказала мне, что не хочет других девушек в Хавок, — добавил Аарон, останавливаясь у края гостиной, в одном шаге от кухни. Все пространство было открытым, не было ни одной стены. Ненавижу это дерьмо с концепцией открытого пространства. Мне нравится такой дом, где можно, скажем, жить в стенах и прятаться в укромных уголках, и никто бы не заметил. — Совершенно ясно, чего она хочет, — Аарон скрестил руки поверх своей розовой мешковатой футболки. На ней было написано «К черту рак груди». Вполне уверен, что Берни дала ее ему, когда они встречались на первом курсе.

— Мы больше никогда не добавим нового члена в Хавок, — согласился Оскар, поправляя очки средним пальцем. Я чертовски уверен, что он делает так, когда раздражен, но пытается совладать с собой. — Это не значит, что мы не можем трахать или встречаться — с одобрения всех остальных, — смешок, которым он одарил Хаэля, был легендарным. — Потому что твоя ошибка с Бриттани Берр все еще преследует нас. Вообще-то, из-за нее чуть не убили Бернадетт.

Лицо Хаэля побледнело, руки вокруг банки мороженого побелели. Он уставился вниз на нее своими карими глазами, словно старался держать себя в руках. В этом он никогда не был хорош, как и в сокрытии эмоций, какими бы они не были.

— Разве не поэтому мы согласились, чтобы девушка Хавок была на первом месте? Чтобы не было аутсайдеров? — Хаэль откупорил мороженое и перешел к другому ящику в поисках ложки. — В нас всех течет обычная красная кровь. У нас есть потребности. Я просто подумал, что после всего этого дерьма мы наконец договорились утолять эти потребности с помощью одной девушки, которую когда-либо хотел каждый из нас, — он пару секунд стучал ложкой по столешнице. — Она просила меня не спать с другими, не сказав ей. Что думаете это значит?

— Я не брошу ее, — сказал Аарон спустя несколько долгих минут молчания.

Я потушил косяк в раковине, мышцы напряглись, когда мой взгляд столкнулся с Аароном. На протяжении долгих лет у нас была вражда, хоть и неявная. Он знал, что я его соперник, и, как бы мне не хотелось признавать это, он — мой тоже.

Они все.

Черт подери.

— Мы не позволим Бернадетт сломать нас, — прорычал Оскар.

Его правая рука, лежавшая на столешнице, сжалась в кулак. Каллум наблюдал за ним как животное наблюдает за другим, зная, что оно опасно. Медленно, с осторожностью он закинул чипсы в свой рот.

— Она не сломает тебя, если ты перестанешь ссорится, — сказал хриплый голос с лестницы.

Мы все обернулись, чтобы взглянуть на Бернадетт, ее волосы были растрепаны после хорошего траха, бедра обнажены, белые и помеченные синяками и засосами под подолом моей футболки. Должно быть она подобрала ее с пола, в спешке спускаясь сюда.

Я просто рад, что она не надела свое свадебное платье. Оно теперь принадлежит мне, и я не хотел, чтобы другой мужчина смотрел на нее или прикасался к ней в нем.

— Эй, Берни, — сказал Кэл, натягивая дерьмовую улыбку, которая появляется только для нее.

Он улыбался, как прежний Каллум, тот, что мечтал о танцах. Он давно перестал так улыбаться, но выражение лица вернулось. Я должен радоваться этому, я пытался.

Я любил своих друзей. И мне была нужна моя девочка.

Провел руками по лицу, когда Бернадетт медленной походкой — сомневаюсь, что она вообще знала, что медленно идет — вошла на кухню, зевая и вытягивая руки над головой. Футболка задралась до такой степени, что мы почти видели ее киску. Я прорычал, хоть и не намеревался.

— Почему вы, ребята, говорите обо мне, словно мне нечего сказать или у меня нет своего мнения? — спросила она, так же, как и вошла, без особых усилий руководя пространством.

Я очарован. Не надо быть гребаным гением, чтобы увидеть, что остальные друзья-дегенераты чувствуют то же самое. А почему бы им и не чувствовать? Они все темны, испорчены и опасны. Только очень особенная девушка могла справиться с нами. Только злой ангел смог понять.

Черт.

Блять.

Я хотел кричать, потому что знал, что у меня есть два хреновых выбора: оставить Берни моей (коей она должна быть по праву) или поставить нашу семью и моих друзей превыше себя.

Мне придется делиться ею.

Мне это не нравится, но опять-таки, я привык делать то, что мне не нравилось. Развлекать Офелию, терпеть своего отца, выкапывать гнилые трупы. Такова жизнь, чувак.

Однако придется многому научиться. Человека за одну ночь не изменить.

— Старые привычки, — сказал Аарон, прежде чем кто-то другой смог ответить. — Мы говорили о тебе — но без тебя — с восьми лет, — он смотрел на нее влюбленным взглядом, с момента как она зашла на кухню. Ни сказав ни слова, я подтолкнул к ней тарелку с готовым сэндвичем.

Моя.

Я буду трахать мою девочку, кормить мою девочку и убью за нее.

— Спасибо, — поблагодарила она, нагло улыбаясь. Мой член затвердел от одного взгляда на ее губы, изогнувшиеся наверх по краям. — Я могу привыкнуть к этому: мой мужчина готовит мне сэндвич после секса, — я лишь слегка посмеялся в ответ, потому что такие вещи меня не заботят, буду готовить сэндвич каждый раз. Общество сломано и извращенно, так с какого черта меня должны заботить старые сексистские правила? То, что есть между мной и Бернадетт старше этого, древнее, нечто первобытное. — И все же я хочу знать, почему Оскар говорит, что я разрушу Хавок, — она откусила сэндвич, когда смотрела на него.

Он стучал своими татуированными пальцами по столешнице и смотрел прямо ей в лицо. Глядя на него сейчас, во мне вспыхивала ненависть за то, что он увидел Берни в свадебном платье раньше меня. Готов поспорить, что знал, о чем он думал. Вероятно, в его глазах был тот самый блеск, тот лукавый проблеск, который говорит о невыразимых вещах.

— Он хочет, чтобы мы начали встречаться, раз теперь ты и Вик женаты, — сказал Хаэль, открывая крышку мороженого, копаясь в ванили в поисках кусочка теста для печенья. Видите, вот в чем всегда заключалась его проблема: он недостаточно терпелив. Съешь немного ванили и подожди чего-то хорошего. Я всегда считал, что он пытался вытрахать Бернадетт из своей системы. Очевидно, не вышло.