Нам с тобой нельзя (СИ) - Орлова Юлианна

Сейчас ему повезло.

Я стояла так близко к мужчине, что жар оголенной груди просачивался в меня сквозь поры, навсегда вдалбливаясь глубоко внутри. С каждым движением меня прорывало на слезы. Ведь…Это все опасно, чертовски опасно и однажды…однажды может не повезти.

—Ты чего?— Никита перехватил мое лицо за подбородок и заставил посмотреть на себя.

—Пообещай мне кое-что, — прошептала срывающимся голосом. Сквозь пелену из слез мне было сложно рассмотреть лицо, но я выхватывала недоумение в голубых глазах. И губы при этом были плотно сжаты.

Никита так же остервенело осматривал меня в поисках ответов на свои вопросы, и, видимо, не находил.

—Все что угодно, семицветик,— стирая слезу с щеки большем пальцем, утробно прошептал. Мужчина прикрыл глаза на мгновение, когда я как раз наклеивала пластырь.

—Пообещай носить. Это оберег, у меня будет такой же. Я специально купила, когда…все случилось, — я неуверено достала из кармана домашних брюк две шелковые нити с маленькой «хамсой», вплетенной в тонкий жгутик.

Никита насмешливо посмотрел на эти вещицы, а потом, заметив мою реакцию, тяжело выдохнул.

—Свет, это важно конкретно для тебя? — коснулся пальцем щеки, в этом месте распалялся самый настоящий пожар. Я не дышала, пока он не отнял руку, сместив ее на подбородок. Большим пальцем зацепил нижнюю губу. Казалось бы, случайно. Но в глазах я прочитала нечто другое. Особенно мне знакомое.

—Да. Это важно, конкретно важно для меня, — сипела в ответ, не в силах отвести напряженный взгляд от его лица. Как магнитом притянуло.

—С моей работой лучше жилет носить, а не всякие веревочки, Свет, — Ник посмотрел в глаза, опаляя меня теплом.

На языке упрямо вертелось кое-что, хоть я и понимала, что несу бред.

—Ты не думал. Не думал все бросить? — шагнула к нему чуть ближе, еще. Чтобы запах вдохнуть глубже. Никита взял нить, нежно обхватил мою ладонь и начал перевязывать узелком. Достал из кармана зажигалку и поджег, мгновенно перехватывая загоревшийся огонек пальцами.

—С чего вдруг такие вопросы? — кадык дернулся словно протестуя после услышанного.

Глупый. Наверное, потому что тебя чуть не тот свет не отправили?

—Это опасно, Ник. Я чуть…чуть с ума не сошла, когда узнала.

Я тоже взяла нить и перекинула через мощное запястье. Никита перевернул ладонь так, чтобы мне было удобно. Подушечками пальцев я ощущала мощный пульс. Удар. Еще удар.

Атмосфера сгущалась. Вязким потоком сцепляла нас воедино. Мы все ближе и ближе находились друг к другу

—Свет, твой папа стоит даже выше на этой прекрасной лестнице жизни, — голос сел.

Полушепот возле уха. Губами Ник касался моей спутанной шевелюры.

—Моему папе есть, что терять, и он никогда не рискнет всем. Он думает о нас с мамой в первую очередь, а ты с горячей головой несешься куда-то.

Не мои слова, слова отца. Но именно это я подслушала под дверью, когда мама просила папу сдержать Никиту. Что-то намечалось. И он принимал в этом самое активное участие.

—Ты все-таки дочь своего отца, — мужская ладонь переместилась на талию, слегка надавливая. Чуть-чуть.

Я понимала, что делала, понимала, что может так смогу что-то поменять. А с другой стороны боялась, что все закончится плохо. Собственно, впоследствии так оно и закончилось. У папы была мама и я. У Никиты никого. Ему незачем себя беречь. А что если?

—Я люблю тебя. И не хочу тебя потерять, — повернув голову к широкой шее, проговорила на последнем издыхании. Слегка откинув голову назад, посмотрела на ошарашенное и в тоже время напряженное лицо Никиты. Он снова сжал челюсть, желваки играли, а руки напряглись. Прошло пару секунд внутренней борьбы, прежде чем он ответил:

—Племяшка, ты меня не потеряешь. И я тоже тебя люблю, — меня встретили кривой оскал и нервная гримаса на лице.

Я положила ладонь на щеку, покрытую ссадинами от стекла. Совсем легонько. Как касание перышка.

—Нет. Я люблю тебя не как дядю, я люблю тебя иначе.

13

СВЕТА

Я почти не разговариваю с ним. Более того, мне едва удается застать его дома, потому что Никита, словно предвидя мои желания, уходит рано утром, а приходит глубоко за полночь. Кажется, мое сердце готово разорваться на миллион частей. Стоит мне увидеть его, внутри все переворачивается, но я не даю себе ни единого шанса расклеиться. Хватит. Он будто сам избегает меня, наши непродолжительные встречи заканчиваются дежурными вопросами о здоровье и пожеланиями прекрасного дня. Это все.

Успеваю только жадно осматривать его зачастую напряженную фигуру, скользить взглядом по идеальным рубашкам, виднеющимся из-под разномастных пиджаков.

Я медленно, но довольно неприятно, прихожу в себя, капельницы по чуть-чуть сходят на "нет", мне даже разрешают посещать универ, но идти туда сейчас нет желания. Видео с нашим веселым вечером в спортзале общаги пару дней как разлетается вирусняком среди студентов, только у ленивого нет желания обсудить всех. Разумеется, ситуация дошла и до ректора, не знаю, как могло все завершится именно так, но проблемы у всех, у всех участников. Кроме меня. Разумеется, я понимаю, что это скорее из-за того, что Никита решил все сам, не подвергая меня лишнему стрессу. Я и так максимально взволнована, воспоминания не вернулись, но даже тех коротких отрывков, что я пережила, хватает, чтобы заставить кровь стыть в жилах.

Парня у меня больше нет. Я нашла то видео, где он чуть не сожрал мою однокурсницу, и посчитала, что этого достаточно. Короткого сообщения ему мало, наши дрязги разразились довольно масштабно. Но зато так не считает теперь уже бывший парень. Каждый день высылает мне букеты роз разных мастей и цветов, а через час я замечаю эти вазоны в альфатере у дома.

—Тебе нужна помощь для того, чтобы это перестало быть проблемой? —однажды Никита спрашивает меня в лоб, недовольно играя желваками и указывая на очередной букет.  Осматриваю его напряженную фигуру. Он зол. Понятно.

—Нет, я все пояснила ему. А это меня не трогает, — смотрю на него и мысленно ломаю себе руки, которые хотят подойти и обнять.

Он молча кивает, просматривая лицо в поисках чего-то и уходит. Как всегда.

 Зато я делаю максимально много, чтобы, по меркам многих, считаться прилежным ребенком. Созваниваюсь с родителями, всеми правдами и неправдами уверяю в том, что со мной все хорошо, а трубку не брала, потому что характер в отца. Не потому что что-то случилось. Нет.

Да, я просто умерла глубоко внутри, а так все в порядке. Никаких изменений. Пока…Однажды ночью Никита молча не приходит ко мне в комнату. Это становится полной неожиданностью, сводящей меня с ума. От него веет парами алкоголя, а от меня сплошной неопределенностью, потому что я не могу позволить себе открыть свое пробуждение. Не знаю и не понимаю, какая может быть реакция за моими действиями. Рука возле щеки мелко дрожит, а пульс грохочет как сумасшедший. Самопроизвольно хочется распахнуть глаза и посмотреть. Увидеть. Но я только сильнее зажмуриваюсь.

С этого момента я начинаю жить, объективно говоря, от ночи до ночи, потому что именно в это время происходит то, что дает мне глоток воздуха. Ситуация похожа на саднящую боль от стёртой кожи на коленке. Падаю снова и снова, получая чуть ли не мазохистское наслаждения от процесса. Но продолжаю катиться по горке вниз без защиты.

Обижаюсь ли я? Бесконечно. Но вместо открытого разговора… делаю вид, что сплю. Никита непременно уходит перед рассветом, когда только первые лучи восходящего солнца царапают серую подушку неба. Мужчина осторожно проводит ладонью по моей щеке и тяжело выдыхает. Взрывающие внутренности импульсы проходятся по коже, так что я вынуждена прикусить губу, чтобы не заплакать. Во всю мощь.

Так проходят наши молчаливые диалоги. На ощупь. Это довольно странно считать кого-то близким человеком и при этом молчать. Для меня это все.

Незаметно наступает день Рождения Никиты, я решаюсь на откровенно странный подарок, но все-таки, это мое видение того, что можно было бы ему подарить. Детская глупость, забава, но все же. Запечатываю набор из купонов-абонементов на что-то, от простого завтрака до массажа пяточек. По большей части, в желаниях нет ничего страшного, такое можно подарить и маме с папой.