Преднамеренное похищение (ЛП) - Лангле Ив

— Я тебе не слабак зониянец, — прорычал он. — Так что прекрати сравнивать меня с этими трусливыми существами. — Потом из-за того, что должен был знать, спросил: — Итак, сколько самцов ты использовала, прежде чем я отыскал тебя?

— Какая тебе разница? Разве не ты — тот, кто планирует продать меня в бордель, где буду обслуживать сотнями?

«Никогда. Ты принадлежишь мне». Слова не по его воле возникли в его сознании, и, оказавшись там, отказывались оставлять его.

— Я должен знать, чтобы я мог рассказать о твоем опыте владельцу публичного дома.

— Ублюдок.

— Отвечай, — приказал он, взбесившись, что она продолжала уклоняться от ответа на его вопрос.

Словно почувствовав его ярость, она усмехнулась.

— А что, если б я сказала, что дюжины? А что, если я спала с ними столько раз, что сейчас наверняка уже беременна полудюжиной младенцев.

На мгновение бешеная ярость затуманила его зрение, и он уже мысленно представлял себе, как выслеживает тех инопланетян, которые прикасались к ней, и убивает их всех кровавой расправой. И тут до него дошел смысл ее слов, и он взорвался громким хохотом.

— Что тебя так рассмешило? — спросила она, нахмурившись.

— Ты. Ты ведь слабо разбираешься в процессе оплодотворения, верно? Во-первых, я знаю, насколько ты была привередлива в своем отборе кандидатов. Подойдет лишь самый лучший. И женщина, с такой легкостью раздающая свою благосклонность, не сопротивляется самцу, когда тот ее целует, как это делала ты, когда я тебя нашел.

Свирепый взгляд несколько смягчил его ревность.

— Ненавижу тебя.

— Потому что я прав. Ты ведь не спала с другими самцами, я прав?

Ее рычание сказало ему все, и что-то внутри Джаро успокоилось.

Нетронута, за исключением его самого.

Отчаянная потребность оставить на ней свой неизгладимый след заставила его наклониться, и его лицо нависло над ней, поскольку ее губы были слишком соблазнительным искушением, перед которым не в его силах было устоять. Он поцеловал ее, свирепо отмечая ее клеймом самца, покоряющего свою самку и объявляющего ее своей.

Или, по крайней мере, все именно так и началось, но тогда ее рот приоткрылся, и из нее вырвались легкие стоны удовольствия, возбуждающие звуки, которые вскружили ему голову. Он скользнул языком мимо преград ее губ, пробуя ее сладость на вкус, и застонал, когда она нерешительно своим языком коснулась его в ответ. От ее невинной ласки он пропал.

Он накрыл ее обнаженное тело своим, расположившись своим телом между ее бедер, своим набухшим членом, еще покрытым материалом штанов, прижимаясь к ее киске. Ее бедра упирались в его твердость, умоляя его о большем.

И он намеревался засадить его в нее. Погружаться в ее глубины до тех пор, пока она ни о каком другом самце, кроме него, даже думать больше не сможет. Пока она не станет выкрикивать его имя в то время, как будет кончать на его член. Он будет входить в нее снова и снова, до тех пор, пока не засеет ее утробу, связав ее с собой безвозвратно.

Словно дождем из ледяного града, поток его мыслей пробился сквозь его вышедшее из-под контроля возбуждение. Испустив страдальческий рев, он скатился с ее приветливого тела и спешно вылетел из комнаты. Он протолкнулся мимо своих болтающихся в коридоре кузенов, которые пытались остановить его вопросами, выражающими их обеспокоенность. Проигнорировав их, он направился к командному центру, где резко плюхнулся в кресло, невидящим взглядом уставившись на большой обзорный экран.

«Да что со мной такое?»

Подобного рода поведение, не поддающегося контролю, и эмоциональный хаос нелогичны. Эйли была просто самкой — красивой, отважной, сильным воином — соблазнительницей. Он должен ненавидеть ее за то, что она пыталась украсть, или, по крайней мере, чувствовать безразличие, поскольку ему было плевать на все и на всех. Вместо этого, с тех пор, как он встретил ее, несмотря на их краткие встречи, он обнаружил, что стал думать совершенно по-новому. О том, что хочет того, чего раньше и представить себе не мог. Самое поразительное было то, что если он был бы искренне честен с самим собой, то он хотел, чтобы она осталась в его объятьях, в жизни и в постели… навсегда.

«Этому не бывать». Спаривание подобно кастрации, лишающей мужской сущности, ну, по крайней мере, такое у Джаро осталось впечатление, наблюдая, как его брат поддался любви. Он нашел его поведение настолько тошнотворным, что должен был немедленно уехать. Какому самцу захочется ухаживать за самкой?

Какой глупец захочет остепениться и каждую ночь получать удовольствие в одной и той же голой щели? Хуже того, зачем самцу в здравом уме хотеть детей, шумных маленьких существ, которые большую часть времени проводят, поглощая пищу, гадя и вопя во весь голос?

«И почему мне хочется иметь все это именно с Эйли? Я едва с ней знаком».

После Шиньи, шлюхи, которая уложила его в постель, раздвигая при этом ноги для всего полка, в котором он служил, он поклялся никогда больше не позволять другой самке захомутать его. Никогда больше не позволять другой шлюхе заставить его привязываться к ней.

«Тупой идиот». Видимо, его сердце не придавало этому никакого значения, потому что, несмотря на то, что Эйли пытался украсть его семя, и тот факт, что она лишь хотела, чтобы самец, любой самец, оплодотворил ее, он хотел ее — для самого себя. В то же время она не хотела его возвращения.

Умный воин от нее избавиться. Оставит ее на следующей же промежуточной станции, отпустив на все четыре стороны, дабы вернуть себе нормальную жизнь. Но, по всей видимости, Джаро унаследовал тот же дурной ген, который был и у его брата, потому что не мог этого сделать. Не хотел этого делать.

А может его одержимость просто связана с похотью?

Может, все дело в банальном факте, что она пыталась отказать ему в доступе к своему телу несмотря на то, что она использовала его собственное, что и делало ее такой заманчивой.

Может ли решение его проблемы лежать между ее бедер? Если он будет трахать ее почаще да побольше, оставит ли она наконец-то его бедный разум в покое?

Или плотские утехи с ней только усугубят положение?

Ну, выяснить это можно лишь одним путем. Проявляя твердую и непоколебимую решимость, он направился обратно в комнату, в очередной раз отмахиваясь от своих кузенов, когда те пытались его перехватить. Он стремительным, тяжелым шагом вошел в комнату, тут же привлекая к себе ее настороженный взгляд.

— Что, опять заявился дразнить меня? — раздраженно сказала она, не в силах скрыть свидетельства своей заинтересованности в его возвращении.

Некоторое время он разглядывал ее соски, поскольку они сжались в тугие бутончики, так и напрашиваясь, чтобы их взяли в рот и пососали.

— Я тут подумал, что не-девственница, при этом не обладющая нужными навыками, не принесет мне наиболее выгодную цену. Так что мне придется потратить часть своего драгоценного времени, чтобы обучить тебя, как ублажать самца, — слова он высказал резким, грубым голосом.

Она фыркнула.

— Можешь не утруждаться. Судя по тому, что я видела, чтобы пробудить интерес, все, что от меня требуется, это раздеться. По правде говоря, мой второй кандидат не потребовал даже этого. Так что ради меня хлопотать не стоит.

Ее напоминание о ныне мертвом инопланетянине придало ему большую, чем когда-либо решимость. «Я покажу ей, что меня и сравнивать нельзя с другими. А что еще важнее, покажу ей, что такое удовольствие и какое это наслаждение, — хочет она этого или нет».

Несмотря на ее попытку заставить его уйти, он остался и разделся. Сложив одежду и положив ее на стул, он сказал тихим голосом:

— Тебе что, совсем не интересно, какое блаженство можно получить с надлежащим партнером?

— Уверена, у меня будет уйма времени, чтобы это выяснить, учитывая новую карьеру, которую ты намерен для меня организовать.

— А-а, но удовольствие ведь достигается удовольствием. И как же ты можешь рассчитывать, что получишь его, если понятия не имеешь, как его доставлять? — пока говорил, он проводил рукой вверх по ее ноге, отмечая про себя дрожь ее конечностей, покуда он перемещался все ближе и ближе к ее женской сущности.