Жозефина Мутценбахер - Пеперль – дочь Жозефины
– Еби меня, ах, еби меня, – орёт она, а Ферди покряхтывает и постанывает:
– Вот это пизда, вот это манда! Давай-ка бери меня в клещи, только как следует! Ну, погоди у меня, уж я тебя так проебу, что ты потом шевельнуться не сможешь. Подмахивай только, пиздёнка блядская! Пизда твоя принадлежит мне и никому больше!
Пеперль лукаво улыбается и продолжает ебаться, думая: «Только тебе она принадлежит, тебе одному», – и с этими словами наносит такой контрудар, что хуй едва не выскакивает из неё, потому что она сбилась с ритма.
– Только тебе я дам себя ебать!
– Это исключительно моя манда, – гудит Кукило, – я от неё никогда не отступлюсь… и меньше чем за сто шиллингов у меня к ней никто и близко не подойдёт! О боже ж ты мой, мышонок, у тебя пизда раскрылась нараспашку, сейчас на меня накатит! Да что там сто… тысячу шиллингов он обязан будет заплатить! Вот сколько она стоит, моя пиздёночка… Пеперль… мышонок мой… ах… ты чувствуешь… у меня подкатывает… сожми пизду!
Всей тяжестью тела падает он на Пеперль, из её пиздёнки с хлюпаньем хлещет семя парикмахера и потоками стекает по дергающимся ляжкам.
– Ну, ты меня всего опустошила, – говорит он чуть позже, обмывая хер. – Выжала из меня всё до последней капли, юная шлюшка… но я полагаю, что ты теперь тоже наелась досыта, разве не так?
В данный момент Пеперль соглашается с ним, и тем не менее… Она рассматривает в зеркале собственную пизду.
– Ой, какая же она красная! – Её дырочка выглядит чуть ли не воспалённой. – Думаю, что мне и в самом деле пока достаточно, моя пиздёнка уже капельку устала.
– В таком случае будет лучше, если сейчас ты пойдёшь домой и приляжешь, – замечает Ферди, – чтобы твоя пизда немного передохнула.
«Потому что, возможно, уже завтра для твоего сладкой пиздёнки снова будет работа, такой капитал не должен лежать втуне, ведь эта дыра не будет вечно такой маленькой и узкой». Но это Кукило думает про себя. Вслух же он говорит Пеперль:
– Жаль, что у тебя нет сестры, а ещё лучше парочки, потому что есть у меня на примете для такого дела один хрен. Но он имеет дело только с маленькими девчонками, причём сразу с несколькими. Да, действительно жаль.
– Может быть, мне удастся прихватить с собою Мали, – говорит Пеперль, которая уже начинает думать о деле.
– А кто такая Мали?
– Это моя школьная подруга.
– Ага, так-так, и сколько же лет твоей подруге?
– Ей двенадцать.
Господин Кукило уже наэлектризован, в голове у него начинают роиться идеи.
– А она, верно, ещё девственница?
– Да, её пока ещё никто не ёб. Она только сама играет с пиздёнкой, а один раз я подрочила её пальцами. Но вообще-то она похотливая стерва. Впрочем, позволит ли она себя ебать, я не знаю.
– Приведи её завтра с собой, – решительно говорит Кукило. Пеперль кивает в знак согласия. – Да, я должен сразу предупредить тебя, чтобы ты не вздумала ревновать, когда я ей разок осмотрю и проверю у неё пиздёнку!
Пеперь пугается и озабоченно спрашивает:
– Но ебать её ты же не станешь?
– Нет, – успокаивает он её, – я только осмотрю пизду и поставлю ей секель, и тогда пойму, что она такое. Может быть, – с явным энтузиазмом добавляет он, – я смогу выдавать вас за сестёр. Чёрт побери, это было бы что-то, такое всегда притягивает похотливых блядунов, две сестрички, да, это вернее всего. Приведёшь её завтра с собой, ладно?
– Хорошо, – соглашается Пеперль, – но одно я тебе скажу, проверять её пиздёнку ты будешь при мне! И ещё тебе следует узнать сразу же, что пизда у неё совершенно голая, ни единого волоска.
– Замечательно, – с воодушевлением восклицает Ферди, – голенький половой желобок! Да это же просто здорово! Итак, обязательно приводи с собой Мали.
– Приведу, – обещает Пеперль и мечтательно поигрывает с секелем, который уже опять успокоился, точнее говоря, уже не так сильно жжётся, ибо о том, чтобы успокоиться самой Пеперль, и речи, конечно, идти не может. – Ну, хорошо, завтра она придёт со мной.
– Итак, сейчас я подарю маленький поцелуй твоей пиздёночке, а ты, в свою очередь, подаришь такой же доброму поршню. Но потом ты отправишься домой, чтобы завтра твоя пизда смогла кое-что выдержать.
Совершенно голая Пеперль стоит на кожаном диване, а Ферди целует её на прощание.
– Один поцелуйчик в губочки, два поцелуйчика в сисеньки и чудный поцелуйчик в пиздёночку!
Каждое слово он сопровождает действием. Пеперль блаженствует, в ней не погасла ещё надежда на продолжение. Однако он лишь заботливо раскрывает ей ножки и горячими губами прикладывается к секелю и срамным губкам. Да, он прямо-таки всасывается в щель, столь тяжко потрудившуюся сегодня.
– Такую жопку и такую дырочку можно целовать до бесконечности, – замечает он.
Его поцелуи обжигают Пеперль точно огонь. И этот огонь тут же начинает пылать в пизде Пеперль, и секель снова оживает, он становится требовательно упругим и тугим, да, он опять набухает. Пока ещё немножко больно, однако желание оказывается сильнее. Пеперль опять хорошо, и её захлёстывает вожделение. Но Кукило знает баб и быстро притормаживает девчонку. Ибо ясно понимает, что если он ещё какое-то время поиграет сейчас с похотливым созданием, то и сам утратит контроль над собой, и щель окажется чересчур натёртой. В один день нельзя слишком много ебаться, поскольку в молодости для человека ещё не слишком привычно погружаться в бездны любви. Секель твёрд, а дырочка влажна, и на протяжении нескольких секунд мужчина всё же прикидывает в уме возможность сделать всё по-быстрому, что, надо думать, не принесло бы большого вреда, но тут он вспоминает о завтрашнем дне и о деньгах, которые, вероятно, принесут ему обе девчонки, но лишь при условии, что пизда получит надлежащий отдых. Таким образом, господин Кукило запрещает себе на сегодня дальнейшее использование ебального инструмента и в ответ на жадное требование Пеперль только пару раз быстро проводит языком по её секелю. Потом рывком хватает её за пизду и сиськи, у Пеперль мелькает надежда, что сейчас всё вновь закрутится, однако Кукило спускает её с мягкой скамьи на пол. Подсластить ситуацию ей ещё может вставленный в пизду палец Ферди, но тот уже велит ей поскорей одеваться.
Он призывает её пока что больше не играть с пиздёнкой и дать ей по-настоящему отдохнуть. Не играть с пиздёнкой? Пеперль усмехается про себя. Каким образом он узнает, чем я потом буду заниматься дома, да и дорога туда неблизкая. Прежде чем выпроводить девочку за дверь, Кукило нежно целует её в губы, и этот поцелуй со сплетенными язычками пробирает её до самой пизды. Такого ощущения Пеперль никогда ещё не испытывала.
В одиночестве она медленно бредёт домой по Гюртелю. Она видит, как какая-то парочка исчезает в дверях гостиницы «Гернальзерхоф», и Пеперль возбуждает мысль о том, чем эти двое там сейчас займутся. Ибо ей совершенно ясно, что они пошли туда ебаться. Ах, с каким удовольствием она бы понаблюдала за ними, потому что тогда, без сомнения, смогла бы подучиться бы чему-нибудь полезному на будущее. Перед кинотеатром документального фильма стоит шарманщик и накручивает старый уличный мотивчик. Пеперль останавливается и прислушивается, она даже подтягивает вполголоса. И вдруг её осеняет, что шарманщик исполняет песенку «Это чудеснейший день в моей жизни»! Господи, думает она, как же он прав, сегодня действительно чудеснейший день в моей жизни. Воскресный день, когда меня вылизывали, надрочивали и ебли так, что клочья летели, а в пизде ещё до сих пор немного жжёт, но это приятное жжение, да, это было действительно по-настоящему удачное воскресенье, пришедшееся ей вполне по вкусу. Я не прочь, чтобы у меня каждый день был таким, думает она и по-детски радуется тому, что Ферди купил ей мороженого на целых полшиллинга. Ведь до сих пор ей всего лишь однажды удалось несколько раз лизнуть мороженое у более богатой школьной подруги. «Сегодня чудеснейший день в моей жизни» – эта мелодия больше не отпускает её, и она удовлетворённо шагает по направлению к жилищу старшего дворника. Несколько мальчишек, правда, провожают её многозначительными взглядами, но она помнит слова Ферди и его наказ впредь никогда больше мальчишек к себе не подпускать. А, собственно говоря, жаль, потому что сейчас она уже могла бы кое-чему поучить этих мальчишек, и они бы делали то, чего хочет она.
