Хлоя Вилкокс - Одержимость миллиардером (ЛП)
— И? Как дела с показателями?
Моё так напряжённо выработанное выражение лица пропадает. Я краснею. Я совершенно забыла про индекс. Я должна была закончить его ещё в последние выходные, но имела совершенно другие вещи в голове. Что у меня перевернулись ночь и день, я лучше не буду тыкать её в это носом, и мямлю, что забыла и извиняюсь.
— Хорошо, тогда ты завершишь его сегодня, и затем позаботишься о Брайане Беннетте.
— Он написал новый роман?
— Конечно, нет! — отвечает Адель совсем раздражённо. — Нет никого, кто пишет триста страниц в месяц. Мы ожидаем автора на следующей неделе, если появится его недавний роман, который как раз передан в продажу. Ты должна организовать авторские чтения, время для автографов и интервью.
— То, что я делала для Давида Фултона?
— Да, точно так, конечно, без того, чтобы играть в кокетку. Это может вызвать раздражение у Брайана.
— Я не кокетничала...
— Собственные глупые отговорки можешь подарить себе.
Бормоча оскорбления, я разворачиваюсь обратно в свой офис. Старая коза. Теперь я снова должна быть подарком в целях рекламы! Адель в самом деле не знает, чего хочет: если она действительно полагала, что я играю в кокетку и намереваюсь лакомиться дома всеми авторами, почему тогда тут же бросает меня вперёд ногами к следующему? С неописуемым остервенением в животе, я заканчиваю индекс в рекордное время. Потом перехожу к тому, что готовлю посещение Брайана Беннетта. Каждая его форма лишена соблазна, даже если я очень люблю его романы – на фотографиях, которые я видела, автор выглядит как очаровательный старый господин кажущегося средневекового изобилия…
Вечером я в шутливом тоне рассказываю Давиду обо всех тяготах, которые произошли со мной в течение дня. Его лицо меняет цвет: сначала оно было тёмно-красное, затем белое, а затем приобретает почти зеленоватый оттенок.
— Это вообще не принимается в расчёт!
— Что не должно приниматься в расчёт?
— Ну, что ты заботишься о Брайане Беннетте.
— Ты ревнуешь к Брайану Беннетту?
— Пожалуй, да.
— Но, он – старый мужчина, кроме того, довольно полный...
— Ну и? У старых полных господ тоже есть свой шарм... И, кроме того, я знаю, какое притяжение оказывают на тебя успешные авторы.
— Да как ты смеешь! Я отвергала все твои неоднократные попытки сближения!
— Но, в конце концов, ты всё же уступила, да?
— Ты...
Я не заканчиваю предложение, а иду и захлопываю за собой дверь. Этот гнусный соблазнитель также ещё ужасный, безобразный и властный. Я боялась, что Давид поставит точку в нашей маленькой истории, но сейчас это сделала я. Я заканчиваю. Киплю от ярости.
Едва я прибываю домой, Барбара звонит в мою дверь.
— И? Как прошли твои дурманящие выходные?
Когда она видит моё лицо, её хитрая улыбка исчезает и лицо принимает озабоченное выражение. Я рассказываю ей, что произошло, не вдаваясь в детали.
— Ты не должна это терпеть! — подруга возмущена. — Разъясни ему, что мы больше не живём в девятнадцатом столетии, где женщина поступалась собой для мужа. Те времена, к счастью, прошли... И эта его ревность не приемлема. Отношения без доверия не имеют будущего.
— Отношения? Это было не что иное, как сексуальное притяжение. Очень интенсивное, то теперь этому конец.
Кажется, Барбара разочарована тем, что моя сказка заканчивается таким образом. Я тоже. После того, как она уходит, я ложусь в кровать, яростная и полная сожаления. Я почти засыпаю, когда меня будит звонок телефона. На дисплее появляется фото Давида. Он в очках, потому что отказался фотографироваться без них. Фултон боится внезапно появиться где-нибудь в интернете со своими чёрными глазами. Писатель оставляет сообщение. Я прослушаю его завтра. Потом я отворачиваюсь. Один. Два. И всё же потом прослушиваю сообщение:
— Луиза, мне стало ясно, что тебе не понравилась моя реакция... Мне очень жаль. Это сильнее, чем я. Возвращайся и позволь нам поговорить об этом. Пожалуйста.
Я так сильно всхлипываю, что моё тело дрожит. Нет, я не вернусь обратно. Теперь Давид просит прощение, но он начнёт всё снова, я уверена. Если Фултон может быть таким ревнивым, то это не падает с чистого неба, а лежит в его природе.
Утром меня будит дверной звонок. Мне понятно, что это не могут быть ни Барбара, ни Оливер. Должно быть, Давид. Он входит. Выражение его лица ледяное. Фултон ищет место, чтобы сесть, осознаёт, что мы находимся в квартире студента и, наконец, опускается на край кровати. Я сажусь рядом с ним. Бесконечно нежно мужчина берёт мою руку.
— Забудь Брайана Беннетта, и поедем со мной в Италию.
— Что? Моя практика ещё до конца сентября. Если бы я поехала с тобой, то должна была бы заявить об увольнении.
— Всё же, это только практика...
— Это моя практика и её было достаточно тяжело получить. Возможно, для тебя это ничто, но для меня это первый шаг в моей карьере. Я всё же не могу оставить её для первого попавшегося....
— Первого попавшегося что?
— Первого попавшегося ухажёра, который перебегает мне дорогу.
— Итак, я больше ничего для тебя не значу?
Я рассматриваю его с широко раскрытыми глазами. Что он от меня ожидает? Объяснение в любви? Для того, чтобы быстрее отступить, как только я признаюсь ему в моих чувствах? Нет, спасибо.
— Давид, оставь эти маленькие игры со мной.
— Какие игры?
—Игра "Если бы ты действительно меня любил, то отказался бы от всего для меня" и так далее.
— Игры такого типа кажутся мне малозанятными, — отвечает он ледяным тоном. — Если ты так смотришь на вещи, то мне здесь действительно нечего искать.
Мужчина встаёт и идёт в направлении двери.
— Согласись, Давид, согласись, что ты только играешь со мной в игру. Ты не можешь упрекать меня, что я больше не придаю значения этому сексуальному приключению...
Фултон поворачивается, рассматривает меня своими тёмными очками.
— Если бы ты поехала со мной в Италию, я смог бы доказать, что ты для меня гораздо больше чем сексуальное приключение.
И с этими содержательными словами он выходит.
Я пару минут думаю или лучше сказать – стараюсь пару минут не задумываться. Встаю, открываю дверь, мчусь вниз по лестнице и бросаюсь в его объятия.
— Возьми меня в Италию!
Продолжение следует
Примечания
1
улица Риволи́, одна из самых длинных и известных в Париже, естественное продолжение Елисейских Полей на восток от площади Согласия
