Медленное пламя (ЛП) - Эшли Кристен
— Тебе плевать, что я и все, кому ты не безразлична, наблюдают за тем, как ты чахнешь? — резко спросил он.
— Я не чахну, Тобиас, ради Бога, перестань драматизировать, — огрызнулась я.
Он отшатнулся.
Затем отступил назад.
После этого произнес:
— Ясно.
Теперь на его лице не отражалось ни одной эмоции, что обеспокоило меня гораздо больше, чем ярость, которая читалась там всего мгновение назад.
— Тоби… — примирительно начала я.
— Приду к тебе домой в воскресенье в полдень. Подключу гирлянды и завезу пиво и вино, но на ужин не останусь.
О, боже.
Это плохо.
Я шагнула к нему.
— Тоби…
Он отступил на шаг назад, и я замолчала.
— Пока, Адди.
И с этими словами побрел по тротуару обратно к гаражу с той длинноногой, свободной мужской грацией, на которую было так приятно смотреть.
— Что сейчас произошло? — прошептала я ему вслед, стоя, как вкопанная.
Если бы я тебя трахал, это было бы мое дело.
— О, боже, что только что произошло? — повторила я.
Тоби пересек улицу, дошел до следующего квартала и продолжил идти.
Я осознала, что стою на тротуаре и смотрю в сторону «Мэтлок Март».
Посетители были заняты переносом пакетов и толканием тележек к боковой парковке, но я знала, что за мгновение до того, как моя голова повернулась в их направлении, они стояли у дверей магазина, наблюдая за Тоби и мной.
— Дерьмо, — прошипела я, посмотрела по сторонам, а когда путь был свободен, перешла улицу в неположенном месте.
В итоге, салат мне пришлось съесть так быстро, что я целый час мучилась расстройством желудка.
И края большинства листьев были коричневыми, так что, вероятно, это тоже оказало свой эффект.
«Если бы я тебя трахал, это было бы мое дело», проносилось у меня в голове, ох… не знаю, около семисот раз за четыре часа до конца моей смены, так что удивительно, что в кассе не осталось всего два доллара.
По окончании смены я забрала сына, поехала домой и приступила к ежедневной рутине, пытаясь думать о том, что Из и Джонни на следующий день присмотрят за Бруксом, потому что в субботу я работала, а детский сад по субботам был открыт только до обеда. И существовала большая вероятность, что до завтра Из и/или Джонни услышат о нашей с Тоби ссоре, и мне нужно придумать, как мне из этого выкрутиться.
Об этом я не думала.
Я думала о том, что мне очень нужно поговорить о нашей размолвке с Тоби, а сестре я позвонить не могла. И Дианне тоже (в основном потому, что боялась того, что она могла сказать). И я точно не могла позвонить Марго. В Мэтлоке друзьями я пока не обзавелась, так что обсудить ситуацию мне было не с кем. А в Чаттануге никто не знал, кто такой Тоби.
Так что оставалась я одна.
И хотя Дэппер Дэн держался рядом, будто чувствовал, что мне не по себе, и я могла все ему рассказать, он бы мне не помог, и не только потому, что был собакой и не мог говорить по-английски, но и потому, что до меня сейчас дошло, что Тоби взял собаку не для моего маленького сына.
Он взял собаку для моей защиты (и моего маленького сына).
В конце вечера, сделав всего три открытки, хотя их требовалось около пятидесяти, я легла в кровать, уставилась в темный потолок и поняла три вещи.
Во-первых, Дианна думала, что Тоби влюблен в меня, а Дианна редко ошибалась.
Во-вторых, ни одного мужчину особо не заботило, как обстоят дела в жизни сестры невесты его брата. Тоби рассердился на меня, признался, что не спал с тех пор, как узнал о моей тяжелой ситуации, и потерял голову от мысли, что я не ем.
Ничто из этого не говорило: «Я немного волнуюсь о женщине, которая будет присутствовать в моей жизни».
Там говорилось совсем другое.
И, в-третьих, к этому моменту наша ссора охватила городок Мэтлок, как лесной пожар.
И моя сестра, ее жених, Марго, Дэйв, Дианна и Чарли жили в этом городке.
Итак, у меня возникло ощущение, что я в заднице уже не только в финансовом плане, но и во всех остальных.
Потому что я жила в маленьких городках и, будучи собой, — дикой девочкой Форрестер, — знала, чем может обернуться бесконтрольный поток сплетен.
Кроме того, что более важно, впервые в жизни у меня появился шанс получить то, чего я отчаянно хотела.
Но это было неразрывно вплетено в ткань моей жизни в ее нынешнем состоянии, и даже если Тоби был прав, и я не пользовалась преимуществами близких мне людей, мне нужно оставить все, как есть, иначе все будет потеряно.
Если бы я последовала за своими желаниями, и ничего не получилось бы, то навредила бы Джонни и Иззи (а также Марго и Дэйву), и результаты могли бы быть катастрофическими.
И это приводило меня в ужас.
Глава 3
Она — Адди, а я — Тоби
Тоби
Субботним утром Тоби стоял возле холодильника и допивал бутылку воды, когда это произошло.
Он вернулся с пробежки, пытаясь через пот выгнать из организма пиво и виски, выпитые накануне вечером в местном баре «На пути домой» (известном среди горожан как «Дом»).
И прежде чем это произошло, он знал, что должен быть рад, что ему удалось хотя бы немного заглушить алкоголем горечь ссоры с Адди, а на следующее утро пропотеть.
На самом деле он удивился, что ему не нанесли визит уже вчера вечером в баре «Дома».
Увидев имя, вспыхнувшее на экране телефона, лежавшего на кухонном островке, и учитывая его слова в адрес Адди, он очень не хотел отвечать на звонок.
Но его отец (не говоря уже о Марго) научил его справляться с возникающими проблемами, чтобы не держать груз на душе до того, как он станет слишком тяжелым и потянет вниз.
Помня об этом, он поставил бутылку, взял телефон и ответил на звонок.
— Привет, Джонни.
— Ты, нахрен, издеваешься? — ответил брат.
Тоби глубоко вздохнул.
— «Привет, Джонни»? Вот что ты мне говоришь, когда весь город гудит о том, что вчера ты кричал на Адди на гребаной улице? — потребовал брат.
— Джонни, послушай…
— И чтобы ты понял до конца, почему я охрененно зол на тебя, мне пришлось услышать это дерьмо от постороннего человека, а не от моего брата, который поругался с сестрой моей женщины на гребаной улице, а затем вернулся в гараж, и следующие три часа работал рядом со мной и ни хрена мне не сказал.
Ну, ладно.
Знаете, что?
С него довольно.
Поэтому он произнес:
— Отвали, Джонни.
— Отвалить? — Это прозвучало тихо и даже более сердито, чем уже говорил его брат.
— Да, отвали, — повторил Тоби.
— Ты рехнулся?
— Вообще-то, нет, — процедил Тоби.
— Что случилось?
— Не твое дело.
— Ответ неверный, — рявкнул Джонни. — Все, что касается сестры Элизы, — абсолютно мое дело. Все, что касается моего младшего брата, — мое дело. Мне, бл*ть, не верится, что ты наорал на Адди и ни хрена мне не сказал. Но я не должен удивляться. Это старый добрый Тоби.
Ну, нет, черт возьми.
— Нет, — выдавил Тоби. — Мы этого не делаем. Не говори мне этого. Я достаточно наглотался этого дерьма. Это закончится здесь и сейчас.
— Тоби…
— Нет, — прервал он. — Я — не ты. Преодолей это. Я никогда не был тобой. Но я живу на Земле уже почти тридцать три года, так что пришло время тебе понять. И, Джонни, повторю: мне почти тридцать три. Пора тебе перестать обращаться со мной так, будто мне тринадцать.
Брат начал что-то говорить, но Тоби не дал ему такой возможности, продолжив:
— Речь идет не о побеге на мельницу в восемь лет, когда мне хотелось иметь собственное пространство, чтобы заниматься своими делами, и никому о них не рассказывать. Я был ребенком. И да, возможно, мне не следовало делать это или что-то еще, что ты считал глупостью и сам бы такого не сделал, но я был гребаным ребенком. И вообще, почти всем моим поступкам, включая и этот, имелось объяснение. Я был ребенком, который нуждался в личном чертовом пространстве, чтобы заниматься своими делами, и в этом нет ничего плохого.
