Бульдозер. Желание (СИ) - Дюран Хельга

Слава богу, все вышли.

- Что случилось? - удивленно спросила Лена.

Она отшатнулась от меня, но я не отпустил. Положил ее голову себе на грудь и поглаживал по предплечью и спине.

- Ты в обморок упала, - вздохнул я. - Что с тобой? Это как-то связано с оргазмом? У тебя уже так было?

Я испугался, черт возьми! Не из-за того, что я был виновником этого самого оргазма, а за нее испугался!

- Я... Нет, Богдан, оргазм не при чем! - воскликнула Лена чересчур громко, как будто бы даже восторженно. - Я с утра себя плохо чувствовала.

- Почему мне не сказала? - разозлился я. - Почему дома не осталась, Лен?

Она не ответила. Кто я ей такой, чтобы она мне жаловалась на свое самочувствие? Что с ней может быть? Давление упало? Да где эта чертова скорая? И тут меня осенило!

- Ле-е-ена, а что ты сегодня ела?

- Помидорку.

- И все?

Лена снова не ответила, зарываясь лицом в мой пиджак, как будто боялась, что я буду ее ругать, и горько расплакалась.

Ох, разблять жешь твою мать! Это она от голода в обморок хлопнулась? Какого хера происходит?

Вот же идиотка чертова! Она реально ни хера не ела, мне не показалось! А я куда смотрел?

Да, чтоб тебя!

Так охота мне было снять ремень и прямо сейчас по жопе ее толстой надавать! У нее совсем мозги отключились? Или что? А если бы ей за рулем плохо стало? Или на объекте? А если бы меня рядом не было?

Нет. Это я виноват! Наехал на девку ни с того ни с сего. А она что? Она просто мне понравиться хотела.

- Леночка, солнышко, не плачь! - успокаивал я женщину. - Ну, все, маленькая!

Лена всхлипнула и обняла меня за талию, прижимаясь ко мне теснее. У меня сердце разрывалось от ее слез. Чмокнул ее в макушку, гладил по волосам, убаюкивая, как ребенка. Мне, в отличие от Овечкиной, было плевать, если сейчас кто-то из наших войдет и нас увидят. Да, пусть хоть все заходят!

Через несколько минут Елена Павловна все же взяла себя в руки. Она перестала хлюпать и мягко отстранилась от меня, вытирая мокрые щеки.

- Прости! - почти шепотом сказала она, виновата пряча глаза.

- Это ты меня прости, Лен...

Я поймал пальцами ее подбородок, чтобы не дать ей отвернуться.

- Леночка...

Через силу, но все же, она подняла на меня свои измученные, заплаканные глаза, облизнула пересохшие от рыданий, припухшие губы. Я не удержался, провел большим пальцем по ее нижней губе, влажной, мягкой и такой нежной.

Лена вся сейчас была мягкая, податливая и такая уязвимая.

Что же мне с ней делать?

Ее ротик приоткрылся, и мой палец обдало ее горячим судорожным дыханием.

Какая ты на вкус, моя Булочка?

23. Богдан

Дверь в помещение с шумом распахивается, и я отпускаю подбородок женщины.

Блять, как не вовремя! Или вовремя?

Я хотел ее поцеловать? Или не хотел?

Хотел.

Попробовать ее мягкие губы на вкус. Пройтись по ним языком, чуть прикусить нижнюю губу. Она у Лены, как будто нарочно полная, аппетитная, чтобы ее кусали. Не до боли, а нежно и чувственно, чтобы узнать всю их сладость.

Уже не узнаю. Не сейчас.

В зал для совещаний стремительно входит бригада скорой помощи и с беспокойством заглядывают коллеги.

Я переключаю внимание с губ Лены на ее здоровье. С большим трудом. Сдохнет девка моими стараниями мною не целованная, я как потом жить буду со всем этим?

- Какого хрена тут скорая? - возмущается Овечкина. - Я никуда не поеду! У меня комиссия завтра!

Смотрит на меня с такой ненавистью, как будто это я ей проблем подкинул.

- Лен, помолчи, пожалуйста! Ты уже наделала делов...

- Мужчина, выйдете! - говорит мне врач. - Нам нужно осмотреть пациента.

- Нет, - коротко отвечаю я. - Лена, скажи, что мне можно остаться.

Елена Павловна мнется, как будто решается вопрос о ее жизни и смерти, но все же позволяет мне поприсутствовать.

Я подзываю врача в сторонку и объясняю причину обморока Лены. Хорошо, что на вызов мужик приехал, он меня, как мужика, понял сразу.

- Доктор, скажите этой дуре, что если она не будет питаться, то проблемы будут посерьезней обмороков. Припугните ее чем-нибудь, молю! Меня она не слушает.

- А вы ей кто? - спрашивает врач.

Какой хороший вопрос. Если я скажу, что коллега - дело сразу перестанет меня касаться. Любовник? Ну, тоже так себе полномочия.

- Муж я ее, супруг, - выдавливаю я из себя.

- Сделаем, - обещает мне врач и обещание свое сдерживает наилучшим образом.

Бригада меряет давление Елены Павловны, опрашивает ее. Я подхожу ближе на случай, если Булочка начнет юлить или скрывать истинную причину своего плохого самочувствия.

Из «показаний» Булочки я узнаю, что ей 35 лет, когда у нее месячные, что у нее нет аппендицита, и сколько она весит на самом деле.

Врунишка толстожопая. Убавила себе пару кило, как будто они что-то решают.

Она краснеет, заикается, но рассказывает врачу, как есть, что не ела практически ничего уже две недели. Моя совесть снова дает мне подзатыльник. Две недели человек мучается по моей вине! Чувствую себя чудовищем просто!

- В общем так, Елена Павловна, - говорит врач, когда Лена, естественно, отказывается от госпитализации. - Вашу диету следует немедленно прекратить! Это не диета, а самоубийство! Может быть, вы хотите язву желудка, ранний климакс или чтобы зубы начали выпадать? - Лена испуганно мотает головой. - Тогда подберите для себя НОРМАЛЬНУЮ диету. Совсем не есть - это прямой выход на кладбище! Ну, или в реанимацию, как минимум! А еще есть булимия! Чуть не забыл! Я надеюсь, ваш муж проследит за этим, а нас не будут отвлекать от более важных вызовов!

Врачи выходят из помещения, и мы следом за ними.

- Лен, ты как? - подскакивает к нам Василий Семенович, который все еще трется в коридоре.

Остальные коллеги разошлись. Или он их разогнал по кабинетам?

Лена не успевает ответить.

- Все очень плохо! - отвечаю я вместо Овечкиной. - У Елены Павловны переутомление! Она слишком много работает! Разве можно так на женщинах пахать? Вы бы ее поберегли, Василий Семенович, она у нас все-таки сотрудник незаменимый! Я отвезу Елену Павловну домой? Спасибо! - не дожидаясь ответа начальника, бросил я ему и, схватив Лену под руку, поволок ее по коридору.

Мы забрали вещи из своих кабинетов и вышли на парковку. Я хотел приобнять Лену, чтобы помочь ей идти, чтобы она не дай бог снова не отъехала, но она не позволила, стряхнув с себя мою руку.

Если я беспокоился о ней, то Лена волновалась только о своей репутации.

- Я поведу. Дай ключи! - сказал я Лене, когда мы поравнялись с ее «Хендаем».

- У тебя права хотя бы есть? - с недоверием спросила она, как будто бы я идиот, который может сесть за руль, не имея водительского удостоверения на руках.

- Конечно, есть!

- Ну, на, МУЖ! - всучила она мне ключи. - Зачем ты наврал Василию Семеновичу про переутомление? - наехала на меня Овечкина, когда мы выехали с парковки.

- Придал тебе немного значимости. Разве это не очевидно?

- А, по-моему, ты просто выставил меня немощной и жалкой! Ты что не понимаешь, что на моей должности вообще болеть нельзя?

- Метишь на место генерального? - догадался я.

- Может и мечу! Тебе-то что за дело? Ты же к нам ненадолго. Не лезь, куда тебя не просят!

Я ничего не ответил. Что толку с ней спорить?

Машина у Булочки была, что надо! Быстрая, маневренная. Других автомобилей на дороге было немного, не то что в Москве. А вот сама дорога была не очень. Кочка на кочке, ямка на ямке. Как и в любой периферии.

Не рассчитал я скорость, тряхнуло нас на одной выбоине.

- Куда ты несешься? - тут же заорал на меня Бульдозер. - Че совсем что ли? Идиот долбанный! Ты в метро в Москве свои права купил?

Была бы моя машина, я бы уже Ваше Сиятельство выкинул на хер из нее. Но тачка была ее, да и приболела девочка, поэтому я просто проглотил ее словесный понос и поехал дальше. Внимательнее и аккуратнее.