Господин директор (СИ) - о’Лик Франсуаза

Директор молчал некоторое время и наконец сказал:

— Я-то держу руку на пульсе, но школьные охранники — не «морские котики», чтобы моментально среагировать. В прошлом году одной учительнице пришлось делать аборт после изнасилования, устроенного тремя одиннадцатиклассникам. Понимаете? Вопрос очень острый.

У меня от удивления чуть глаза из орбит не вылезли. Изнасилование в школе? Что за изверги тут учились?

— В таком случае, — ответил Марк. — Донесите до Эйви информацию об этих случаях. Она должна знать, чтобы принять грамотное решение.

Директор пробурчал что-то и добавил:

— Вы не могли бы прислать мне результаты прохождения практик Варвары?

— Да, разумеется.

Поняв, что разговор закончен, я отскочила от двери и врезалась спиной в кого-то.

— Ай-яй-яй, мисс Варвара, не хорошо подслушивать, — раздался шёпот у меня над ухом.

Артем! И его руки лежали на моей талии. Я резко развернулась к нему. На его безусловно красивом лице плавала дерзкая ухмылка. Я не успела ничего ответить, как за спиной открылась дверь учительской и раздался голос Марка:

— Артём, ты во время. Идём.

Артем прошёл мимо меня, успев шепнуть на ухо:

— На что ты готова ради моего молчания?

Я лишь фыркнула ему вслед.

Почему в этой школе одни только самоуверенные наглецы?!

Директор выглянул из учительской и кивком предложил мне зайти. Я последовала его приглашению, но дверь закрывать не стала. Знаю, знаю, чем заканчивается нахождение в закрытом помещении с господином директором.

— Всё услышала? — спросил директор, отвернувшими к окну.

— С чего вы взяли? — наигранно удивилась я, и он, конечно, не поверил.

— После того случая с изнасилованием я распорядился установить по всей школе видеокамеры. Слепых зон нет вообще. Но только этим отморозкам не составит труда подловить тебя за пределами школы, — он повернулся ко мне с самым серьезным лицом. — Поэтому, пожалуйста, — он сказал «пожалуйста», я не ослышалась? — одевайся менее вызывающе.

— Знаете, — ответила я. — кто-то однажды сказал Мерилин Монро, что она сексуальна только благодаря одежде. После этого она надела на одну из фотосессий мешок из-под картошки, и в нем Монро была ещё сексуальнее. Понимаете, к чему я? Дело совсем не в моей одежде. С неё всё началось, да, с того треклятого платья, но сейчас дело уже не в одежде.

Директор шумно вздохнул и подошёл ближе:

— Тебе всё это нравится, да? Нравится вызывать желание во всех окружающих тебя людях? Нравится знать, что твои ученики принимают душ с сексуальными фантазиями о тебе? Ты этим пытаешься перекрыть какой-то личный комплекс или какую-то травму?

— Иногда мне кажется, — усмехнулась я, в свою очередь шагнув к директору. — Что единственный, у кого есть сексуальные фантазии обо мне, — это вы, господин директор. — он прищурил глаза, а я продолжала. — Но вообще мне, если честно, плевать, какие там фантазии у школьников. Они представляют меня на четвереньках или на коленях — не важно. Важно, что даже в этой их долбанной фантазии я с ними говорю по-английски. Они — подростки! Секс — это их главная тема сейчас. И я этим пользуюсь. Они приходят ко мне на уроки поглазеть на мою попу, но при этом не замечают, как в их лексиконе появляются новые слова. Они словно пластилин! Я леплю их знания английского, и они не сопротивляются.

Директор хотел что-то сказать, но я не дала ему эту возможность.

— С девчонками сложнее, но и их я укротила. Вот скажите, что вы слышите в этой фразе: «Если бы я знала, что вечеринка будет скучная, то не стала бы тратить полдня, рисуя смоки-айз»?

Директор нахмурился и ответил:

— Жалобы тусовщицы?

— Нет! Третий тип условного предложения и past perfect. Вы понимаете? Я рассказываю им, как рисовать смоки-айз, а заодно — как строить условные предложения. Я даю им то, что они хотят получить, вместе с тем, что я хочу им дать. И эта тактика очень скоро даст отличные результаты.

Директор задумчиво переваривал мои мысли. Конечно, мой подход к преподаванию был весьма нетрадиционным. Секс — это не та тема, которую в нашем обществе использовали в образовательных целях. Но я чувствовала, что эти дети, учащиеся этой школы, воспринимали информацию под этим запретным соусом гораздо лучше. Конечно, существовали определенные риски, но я готова была пойти на них.

— Я услышал тебя, — наконец ответил директор. — Но мне нужно время всё обдумать. Сейчас ты можешь быть свободна.

Я кивнула и пошла на выход, но почти сразу услышала вопрос в спину:

— Почему Марк называл тебя Эйви?

— Я училась в Оксфорде под вымышленным именем, — я с улыбкой повернулась к директору. — Марк знает об этом, но по привычке называет меня Эйви.

— А какую ты выбрала себе фамилию? — с интересом спросил он.

Я стыдливо опустила глаза в пол и ответила:

— Я представлялась, как Эйви Вантон (wanton — с англ. распутница. Прим. автора).

Директор хмыкнул:

— Почему я не удивлён? Всё-таки дело далеко не только в твоём новаторском методе обучения.

Что ж, возможно, он прав.

— Это всё? — я взглянула на директора.

— Не забудь, завтра в 3 часа будем снимать рекламный ролик в твоём кабинете. Теперь всё.

Я кивнула и вновь пошла на выход из учительской. В дверях я не удержалась и оглянулась. Директор провожал меня взглядом. Было это так странно — мы, кажется, впервые нормально поговорили и никто ни к кому не приставал, а теперь он смотрел мне вслед. Я почувствовала непреодолимое желание сделать что-то, не предусмотренное им.

Я сделала оборот вокруг своей оси, от чего, я знала, юбка приподнялась, приоткрывая мою попу.

— До свидания… господин директор, — я махнула ручкой, подмигивая и посылая ему воздушный поцелуй, и выскочила из кабинета, увидев, как он моментально рассердился.

Вот такое прощание было гораздо лучше. Его раздражённое рычание было мне понятно, в отличии от серьезного и внимательного взгляда, которым он до этого буравил мне спину.

Я пошла к своему кабинету, старательно глядя по сторонам. Ещё одной встречи с Танечкой я не переживу. Мне хватило уже и того, что полчаса назад она подкараулила меня в одном из коридоров. Выскочила навстречу и чуть в лицо мне не вцепилась своими когтищами, требуя, чтобы я не смела уводить «её Костеньку». Я даже не сразу поняла, что она имела ввиду директора. Потом я её заверила, что «Костенька» мне не нужен от слова совсем, но она мне, кажется, не поверила.

К счастью, повторной встречи с Танечкой не случилось, и мне удалось провести отличные занятия и в хорошем расположении духа вернуться домой.

Вечером мне позвонил Эдвард и пригласил погулять. Я согласилась, он мне нравился. Мы гуляли по центру города, шутили, смеялись, обсуждали школу и учеников и прекрасно провели время. Эдвард был милым, скромным, добрым и веселым парнем. Он не давил и предоставлял мне свободу выбора.

И всё бы ничего, если бы не скука. Не было никаких пикировок, взаимных обвинений с притягательными взглядами, намеков и расширенных зрачков. Ничего, что хоть ненадолго бы ускоряло работу сердца.

Мне было противно от осознания того, что если бы на месте Эдварда был господин директор, то вечер был бы куда фееричнее. От одной мысли о нем, мои щеки вспыхивали. Я представляла, как сказала бы ему что-то дерзкое, а он бы разозлился и прижал бы меня к стене рядом стоящего здания. И как бы он прожигал меня своим взглядом, и как я бы чувствовала его желание, и как он раздвинул бы коленом мои ноги, и как он мог бы всё-таки поцеловать меня…

Но я не заслужила, верно? Я ведь подходила только на роль тренажера его красноречия и его пальцев! Эгоистичный кретин, вот он кто! А я ещё представляла его! Как же я была сама себе противна в этот момент!

Я потрясла головой и выкинула господина директора из нашей прогулки с Эдвардом. Эд что-то там рассказывал, и я принялась слушать его с усиленным вниманием. Игнорируя горящие щеки и мокрые трусики.