Откровенные признания - Клейпас Лиза
— Она ваша? — спросила Лотти. — Или вы наняли ее для пущей убедительности?
Сообразив, что она говорит о карете, Джентри усмехнулся:
— Моя.
— Не думала, что сыщик может позволить себе экипаж.
Джентри рассеянно перебирал бахрому занавески на узком окне кареты.
— Моя работа связана с частыми поездками, а я предпочитаю путешествовать с комфортом.
— Вы часто называетесь чужими именами, когда проводите расследования?
Он покачал головой:
— Обычно в этом нет необходимости.
— Странно, что вы выбрали такую известную фамилию, — продолжала она. — Потому вас и разоблачили в два счета. Лорду Уэстклиффу не составило труда выяснить, что никакого виконта Сиднея не существует.
На лице Джентри на миг отразилась смесь насмешки и неловкости: казалось, он спорит с самим собой, решая, ответить или промолчать. Наконец он скривил губы и коротко вздохнул:
— Уэстклифф ошибся: виконт Сидней существует. По крайней мере у этого титула есть законный наследник.
Лотти скептически отозвалась:
— Ну и кто он? Если это правда, почему же он до сих не вступил во владение титулом и состоянием?
— Не все хотят быть пэрами.
— Вздор! Об этом мечтает каждый, но титулы пэров не раздают на каждом углу. Титул либо есть, либо его нет. А отказаться от того, что положено по праву, можно с таким же успехом, как изменить цвет глаз.
— Как бы не так! — раздраженно перебил Джентри.
— Незачем злиться на меня, — упрекнула Лотти. — Вы еще не сказали, кто такой этот таинственный виконт и где он находится, — значит, вы все выдумали.
Джентри сменил позу, неловко поерзал и отвернулся к окну.
— Это я.
— Что?! И вы хотите, чтобы я поверила, будто вы и есть давным-давно пропавший пэр? Вы, заправила преступного мира, ловец воров, — виконт-инкогнито? — Лотти решительно покачала головой:
— Я вам не верю.
— А мне все равно, верите вы мне или нет, — бесстрастно сообщил Джентри. — Это не имеет ровным счетом никакого значения, поскольку претендовать на титул я не собираюсь.
Лотти удивленно уставилась на его классический профиль. Похоже, он твердо верил в то, о чем говорил. Но разве такое возможно? Если в его словах есть хоть доля истины, как вышло, что сын лорда очутился на самом дне? Невозможно родиться аристократом, а закончить жизнь… неизвестно кем. Не удержавшись, Лотти засыпала его вопросами:
— Так вы Джон, лорд Сидней? Сын виконта Сиднея, который умер двадцать лет назад и якобы не оставил наследника? И вы можете это доказать? Кто-нибудь подтвердит ваши слова?
— Моя сестра Софи. И ее муж, сэр Росс Кэннон.
— Судья? Бывший глава полицейского суда на Боу-стрит приходится вам зятем?
Джентри коротко кивнул. Лотти совсем запуталась. Ей оставалось только поверить ему, поскольку будь эта история выдумкой, опровергнуть ее не составило бы труда. Но она звучала так невероятно, так абсурдно, что у Лотти шла голова кругом.
— Когда умерли мои родители, мне было лет семь или восемь, — хмуро объяснил Джентри. — Кроме меня, в семье не осталось ни единого живого родственника мужского пола, к которому могли бы перейти земли и титул. Впрочем, наследовать было почти нечего: отец погряз в долгах и совсем запустил поместье. Некоторое время мы с Софи болтались в деревне, потом нас взяла к себе дальняя родственница. Но я рос сорванцом, и она не хотела видеть меня в своем доме. Поэтому я сбежал в Лондон, стал мелким воришкой и в конце концов попал в тюрьму. Чтобы пораньше выйти на свободу, я назвался именем другого мальчишки, умершего в тюрьме.
— Его, надо полагать, звали Ником Джентри, — заметила Лотти.
— Да.
— Значит, вы стали выдавать себя за Ника и уверять, будто вы умерли?
Его глаза вызывающе блеснули.
— Нику Джентри было уже все равно.
— Но вы наверняка надеялись со временем вернуть себе настоящее имя и положение в обществе…
— Мое положение в обществе меня полностью устраивает. Имя Ник Джентри принадлежит мне в большей степени, чем умершему хозяину. Пусть Сидней покоится с миром. — Он сардонически улыбнулся. — Сожалею, но вам придется забыть о привилегиях и стать миссис Ник Джентри, а истину будут знать только моя сестра и ее муж. Вы поняли меня?
Лотти озадаченно нахмурилась и кивнула.
— Привилегии мне не нужны, иначе я вышла бы замуж за лорда Раднора.
— Стало быть, вы не прочь стать женой простолюдина, — подытожил Джентри, не спуская с нее глаз. — Человека, ограниченного в средствах.
— Я привыкла к жизни в стесненных обстоятельствах — я родилась и выросла в старинной, знатной, но обедневшей семье.
Джентри долго изучал отполированные мыски своих сапог.
— Судя по состоянию Ховард-Хауса, лорд Раднор — чертовски скупой благодетель.
Лотти живо повернулась к нему:
— Так вы бывали у нас дома?
— Да, заезжал к вашим родителям, чтобы расспросить их. Они знают, что мне поручили разыскать вас.
Лотти растерянно кивнула. Как она до сих пор не поняла, что в этом расследовании замешаны ее родители? Они знали, что лорд Раднор разыскивает ее, и, как всегда, уступили его желаниям. Этому не следовало удивляться, однако почему-то Лотти не покидало ощущение, что ее предали. Неужели родители даже не попытались встать на ее сторону — вместо того чтобы защищать интересы Раднора? У нее перехватило горло, дышать стало трудно.
— Они подробно ответили на все мои вопросы, — продолжал Джентри. — Мне показали кукол, с которыми вы когда-то играли, книги, которые читали… Я знаю даже ваш размер обуви.
Остро осознав свою уязвимость, Лотти обхватила себя руками.
— Странно, что вы обратились к моим родным — ведь я не виделась с ними уже два года… Как мои сестры и братья? Как Элли?
— Та из сестер, которой уже исполнилось шестнадцать? Миловидная, скромная девушка. Она в добром здравии.
— Шестнадцать… — пробормотала Лотти, заволновавшись при мысли, что ее братья и сестры повзрослели, как и она сама. За время разлуки многое изменилось. У нее вдруг разболелась голова, она приложила ладонь ко лбу. — Скажите, когда родители рассказывали обо мне, вам не показалось, что они… меня ненавидят? — робко спросила она. — Я так часто думала об этом…
— Нет, они не сердятся на вас. — Голос Джентри вдруг зазвучал почти нежно. — Конечно, тревожатся о своем будущем, но, похоже, искренне верят, что брак с Раднором для вас — настоящий подарок судьбы.
— Они так и не поняли, кто он такой…
— Просто не пытались понять. Гораздо выгоднее было обманывать себя.
Лотти так и подмывало наброситься на него с упреками, хотя подобные мысли постоянно приходили ей в голову.
— Они нуждались в деньгах лорда Раднора, — упавшим голосом объяснила она. — Привыкли жить на широкую ногу.
— Видимо, так ваш отец и разорился — живя не по средствам?
— По-моему, ему с самого начала досталось не так уж много. Состояние моих родителей уже давным-давно растрачено. Когда я была ребенком, мы ни в чем себе не отказывали. А когда деньги кончились, чуть не умерли с голоду. И умерли бы, не вмешайся лорд Раднор. — Она осторожно ощупывала ноющие виски. — С тех пор мне постоянно напоминали, что я всем обязана ему. По настоянию Раднора меня отправили в самую дорогую в Лондоне школу для девочек, он платил за мою еду, одежду, даже нанял мне горничную. Наверное, он хотел вырастить меня настоящей леди. Поначалу я была даже благодарна ему — за то, что он готовит меня к роли жены.
— Но потом положение осложнилось, — подсказал Джентри.
Лотти кивнула.
— Меня держали на коротком поводке, как любимую болонку. Раднор выбирал для меня книги, решал, что мне можно есть, требовал, чтобы в школе мне устраивали холодные обливания — он считал, что холодная вода полезнее горячей. Меня стали кормить только бульоном и фруктами, когда он счел, что я слишком располнела. Каждый день мне приходилось писать ему письма, отчитываться о своих успехах по предметам, которые он для меня выбрал. И так во всем — он везде устанавливал свои правила… Мне запрещалось открывать рот, пока я не найду самый точный и изящный способ выразить свою мысль. Запрещалось высказывать собственное мнение. Если я вертела что-нибудь в руках, их привязывали к стулу. Если загорала на солнце, меня держали взаперти. — Она сдавленно вздохнула. — Лорд Раднор хотел сделать из меня совершенно другого человека. Я не представляла, каково это — быть его женой, и не знала, что будет со мной, когда он наконец поймет, что я никогда не смогу соответствовать его идеалу. — Погрузившись в мрачные воспоминания, Лотти переплела пальцы и продолжала изливать душу:
