Галина Чередий - Взгляни на птиц небесных
Мусса впился в губы Элоди, как умирающий от жажды, одновременно перетягивая ее к себе на колени. Мысль о том, что им удобнее будет перебраться на заднее сиденье, на секунду мелькнула в его голове и тут же утонула в бешеном приливе страсти, взявшем его за горло стремительно и жестко. Позже! Сейчас все, что он хотел, – это безжалостно сминать своим ртом губы Элоди. Ловить им стоны и дерзкие движения ее языка, кусая и облизывая, посылая в ответ свое похотливое и требовательное рычание. Нажав на рычаг под сиденьем, он резко отодвинул свое кресло назад, вызвав у Элоди вскрик от неожиданности. Оторвавшись от ее губ только на секунду, Мусса потянул вверх легкое платье Элоди, снимая его через голову. И чуть не задохнулся, едва окинув ее взглядом. В мелькании вспышек молний он увидел совершенно обнаженное тело перед ним. Его грудь сжало как тисками, выталкивая наружу тяжелый хриплый стон чисто мужского восторга. Подняв глаза, он встретился с тем самым призывом синих глаз, что заставил его потерять голову в прошлый раз. Женский голод, древний и тягучий, как густой мед, отражался в глазах Элоди, смешиваясь с его собственным примитивным желанием и наполняя их обоих до краев. Этот общий голод нельзя было спрятать или отрицать. Он, словно самый крепкий и моментальный клей, прилеплял именно эти два тела прямо сейчас к друг другу. Соединял, превращая в единое неистовое существо.
Элоди потянула вверх его футболку, и Мусса покорно поднял руки. Он сам расстегнул штаны, быстро, словно опасаясь не успеть, выхватив из кармана серебристый квадратный пакетик. Женщина приподнялась, давая ему возможность спустить расстегнутые джинсы ниже. Их движения были быстрыми, но не суетливыми, словно танец, в котором партнеры точно предугадывают каждое движение друг друга, облегчая его и следуя, совпадая идеально.
Мусса торопливо раскатал латекс по своей длине, сжал истекающий влагой член и, задыхаясь, не отводя глаз, следил, как медленно опускается на него Элоди. Его ягодицы, поясницу и бедра скрутило обжигающей болью от нестерпимого желания послать себя навстречу ее медленному скольжению. Зубы буквально крошились, так сильно он их сжимал от ощущения тугого жара, что медленно, сантиметр за сантиметром обволакивал его плоть. Медленно, мать твою, как же медленно! Элоди словно желала окончательно свести его с ума, изощренно пытая ожиданием, тогда как внутри него уже ревел взбесившийся от похоти зверь, яростно требующий жестких и пронзающих движений.
Не выдержав этой пытки, Мусса выгнулся ей навстречу, загоняя себя до упора в ее тело и вцепившись в ее гладкие бедра. Его голова откинулась назад, ударяясь о подголовник водительского кресла, и вверх вырвался громкий крик дикого торжества, смешавшись с грохотом окружающей стихии.
Мусса вернул свой отяжелевший взгляд к прекрасной груди Элоди с отвердевшими коричневыми сосками, которые, дразня, двигались прямо у его рта. Втянув один из них, он стал перекатывать его языком и зубами, тут же почувствовав, как сократились внутренние мышцы Элоди, сдавливая его внутри до боли в ответ на его немилосердную ласку. Зарычав ей в грудь, Мусса резче послал свои бедра навстречу движениям Элоди, наслаждаясь тем, как ее нарастающие хриплые стоны и вскрики формируют огненный шар, готовый упасть вниз по его позвоночнику прямо к его сжавшимся яйцам.
Их движения становились все более быстрыми и рваными. Мусса уже давно не мог сдерживать собственных стонов, прорываясь мощными толчками к столь желанной разрядке. Тело Элоди стало живой пружиной в его руках и сжало его повсюду. Руки на его плечах, бедра, обхватывающие его собственные, и лоно, принимающее его в себя до предела. Все вдруг напряглось, выжимая его оргазм, швыряя его в наслаждение так сокрушительно, что Мусса захлебнулся в своем крике. Неистовство шторма, выворачивающего его сейчас наизнанку, опустошая до дна, слилось с отчаянным наслаждением, что текло через его кожу от Элоди, и безумством окружающего мира. Машина сотрясалась от раскатов грома и резких ударов ветра, а их переплетенные тела дрожали, не в силах оторваться друг от друга и прервать этот поток раскаленного совершенства, накатывающий снова и снова.
– О Господи! – спустя время простонала Элоди, обмякая на нем, словно лишившись костей.
– Да-а-а, сладкая! Я думал, что не переживу этот оргазм. У меня такого еще не было, – прохрипел Мусса.
– Ну, не преувеличивай. Мне, конечно, очень приятно, но что-то верится с трудом. При твоем-то послужном списке, – Элоди усмехнулась ему в грудь.
Мусса отстранил ее от себя, чтобы посмотреть в глаза.
– Элоди, я не склонен врать женщинам. Если мне не нравится, я, конечно, промолчу, не совсем же я законченный козел, чтобы ранить чувства женщины и внушать неуверенность в себе. Но если я говорю тебе, что при всем моем, как ты говоришь, «послужном списке», мне ни с кем не было ТАК хорошо, то это именно то, что есть на самом деле. Вот уж не знаю, что в тебе такого особенного, но я буквально умираю от удовольствия. И хочу тебя так сильно, что не способен думать больше ни о ком другом.
– Я рада, – ответила Элоди, улыбаясь.
– Ты рада? И это все? – поднял Мусса одну бровь. – Не скажешь мне в ответ, что я был неподражаем, лучше всех, кто у тебя был, и ты готова целовать землю, по которой я хожу, и поклоняться моему члену круглые сутки?
– А тебе бы хотелось такое слышать от женщин? – рассмеялась Элоди.
– Ну конечно! Я ведь обычный самовлюбленный самец, и мне нравится слушать восхищенные вздохи женщин о моих непревзойденных талантах в постели. Особенно ту часть, что касается моего члена.
– Это не твой талант. Это благосклонность природы, щедро тебя одарившей! – толкнула его в грудь женщина.
– Природа природой, но, признай, я прекрасно владею тем, что она мне дала, – и Мусса, хитро ухмыльнувшись, толкнулся своими бедрами вверх, приподнимая Элоди и привлекая внимание к оживающей под ней плоти. – Так ты намерена меня хвалить или нет? А то будешь ответственна за то, что я стану неуверенным в себе, вечно ноющим слизняком и импотентом.
– Ну, тогда, конечно, похвалю. Так, что там по списку? Первое – ты действительно был неподражаем, мне нравится то, каким диким делает тебя желание. И мне очень льстит думать, что я к этому тоже имею какое-то отношение.
– Ты издеваешься, да? Думаешь, если бы я тут тихо сам с собою стал бы этим заниматься, у меня бы так крышу снесло? Ну уж нет, сладкая, это целиком и полностью твоя заслуга и вина, между прочим. И кстати, сам с собою я этим лет с пятнадцати не занимаюсь.
– Боже, какие интимные подробности! – Элоди еле сдерживала смех. – Так что, я продолжу тебя хвалить или уже достаточно?
