Люби меня
…ты сам по себе очень крутой…
© Соня Богданова
– У тебя новая татуировка? – замечаю пленку на одном из Сашкиных запястий в зеркале гардеробной, когда он проходит мимо меня к отделу с рубашками. – Когда ты успел? Дай посмотреть?
«Как так?» – стучит у меня в висках вместе с пульсом.
Казалось бы, что такого… Ну сделал, и сделал. Но я просто не могу понять, как упустила столь важное событие, если мы, не считая занятий и Сашиных тренировок, все время проводим вместе. Совершенно неожиданно, где-то глубоко внутри под слоями счастья и умиротворения, начинает пульсировать тревога. Я не могу дать ей объяснение.
«Господи, какая глупость!» – отмахиваюсь и мысленно над собой смеюсь.
Но… Отмахиваюсь я в последнее время слишком часто.
Сейчас еще, вероятно, сказывается нервное напряжение, которое я испытываю с тех пор, как Саша оповестил, что торжество по случаю его двадцать второго дня рождения устраивает мать. Впервые, с тех пор как мы стали парой по-настоящему, он позвал меня с собой. Я побоялась спросить, как ему удалось договориться с Людмилой Владимировной, чтобы она согласилась меня принять. Наверное, очередной ультиматум друг другу выставили. Что ж, я продолжаю себя убеждать, что мне плевать на отношение его семьи. Я иду туда, только чтобы быть рядом со своим любимым.
Но… Что-то беспокойное все равно копошится внутри.
– Сань? – окликаю его второй раз, потому как он на мои вопросы не реагирует. Молча надевает рубашку. Подхожу и сдвигаю манжет. – Хм… Сто восемьдесят один? И что это за число? – размышляю вслух. – Это же число?
Начинаю сомневаться, потому как обе единицы написаны неправильно. Они вывернуты носиками к фигурной восьмерке, что находится между ними.
– Подожди… – вздыхаю, в то время как Сашка продолжает молчать. – Это точно число! Ты всегда мне даришь ровно сто восемьдесят один цветок в букете. Что это значит? Признавайся!
– Числа всегда что-то значат, – выдает он с какой-то загадочной ухмылочкой. – Ну, я, по крайней мере, верю в них больше, чем во что-либо.
– Не думала, что ты вообще во что-то такое веришь…
– Что-то такое? Вся наша жизнь оцифрована, Сонь. Дата и время рождения. Номер свидетельства о рождении. Номер паспорта. Номер банковского счета. Номер телефона. Номер автомобиля. Везде цифры, Сонь. Даже в твоей любимой музыке определенное количество нот, а каждая книжка имеет свой ISBN.
– Ладно… Ты прав, – соглашаюсь я. Цифры всюду. Не то чтобы Сашка мне сейчас глаза открыл. Но сама я об этом никогда не думала, а потому не придавала великого значения. А оно есть. – И сто восемьдесят один – это?..
– Это я, ты и знак бесконечности между нами, – поясняет он серьезно.
А я отчего-то заливаюсь жаром.
– Это… – бормочу немного растерянно. – Это очень весомо, Саш.
– Для меня так точно, – подтверждает он, пока я провожу пальцем по выбитым у него на коже цифрам.
– И для меня… – не могу перестать трогать, хоть и понимаю, что, судя по воспалению, которое сохраняется под заживляющей пленкой, даже самое легкое надавливание вызывает у него боль. – Может, мне тоже себе такую сделать? – созревает эта идея неожиданно. – Будут у нас первые общие цифры. М?
– Не смей, – обрубает резковато.
– В смысле? – хмыкаю я.
– У тебя никаких татуировок не будет. Никогда. Не позволю.
– Что за?.. – смеюсь, не в силах подобрать слов. – Почему?
– Не хочу, чтобы у тебя были наколки. Какие-либо и где-либо, – выдает Сашка тем самым непримиримым тоном, с которым спорить бесполезно. – Не хочу, чтобы ты пятнала и портила себя. Так понятно?
Отпустив его запястья, скрещиваю руки на груди.
– Более чем, – нерешительно улыбаюсь. – Как скажешь.
Сашка моментально плывет. Кто бы мог подумать? Но именно моя покорность лучше всего топит эту глыбу. И вот он уже толкает меня к высокому мраморному столу и блокирует с обеих сторон руками. Сам еще рубашку не застегнул. Грудь, твердая и горяченная, плавит тонкую ткань моей комбинации.
– Ты обновила контрацепцию, да? – прилетает вибрирующее в ухо. – Все работает? Можно кончать в тебя?
Меня уже не удивляет, что он помнит о сроках. Не раз доказывал, какой внимательный.
– Да… Конечно… Я сделала новый укол две недели назад… Но, Саш, – вынуждена его оттолкнуть. – Мы же опоздаем, если сейчас… Да и у меня макияж и прическа… Боже, Саша… – стону, когда его пальцы скользят мне под стринги.
И, конечно же, больше я его не останавливаю. Все происходит бурно и громко. Хорошо, что стол закреплен. Правда, это не спасает от падения флаконов с моей косметикой и несколько декоративных фигурок, которые я в прошлом месяце натаскала в Сашкину квартиру.
Каждый его толчок размашистый, резкий и мощный. На надрывном шумном выдохе. С отчетливым замиранием внутри меня. С последующим свистящим вдохом. С дрожью. С градом неистовых поцелуев. С рваным потоком жарких слов любви и страсти. Не фраз, а именно слов. Слишком сильные нас бьют конвульсии удовольствия. Пока, наконец, в один нежно-грубый крик не сливаемся. От сочетания последнего меня еще после пика дрожью накрывает.
