Lina Mur - Fifty And One Step Bac

— У нас различная жизнь с ним, разные ошибки и

прошлое. Моё излишне...оно разительно отличается от

его. Я сотворил однажды то, в чём до сих пор не

раскаиваюсь. Я даже рад этому. Я начинал

зарабатывать не так, как он. Был связан с преступным

миром и синтетическими наркотиками. Я помогал их

распространять, а потом прекратил, когда накопил

нужную сумму для другого.

— Что? — переспрашиваю я.

— Да, я был молод, полный личных амбиций и

желания разбогатеть, доказать уродам, которые

смотрели на меня свысока, что я ничем не отличаюсь

от них. И не нашёл ничего лучше, чем наркотики.

Райли сидел на них, глубоко завяз, но когда я увидел

эту наркотическую зависимость, я прекратил это все и

предложил ему иной способ полного расслабления, который знал. Мой мир. И это помогло ему, как и

многим. Я говорил, что не могу тебе предложить

будущего, потому что негативные последствия

прошлого всегда приходят. Хотя я максимально

обезопасил себя, но не могу предугадать побочных

действий. Так что ты промахнулась, Мишель, я не

добрый и не хороший. Твой парень умер из-за

наркотиков, которые распространяет в Торонто одна

крупная банда, на которую в далёком прошлом

работал я.

— Но ты...я...господи, — я закрываю лицо руками, чтобы хоть как-то прекратить дрожь в теле. Хоть как-то

успокоить себя и уверить, что это только прошлое. И

ему пришлось так поступить...пришлось. Но не могу

ничего с собой поделать.

— Райли же был из обеспеченной семьи, как он

подсел на них? — нелепо спрашиваю я.

— В том-то и парадокс, что только обеспеченная

золотая молодёжь может позволить себе это, а кто

беднее, они недолго держатся на самодельных

наркотиках.

— И ты опасаешься, что тебя могут шантажировать?

— Нет, те люди, которые знали меня, мертвы уже. Но

об этом знала Зарина, хотя и она в земле, но её жажда

денег и мщения могла развязать ей язык. Я не хочу

рисковать.

— И ты будешь жить так до конца дней? Один? Без

семьи, детей?

— Я не люблю детей, не переношу их. Откровенно

ненавижу писклявых и надоедливых малышей, даже с

племянницей я не встречаюсь, только по праздникам и

то ненадолго. Мне хватило сестры в детстве, и вряд ли

из меня выйдет родитель с моими испорченными

генами. Кто согласится быть со мной всю жизнь, узнав

обо мне всю голую правду? Ведь я могу сорваться и

повторить судьбу отца. А что станет с этой женщиной

и её детьми? Поэтому да, я планирую жить один.

Никакой перспективы.

Я закрываю глаза и опускаю голову, чтобы пережить

это жёсткое заявление. Да, я тоже не хочу ни детей, ни

мужа. Но отчего-то сердцу так зверски больно, а в

груди глубокая тёмная резаная рана, начавшая

кровоточить.

— А ты рассчитывала на большее? — горько

усмехается он.

— Нет, — шепчу я. — Нет, но...не знаю, Ник. Слишком

много информации и ужаса. Но я прекрасно понимаю

тебя, ты хотел лучшей жизни после всего, что тебе

пришлось пережить. Ты хотел вырваться оттуда, и

тебе было плевать на всех, кроме своей мечты. И ты

добился её. Поздравляю, — мой голос бесцветен, а я

сама будто бы сдулась.

— И ты согласна после всего этого быть со мной? — спрашивает он.

— Да, это ничего не меняет. Это прошлое, а о

будущем я думать не хочу, — качаю я головой и

открываю глаза.

— И утверждаешь, что не испытываешь ко мне чувств

больше, чем сугубо человеческое беспокойство?

Я сглатываю оттого, что он загоняет меня в

критический угол. Но ведь ему не нужна моя открытая

любовь, он хочет чего-то другого, а у меня вряд ли это

есть.

— Чувство эмоциональной привязанности и не более.

Я не собираюсь в тебя влюбляться или же любить, это

излишнее. И ты знаешь мои взгляды на эти слова. Это

лишь усугубит положение, — хладнокровно лгу я, спокойно смотря в его выразительные глаза.

— Я рад, что ты все прекрасно понимаешь. Значит, я

не ошибся в тебе с первого взгляда. У нас есть

настоящее, в котором я проголодался, — он довольно

улыбается, удовлетворённый моим чётким ответом, пока внутри меня все тухнет, гаснет и постепенно

уменьшается.

— Где моя сумка? Хочу проверить телефон, вдруг

отец звонил, — я встаю, чтобы уйти и немного

подумать над сказанным.

— В спальне, — быстро отвечает он.

— Хорошо, — киваю я.

Я быстрым шагом иду по направлению к спальне и

нахожу свою сумку, доставая телефон, просто сажусь

на пол и притягиваю ноги к груди, утыкаясь в них

головой.

Я не смогу так жить, зная, что он уйдёт. Это

непередаваемо больно отчётливо слышать, как он

раскладывает все наше знакомство до определённой

даты. И даже меня не особо тронуло его прошлое, как

то, что никогда я не получу от него ответных глубоких

чувств.

Мне хочется вернуться и ударить его за это, причинить

ему боль, какую испытываю я сейчас после его слов.

Но ведь он не виноват в том, что я глупая. Я

позволила себе нежелательные эмоции и чувства, которые так долго прятала в себе. Он вошёл в мою

жизни сочно, а уйдёт холодно и по-английски.

Я вздыхаю и смотрю на экран блекберри, где два

пропущенных звонка от Амалии, три от отца, один от

матери и ещё сообщения.

«Мишель, где тебя черти носят? Сию минуту

собирайся домой! Живо!», — гласит последнее

сообщение от отца, и я хватаюсь за эту спасительную

соломинку, чтобы уйти отсюда самой с видимой

причиной. Дать себе немного свободного кислорода и

подумать, как вести себя с Ником.

Неожиданно меня обнимают сзади, что я вздрагиваю и

всхлипываю одновременно.

Ник располагается за моей спиной, придвигая меня к

себе между раскинутых ног и прижимаясь к моему

виску своими нежными губами.

Господи, да почему мне так скверно и хорошо в одну

секунду? Он постоянно путает меня, чередуя свой

тотальный контроль с мягкой нежностью, и я

безвозвратно теряюсь, срываюсь со скалистого

обрыва снова и лечу в пропасть.

— Крошка, моя Мишель, ты обманщица. Ты готова

бежать от меня сейчас, правда же? — вкрадчиво

шепчет он, отбрасывая мои волосы назад, и оголяя

шею.

Я молчу, не знаю, что мне ответить. Не могу сказать, что он прав. Полностью прав. Я напугана, я