Sex под запретом (СИ) - Ромазова Анель
Вот нельзя мне пить.
Нельзя!
Слабенькое оправдание, обвинять алкоголь, когда он здесь совсем ни при чём.
- Правила помнишь?
Я и имя своё не выговорю, какие могут быть правила.
- М-м-м…, — мычу невнятно и качаю отрицательно.
- Всё, что я рисую. Вслух и громко, — требовательный взгляд шарит по мне. Киваю, как болванчик, выражая полное согласие и подчинение.
Внизу живота всё стягивает, похоже на то, что желание кто-то невидимый сматывает во мне, как леску. Оно становится ярым напряжением и бурлящей кровью. Я, блин, закипаю, в момент погружения Амина лицом в то самое неприличное местечко.
На клиторе образуется раздатчик беспрерывного тока. Амин дотрагивается языком и снизу доверху прошибает разрядом.
Дальше я уже беспорядочно мечусь по постели то шепча, то выкрикивая.
К-О-С-Т-Р-О-В.
До самой последней буквы держусь, но нахожусь не в себе.
Он обещал меня высушить, но с каждым мазком, промежность увлажняется намного сильнее. Давящую тяжесть терпеть всё сложнее.
Амин решительно удерживает меня за попу и не прерывается, кружа по складкам языком так, что вставка про искры из глаз будет в тему. От них моё зрение и страдает, когда всё остальное пищит и стонет от восторга, волшебных спазмов и чувственных пульсаций.
Перебираю жёсткие волоски на его макушке. Стопами вожу по покатым бугрящимся склонам внушительных плеч. Поджимаю пальчики на ногах, готовясь вот-вот разразиться стоном от удовольствия.
Вот-вот!
Почти!
Да! Пожалуйста!
Спасибо!
Ниточка между мной и сознанием рвётся. Я рвусь, потерявшись в волнах божественного оргазма. Круть! Невероятная круть! Не представляю, что может быть лучше.
Амин тянется к тумбочке, и я замечаю на ней ленту презервативов. На этот раз он подготовился и исключил форс-мажор. Отцепив один фольгированный квадратик,надрывает упаковку зубами. Отточенным движением прикладывает прозрачную плёнку к поблескивающей пухлой головке. Раскатывает презик по стволу уверенно, со знанием дела.
Моргаю учащённо и силюсь навести резкость. Озвучивать какие-то мысли даже не пытаюсь, потому что мыслей нет, а пушистее облака качают меня и лишают воли.
Амин ложится на меня сверху. Накидывается на губы, заглушив напрочь писк, когда его член врезается во влагалище и треском рвёт девственный барьер. Звон и резкая боль отзываются даже в ушах. Дышать я перестаю мгновенно.
- Нихрена себе сюрприз. Ты когда собиралась предупредить, что девственница? – бросает, просверливая меня недобрым взглядом, и мое сердце отрывается и летит в пятки.
= 20 =
Размер имеет значение. Огромное значение, растянувшее моё влагалище, убийственно твёрдой и громадной эрекцией. Сузиться и вытолкнуть из себя член, абсолютно никакой возможности. Столкнуть Амина с себя, накрыться подушкой и порыдать, а желательно в ней задохнуться, гордость не позволяет.
В моих сухих широко открытых глазах отражается вся боль, которую я познала, потеряв девственность, стыд и совесть. Последние две эмоции хапаю из выражения немого упрёка на лице Амина.
Я больше никогда не буду заниматься сексом.
Никогда! Никогда! Никогда!
Как бы вежливо попросить ЕГО из меня выйти?
- Амин..., — шепчу, с трудом разомкнув , сведённые до онемения губы, на другие подробности объёма моих лёгких не хватает. Дышать немного сложновато.
Прячу лицо у него на груди. Завожу ладони за спину и обнимаю там, где сходятся лопатки. Он весь застыл, нависнув надо мной грозной массой. Если потеряет опору и упадёт то, безо всяких сомнений, раздавит. Это, конечно, приятно, быть распятой под его идеально сформированным телом. Но, не мне и не сейчас.
Колючая волна набегает от груди книзу живота. Стенки влагалища силятся сжаться на твердыне поразившего органа, а получается, от этого становится только хуже, но Амин и сам чувствует, что лежу как деревяшка, опасаясь, шевельнутся и расколоться на две части там, где по мне как будто рубанули топором.
Он молчит. Я молчу. Аргументы закончились, как и волшебство.
С опозданием , но до меня доходит, почему многие не торопятся прощаться с невинностью, чтобы такое вытерпеть и захотеть продолжения, надо тронуться умом от любви. Иные разумные объяснения, моё пострадавшее естество отказывается принимать.
- Пояснишь? – выпихивает, сцепив челюсти и подняв подбородок, чтобы спустить носом шумный выдох. Эмоции в нём клокочут, выступая наружу ветками сухожилий на плечах и крепкой шее. Что-то среднее между злостью и вынужденным терпением.
- Нет. Вытащи из меня член и...я пойду домой, — сипло лепечу, отнимая от надёжного укрытия слипшиеся ресницы. Я ведь в Амина вдавилась так, что почти срослась с ним, особенно промежностью. Он врезался по самый пах и там, в соединении очень мокро, щиплет и саднит, но уже тише.
Ответом мне служит сдавленный брутальный стон. Извлекает карательный орган с аккуратностью, но хочется побыстрее, сама начинаю качаться, но, расширив глаза, прекращаю. Стенки влагалища отчего-то странно отзываются на все наши ритмичные движения, томительно дрогнув, как бы подстраиваются под растяжение.
Охаю, спуская Амину куда-то подмышку длинный выдох. Малюсенький всполох удовольствия вспыхивает и, не разгоревшись ярче, гаснет. Болевой спазм ощущается куда сильнее.
- Блядь, Лия, давай я сам, — осипше рычит Амин, жмурится и с муками, исказившими его красивое лицо, избавляет от давления сверху и снизу тоже.
Ненавижу секс! Ненавижу! С ним я завязала до конца своих дней.
Сползаю потихонечку с кровати, краем глаза, поглядывая, как Костров стаскивает испачканный кровью презерватив. Шурую кривой походкой мимо него в ванную, чтобы забрать выстиранные трусики с полотенцесушителя, потом натянуть на себя до неприятия мокрую одежду и смотаться домой, оплакивать потери.
Да, Офелия, да! Секс — это не твоё. Твоё зубрить и, так сказать, набираться теории. Практика она…пошла бы она нафиг.
- Отпусти же, ну, — взвизгиваю вяло, отбиваюсь нехотя.
Амин, захомутав вокруг талии, прикладывается ко мне со спины. Членом таранит ягодицы, его я опасаюсь и его первым чувствую, а уж потом покусывание шеи и томные поползновения в сторону груди, но до неё Амин не добирается, оставив руки под краем рёбер.
Ведёт перед собой в том направлении, куда я и сама собиралась. В ванную. Происходит совершенно невероятное. Переставляю синхронно с Амином ноги, потому что мне деваться некуда. Силищи немерено, не скажу про грубость, скорее ласковый напор, которому невозможно сопротивляться.
Член, умостившись на попке, чувствует себя весьма комфортно, двигаясь при нашей ходьбе. Дыхание сбивается. Болючий узел внизу живота постепенно рассасывается, забирая с собой аффирмации про секс , про не буду и никогда.
Нагота Амина смущает. Близость распаляет. А я по всем признакам утратила объективность. То пугаюсь, то хочу. Разве это нормально?
Зайдя в ванную, усаживает меня на борт углового джакузи. Стеклянный душ остаётся с левого бока от нас. Амин откидывает кран. Проверяя температуру воды, затем удерживая меня одной рукой, снимает с полки стеклянную чашечку с разноцветными шариками. Кидает несколько на дно.
- Дашь мне ещё одну попытку? – предложение сделано удивительно-привлекательным тоном вряд ли хоть одна дура сказала бы нет.
- Не думаю, — формулирую по - иному. Я не дура. Я абсолютная дурища, потому что откусила кусок, а проглотить не смогла.
Вздыхаю и никак не определюсь в само́й себе.
- Вот и правильно, — сбрасывает налегке.
- Амин, я не…— голос трясётся, якобы вот-вот захнычу, но это мне не свойственно. Он прикладывает указательный палец мне ко рту, откровенно намекая замолчать и дать ему высказаться.
- Если бы сказала мне раньше, то сделал бы твой первый раз незабываемым. Теперь придётся вернуться и начать заново, — разводит мои ноги, чтобы тут же между них вклиниться. Склониться, гипнотизируя чернотой возбуждённого взгляда. Заразить томлением по новой.
