Трое шведских горных мужчин (ЛП) - Голд Лили

— Нет, я не сломал еще один снегоход, — говорит Илай по-английски. — На самом деле, в этот раз это был даже не я! — Он разворачивает ириску и кладет ее в рот. — Моя подруга Дэйзи разбила свою машину. Мы попросили Коула вытащить ее на задний двор.

Ульф переводит взгляд с Илая на меня.

— Подруга, — ворчит он.

— Она очень дружелюбная, — ухмыляется Илай, кладя вторую конфету мне в карман.

Я толкаю его локтем в бок. Ульф вздыхает и с трудом приподнимается со стула.

— Удостоверение личности?

Черт. Я поворачиваюсь к Илаю.

— Эм. Если тебе нужно быть в другом месте, ты можешь идти, дальше я справлюсь сама.

Он пожимает плечами.

— Я не против остаться с тобой. Мне нечего делать.

Я прикусываю губу, пробуя другую тактику.

— Просто… Можно я проведу немного времени в одиночестве? Ну знаешь… после того, как были пойманы в ловушку за последние несколько дней. Мне бы хотелось немного передохнуть.

Я волнуюсь, что веду себя грубо, но он просто пожимает плечами и уходит. Я думаю, после того, как они так долго жили взаперти, ребята понимают, что им нужно пространство.

Я протягиваю Ульфу свое удостоверение личности и права, мое сердце бешено колотится. Он просматривает их, и мое горло сжимается, когда он хмурится еще сильнее. Его глаза мечутся между моим лицом и лицензией. Проходит несколько долгих секунд. Я напрягаюсь, ожидая, что он что-нибудь скажет, но он просто вводит что-то в свой компьютер, а затем возвращает их без комментариев. Я испускаю вздох облегчения. Он меня не узнал.

Боже. Я ненавижу так жить.

— Ладно. — Он тяжело поднимается со своего рабочего кресла. — Давай посмотрим на твою машину.

Мы выходим на автостоянку. Он присвистывает, когда видит беспорядок в моей машине.

— Какого черта ты с ней сделала?

— Лось.

— А. — Он открывает капот и осматривает двигатель. Я неловко топчусь рядом, пока он возится внутри, а затем направляется к багажнику. Мой телефон жужжит в кармане, и я вытаскиваю его, уставившись на текст, мелькающий на моем экране.

Сэм: Пожалуйста, детка. Просто дай мне еще один шанс.

Я удаляю его, затем засовываю телефон обратно, когда Ульф выпрямляется, отряхивая руки.

— Предстоит много работы. Мне нужно заказать несколько новых деталей. Если будет хорошая погода это займет не менее двух с половиной недель. Дольше, если будет больше штормов.

Я киваю, мое сердце замирает.

— Сколько это будет стоить?

Он произносит цифру, от которой у меня отвисает челюсть. Эта сумма полностью уничтожит мои сбережения. У меня не было бы никаких шансов снять комнату в Кируне, пока я жду. Твою мать. Что, черт возьми, мне теперь делать?

Илай всплывает в моей голове. Я уверена, что он не стал бы возражать, если бы я осталась с мальчиками, но остальные ни за что не захотят, чтобы я задержалась здесь на пару недель. Я не могу просто жить на улице, пока машина не будет готова, но и домой без нее я ни за что не поеду.

Я в дерьме.

Вздыхая, я беру бумажку, которую Ульф распечатывает для меня, плачу задаток и выхожу обратно на улицу. Мне нужно подумать. Я начинаю прогуливаться по мощеным улицам, в голове у меня все кипит.

Деревня очень живописна, странная смесь современного и традиционного. Банк с подсвеченной вывеской втиснут между старомодно выглядящими барами с фонарями, висящими в дверном проеме. На улицах дети играют в снегу, проносясь мимо на маленьких санках.

— Эй! — Кто-то зовет меня. Я автоматически оборачиваюсь. Я прохожу мимо маленького паба. Двери закрыты от холода, но группы людей сидят снаружи за маленькими металлическими столиками, завернувшись в пледы. Оранжевые обогреватели светятся у них над головами, пока они потягивают пиво и болтают. Мужчина встает из-за одного из столов, уставившись на меня. Его щеки покраснели, и он шатается на ногах. Он изучает мое лицо, затем опускает глаза на мое тело, пристально глядя на мою грудь.

Черт.

Я слабо улыбаюсь ему и поворачиваюсь, чтобы уйти. Он что-то кричит мне вслед, и я ускоряю шаг, мое сердце колотится где-то в горле. Позади меня раздаются шаги, которые становятся все быстрее, и я подпрыгиваю, когда чья-то рука опускается мне на плечо. Внутренне морщась, я поворачиваюсь к нему лицом. Он средних лет, наверное, ему за пятьдесят. Сальные светлые волосы свалялись у него на голове, а глаза слезятся и налиты кровью от выпитого. Он бормочет что-то невнятное и злобно звучащее. Возможно, я не понимаю, что он говорит, но свист имеет очень специфический тон.

— Мне очень жаль. Я не говорю по-шведски, — говорю я ему. Он снова кричит. Я вижу, как несколько человек на площади смотрят на нас широко раскрытыми глазами и съеживаются. Черт. Это последнее, чего я хотела, приехав сюда. Внимание.

Он хватается за мое пальто.

— Прости, — говорю я, снова отступая назад. — Я… я не понимаю, о чем вы говорите.

Мой ботинок цепляется за ледяные булыжники, и я отшатываюсь назад. Он хватает меня за руку. Его короткие пальцы больно впиваются в мою кожу, даже сквозь толстую куртку.

Часть меня в шоке. Этого не может происходить на самом деле. Мы на публике. Я не собираюсь подвергаться нападению средь бела дня на глазах у целой площади, полной людей. Но, похоже, никто ничего не хочет делать. Он тянет меня за руку, притягивая к себе, так что я падаю на него спереди. Горячее, дрожжевое дыхание пива обдает мое лицо, когда он прижимает меня к себе. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он в два раза больше меня, и это ничего не дает, когда он тянется к молнии на моем пальто. Он дергает за нее, как будто хочет сорвать ее прямо с меня. Гнев вспыхивает во мне, и я поднимаю каблук, сильно наступая ему на ногу.

ГЛАВА 11

РИВЕН

Я закрываю глаза и дышу через нос, пытаясь держать свое раздражение под контролем.

— Я же говорил тебе, — терпеливо повторяю я, — ты не можешь гулять по снегу. Твоя лодыжка неустойчива, а кости слишком хрупкие.

Анна, седовласая пожилая дама, которую я сейчас лечу, усмехается.

— Я прекрасно хожу последние девяносто пять лет.

— В этом-то и проблема, — бормочу я, ощупывая опухшую кожу.

Она легонько хлопает меня по плечу.

— Не будь таким грубым, — ругается она.

Я вздыхаю, выпрямляя спину. Я стою на коленях на полу кухни Анны, осматривая ее за лодыжку, пока она развалилась в своем любимом кресле. Уже пятый раз в этом году, когда она вызывает меня из-за травмы. Я даже не знаю, почему она беспокоится, ведь она никогда не делает ничего из того, что я ей рекомендую.

Ее внук стоит у плиты и заваривает чай.

— Mormor[7], — упрекает он, — пожалуйста, не бей доктора. Что ей нужно, Рив?

Я сажусь на корточки.

— Рентген. Как только снег в городе будет расчищен. А до тех пор прикладывай лед на пятнадцать минут каждый час и следи за тем, чтобы она принимала обезболивающее, которое я оставил в прошлый раз. — Я смотрю на запечатанную бутылочку с таблетками на ее прилавке.

— Мне не нужны обезболивающие, — фыркает Анна. — Я не ребёнок.

— Они не только от боли, — объясняю я так терпеливо, как только могу. — Они также уменьшают отеки. Если опухоль станет слишком сильной, вся твоя лодыжка может вывихнуться. Ты этого хочешь? — Она ворчит себе под нос. Я снова смотрю на внука. — И ради всего святого, убереги ее от этого.

— Конечно.

Я выпрямляюсь, пожимая им обоим руки, затем выхожу обратно в снег.

У меня мрачное настроение, когда я бреду по улицам. Я люблю свою работу, но это самое худшее. Анне нужно лечение в больнице, и пока дороги не расчистятся, я не могу ей его дать. Это так неприятно — не иметь возможности должным образом лечить пациентов.

Я сворачиваю за угол на главную площадь, направляясь к аптеке. Из ниоткуда чья-то рука обвивается вокруг моего плеча, почти душит меня.

— Läget?[8] — спрашивает Илай.

Я отталкиваю его от себя.