Битва самцов (СИ) - Узун Юлия

Не стану отвечать.

Что за трусость?!

Телефон замолчал в тот момент, когда я взяла его в руки. Если перезвонит, тогда отвечу, решила я и пошла «откисать» в ванной. Он не перезвонил. Я переоделась в пижаму, высушила волосы, потом посмотрела на часы. Они показывали почти полночь. Я не находила себе места, считая, что должна поговорить с ним. Этот парень сделал для меня невозможное, я не могла вот так его проигнорировать. Гипнотизировать его номер больше не было смысла, я нажала на «вызов» и затаила дыхание.

– Я думал, ты не хочешь со мной говорить, – сказал Забдиель сразу после слов приветствия.

– Нет, я… была занята весь день.

– Понятно.

Мы замолчали. О чём говорить-то? У меня сердце в горло отдавало, ещё чуть-чуть и раскашляюсь.

– Эрик сказал, что ты заплатила, – снова заговорил Забдиель. – Хочу вернуть.

– Ни в коем случае! Ты выручил меня и…этого, можно сказать, спас. Считай, что это моя благодарность.

– Элора, мне не нужны деньги. Если хочешь, то… можешь поужинать со мной. Я буду рад, а деньги не возьму.

У меня сразу же появилось чувство разочарования, на глаза слёзы навернулись. Он позвал меня на свидание. Ужин вдвоём явно не предвещал добрую крепкую дружбу. Уверена, что он мог бы перерасти в нечто большее. И я бы ни чуточки не была против, но… это невозможно.

– Боюсь, не получится встретиться.

– Почему? Э… прости, да, я понимаю, что…

– Я уезжаю.

После некоторого замешательства, неуверенно Забдиель спросил:

– На сколько?

– На долго. Может быть… Слушай, я буду приезжать в Орландо. Телефон у меня твой есть. Я даже адрес знаю, – произнесла с лёгким кокетством в голосе. – А деньги… если не хочешь брать, то порви чек. Но я…

– Береги себя, Элора. Ты можешь звонить, когда захочешь – хоть через год.

Кажется, он был расстроен. Свои чувства я и вовсе не могла описать словами. Хотелось плакать, а с другой стороны, всё швырять, разбить телефон, все стаканы в доме, убить корейца… Но тогда всё равно попаду в тюрьму. У меня был только один путь – под венец.

– Ты тоже береги себя, Забдиель, – ответила я, удивляясь, как голос не дрогнул.

После разговора с Забдиелем я села на кровать и долго сидела в одной неподвижной позе, думая о том, что произошло со мной за каких-то четыре несчастных дня. Кто до сих пор не верит в злой рок, то пора бы задуматься о его существовании. Судьба ни с кем и ни с чем не считается, это ни для кого не секрет. Я смотрела на потухший экран телефона, сокрушаясь из-за невозможности плюнуть на весь белый свет и строить отношения с Забдиелем. Но он – не моя судьба.

Выключила ночник и залезла под одеяло.

Вот и всё. Моя жизнь была отныне в золотой клетке.

~~~

Следующие несколько дней прошли как в тумане – я пыталась не думать о предстоящем отъезде в далёкую Корею, пыталась помириться с Корбином, но он упрямо твердил о том, что я его не люблю, раз так легко скрыла правду о своих отношениях с корейцем. Однажды вечером он мне много чего наговорил, уже и не вспомню всех подробностей.

А ещё приехал папа и как-то очень легко «спелся» с будущем зятем. «Зять» – ненавижу это слово! А также меня заочно тошнит от слова «муж».

Перед отъездом мама организовала семейный ужин, ей ведь запретили устраивать приём в нашу честь. Папа меня поддержал в этом вопросе, потому что разговаривал с Марком. Карьера Читтапона Ли должна остаться на первом месте. Поклонницы не будут рады жене певца, и это факт. Я даже Фаррен не позвала на ужин. О, упаси Боже ей узнать о том, что я выхожу за корейца замуж! Боюсь, последствия будут непоправимы, если она хоть как-то выдаст нас. Да, я струсила. Возможно, позови я её, не уехала бы из США. На самом деле я успела успокоиться и подготовить свой мозг к замужеству, посчитала, что лучше смириться с судьбой. Молодым и красивым не место в сырой тюрьме рядом с настоящими преступницами. Мне предстояла не такая страшная участь.

Однако в Корею мы не поехали. Читтапон привёз меня в родной город Чиангмай, чтобы познакомить меня с прекраснейшими людьми – его родителями. Я и не думала, что буду в восторге от них. Отец Читтапона Пимпорн Хонгсаван был отзывчивый и чрезвычайно доброй души человек, готовый сию секунду поделиться опытом и знаниями. Он рассказал мне о тайских традициях, но особенно мне пришёлся по вкусу рассказ о детстве Читтапона. Я и не знала, что у него китайские корни. Оказывается его мама Агун наполовину китаянка. Эта женщина мне тоже понравилась. Очень милая и улыбчивая. Английского она не знала, но Читтапон был рядом и переводил наш диалог, проявляя терпимость.

За день до отъезда в Бангкок, по просьбе матери Читтапона Агун, прямо в доме, где присутствовали только близкие друзья семьи и соседи, нам провели обряд обручения. Эта буддийская церемония прошла в ночь перед нашим отъездом. Днём мы посетили буддийский храм. Читтапон сказал, что мне не обязательно становиться буддистом, чтобы принять участие в церемонии и, фактически, многие европейские пары, вступающие в брак в Таиланде, выбирают буддийскую церемонию венчания. Проведение сего обряда само по себе не представляет легального брачного статуса. Для этого мы отправились в Бангкок, где нас официально расписали.

Без свидетелей.

Без гостей и празднования.

Без журналистов.

Кроме меня, Читтапона и официального представителя, который вручил нам свидетельство о браке, никого не было.

Кореец – на самом деле таец, но для меня он навсегда останется корейцем – купил мне стильное свадебное платье с юбкой до колен и без рукавов. Волосы я оставила распущенными. Читтапон где-то добыл искусственный тайский цветок и воткнул мне в волосы.

Сам жених облачился в кремовый костюм и, надо отметить, выглядел он очень даже ничего.

После регистрации брака Читтапон повёл меня в ресторан. Мы подъехали ко входу на арендованном «мерседесе» с водителем. Еда была на высшем уровне. Мы пили хорошее шампанское, ели обжигающие рот блюда настоящей тайской кухни.

Спустя час напряжение спало, и я даже смеялась над шутками Читтапона. Я была признательна ему за то, что он познакомил меня со своими родителями. В какой-то степени они помогли мне узнать их сына лучше. Прогулки с ним стали также полезными, ведь мы очень много разговаривали. Читтапон рассказал, как пробился в «звёзды» корейской эстрады, поведал немного о своей жизни. Я мало говорила о себе, потому что не была готова откровенничать и раскрывать парню свою душу. За две недели он стал мне не таким чужим. Да, я привыкла к его обществу.

Он больше не целовал меня. Не проявлял по отношению ко мне неуважения, напротив, старался подстроиться под моё настроение. Мой бурный нрав и гордый вид не отталкивали его, напротив, невольно подчиняли себе. Читтапон был невероятно терпелив, но меня пугало такое отношение.

Изменится ли он после свадьбы?

~~~

Читтапон открыл белую железную дверь и я вошла в шикарные апартаменты. И хотя за окном скользили последние лучи солнца, в доме было уже сумрачно. Огромная стеклянная стена отделяла нас от внешнего мира. Я уже была подвыпившей, голова кружилась, поэтому не стала близко подходить к стене и смотреть вниз. С детства боялась высоты, а в данный момент меня начало подташнивать.

– Это твоя квартира? – спросила у Читтапона, наблюдая за тем, как он медленно снимает пиджак.

– Моя. Но журналисты о ней ничего не знают. Так что, не волнуйся, вертолеты с камерами нам не грозят.

– И… много у тебя квартир?

Я пыталась заговорить ему зубы, потому что боялась его дальнейших действий. Мы женаты, а теперь ещё остались наедине в его квартире. Одному Богу известно, что у него на уме.

– Одна вилла находится в Сеуле, другая – в Китае, – ответил он, подавая мне бокал с шампанским. Не знаю, почему я не отказалась. – Ещё была квартира в Нью-Йорке, но я её продал, потому что платил налоги понапрасну.

– Очень жаль. Мне бы понравилось жить в Нью-Йорке больше, чем в Сеуле.