Ничего личного
До сих пор не могу объяснить себе, что привлекло меня в этой сдержанной девушке с самого первого дня нашей встречи? Она, безусловно, красива и изящно сложена, но этим точно не удивишь избалованный взгляд. В ней было что-то еще. Что-то другое… в жестах, в мимике – неуловимое, манящее, тонкое. Порой неловкие движения, порой робкий взгляд, когда девушка уверенно говорила, но старательно прятала свой трепет передо мной. И это каждый раз заставляло обращать на нее особое внимание.
Я понимал, что привлекаю свою подчиненную, так же как и большую часть женского коллектива, но она никогда не позволяла себе даже маленького намека, чтобы обличить свои эмоции или сдвинуть границу. Так же как и с моей стороны, несмотря на помешательство, не было снисхождений к ней. Я держал себя в крепкой узде и даже подумать не мог, что когда-то моей воли не хватит, и я пойду наперекор своим принципам.
Все сложилось в один момент. Напряженное совещание, на котором был рассмотрен отчет, обличающий все скрытые норы деятельности компании, окончательно поставило должность зама под вопрос. Я и так держал этого Левицкого до последнего, в первую очередь как главное звено, способное раскрыть мне карты на все подводные камни этого улья. И до последнего давил мысль, что в том числе и из-за нее. Ведь дела обстояли так, что Алина должна была уйти следом за Левицким.
Этот проныра, пользуясь положением, все провернул так, что девушка оказалась ввязана во все движения. Вышколил настолько, что Алина разбиралась в работе каждого отдела и выполняла многое из того, что не имела права выполнять! Стала одной из важных единиц в компании, и это оставаясь на должности помощницы.
Я не мог с точностью сказать – знала ли она о беспределе своего начальника или же была соучастницей всего этого? Но в тот день вопрос стал ребром. Слишком весомым был объем ущерба, который еще предстояло разгребать в будущем.
Левицкий сразу смирился со своей участью и даже не попытался увести мой настрой в другое русло. Закрылся в своем кабине и, устроившись в кресле своим грузным телом, скорее всего, сразу начал строчить заявление под бутылку коньяка. Алина же пошла по другому пути. Она не стала отступать и сама пришла ко мне. Именно тот момент и стал точкой невозврата.
Дело в том, что когда первой волной я сдвигал людей с основных должностей, чего только не наблюдал. И угрозы, и слезы, и рьяные доводы, но особенно выделялись сотрудницы, которые предлагали решить вопрос иным путем. Банальным и примитивным. Некоторые даже успевали частично обнажиться, прежде чем униженно спотыкались о стальную стену моего равнодушия.
Поэтому в случае с Алиной я был особенно заинтригован, ожидая ее действий. И она смогла меня ввести в заблуждение. Удерживая пальчиками свои листики, она сбивчиво приводила аргументы, но только не в свою защиту, а в первую очередь, в защиту своего корыстного начальника! Причем довольно убедительные – девушка ставила на его опыт и ловкость ведения дел. В тот момент я и засомневался, настолько ли она дорожит этим местом или же с ее стороны то исключительно алчный ход?!
Испытывая ее взглядом, на распутье противоречий я в какой-то момент понял, что хочу от нее иного аргумента. Чтобы она уже подвела решение вопроса к тому самому, банальному предложению! Внутри от одной только мысли разгорался такой пожар, что разум все больше поддавался этому запретному искушению. Но Алина все мялась, смущенно повторяла свои доводы и безуспешно пыталась что-то прочесть на моем бесстрастном лице. Тогда я сам подвел ее. Танком подтолкнул, чувствуя, как срывает крышу с каждой новой секундой.
Я велел ей закрыть дверь. Помню, как сначала Алина растерялась, но затем все же пошла и закрыла. Не знаю, поняла ли она мое намерение или же посчитала, что сейчас состоится какой-то разговор не для лишних ушей, но для меня это уже не имело значения...
Уверенно возвысившись над ней, я уловил сладкий аромат девичьей кожи, поймал растерянный взгляд и понял, что уже не остановлюсь! Зарывшись рукой в густые волосы, я повернул Алину к столу и, подхватив под бедра, посадил прямо на него, широко раздвинув стройные ножки. Меня точно безумие накрыло, когда я ощутил дрожь ее податливого тела от паники и желания. Я чувствовал ее так, как, должно быть, музыкант угадывает свою мелодию по нотам. Ее возбуждение, которое проявилось в запахе и отразилось в расширенных зрачках. Замешательство и сбившееся дыхание от моего прикосновения, с которым я и услышал ее робкое "да".
А дальше все произошло как в дурмане. В общем наваждении, из которого мы выбирались с разными мыслями. Тогда прочным ориентиром в моем неясном сознании держалась только одна мысль – это нужно нам обоим. Ничего личного, никаких скрытых мотивов, лишь трезвый взаимный расчет! И этой мыслью я еще долго обманывал свою бдительность, уводя ее от истинных чувств и эмоций, пока они сами не загнали меня в угол. Пока судьба не швырнула мне правду в лицо.
