Девочка по вызову - Джаннетт Энджелл
- Понимаешь, Джен, я управляю ситуацией, даже когда он считает, что я беспомощна. Я управляю им самим и всегда могу позвонить Персику. Не знаю почему, но Барри пользуется только ее агентством, и если она прекратит с ним работать, он останется ни с чем. Он прекрасно это понимает, и мне кажется, он также понимает, насколько это для него важно.
- Получается, играя в его игры, ты защищаешь других женщин от насилия? - мне по-прежнему трудно было представить все в таком ракурсе.
- Да. Почему бы нет? - Марго пожала плечами. - Кроме того, Джен, посмотри на это с другой стороны: у меня нет конкуренток, которые интересовались бы им как клиентом. Так что ты можешь называть это и альтруизмом, и обоснованной заинтересованностью. И то и другое - правда.
Мне очень понравилась теория Марго. Я много думала о ней. Все, что я до этого читала о проституции и обмене секса на деньги, объединялось основной мыслью о влиянии этого явления на порабощение женщины и попустительстве мужским фантазиям о доминировании и власти. Сидящая же передо мной красивая, умная женщина, спокойно потягивающая «манхэттен», только что объяснила мне, что, занимаясь своим делом, оберегает других женщин от насилия.
Мне нравилось думать о незнакомке, идущей вечером по Бикон-стрит. Свет уличных фонарей искрится от тонкой мороси, эхо ее шагов отражается от мостовой. Эта женщина могла не бояться за свою безопасность, потому что четырьмя этажами выше Марго приняла ярость врага на себя.
Глава четвертая
После происшествия на Бикон-стрит мне срочно требовался фитнесс-центр. Я пошла туда и занималась больше обычного, а потом долго стояла под душем, оттирая себя с таким рвением, что чуть не содрала кожу. После этого я час просидела в джакузи, вставая каждые десять минут, чтобы переустановить таймер. Если бы центр не закрывался, я бы провела там всю ночь.
Мне не помогало то, что к этому ощущению грязи и поруганности я готовилась заранее, еще только размышляя о том, стоит ли мне заниматься проституцией.
До сих пор мне удивительно везло. Можно сказать, я была баловнем судьбы. Персик как-то сказала об этом случае:
- Неудачный вызов.
Конечно. Нельзя же все время вытягивать выигрышную карту.
Чувства прошли. У меня было достаточно нейтрального и положительного опыта, чтобы уравновесить ощущение от встречи с Барри. К тому же никто не обязывал меня встречаться с ним снова. Постепенно, как это часто случается, я спрятала воспоминания о нем в дальние уголки сознания и сконцентрировалась на том, что было для меня самым важным. На деньгах.
Деньги были для меня очень важны, потому что, проработав в агентстве Персика всего несколько недель, я поняла, что передо мной забрезжил свет избавления из долговой ямы, в которой я оказалась. Разумеется, до полного спасения было еще далеко, даже в самых смелых предположениях, но теперь я понимала, что смогу выжить.
Я смогла вовремя оплатить аренду квартиры, что само по себе было немалым достижением. Я боролась с желанием написать уроду Питеру в Калифорнию, чтобы рассказать ему, что у меня все в порядке. Правда, хорошенько подумав, я отказалась от этой мысли.
В воскресенье, после первой недели работы на агентство, я сидела рядом со Скуззи, удовлетворенно мурлычущим у меня под боком, и выписывала чеки по счетам, которые уже не надеялась оплатить. К тому времени я уже успела потратить некоторую сумму денег на то, что сочла издержками новой профессии: универсальные костюмчики от «Нэкст» и «Экспресс» и кружевное белье от «Касик». Даже с этими незапланированными тратами я смогла начать оплату счетов. Скоро я смогу снова отвечать на телефонные звонки, не боясь нарваться на одного из кредиторов, и буду без паники подходить к почтовому ящику, не думая, от чего меня могут отключить на этот раз.
Сказать, что в этот день мне было хорошо, - значит совершенно недооценить мое состояние!
Финансовое благополучие стало отражаться на моем внешнем виде. Я стала увереннее и спокойнее. Эти изменения в мироощущении могли произойти как благодаря моей новой работе, так и потому, что я перестала прятаться от людей, избегая встреч со сборщиками платежей. Что бы то ни было, люди обратили внимание на перемены.
Декан факультета социологии, на котором я читала «Смерть: процесс и результат», была первым, кто решился это прокомментировать:
- Итак, у нас появился новый воздыхатель?
Я чуть не пролила кофе.
- Нет, Хана. Почему ты спрашиваешь?
Она выглядела удивленной.
- Ты великолепно выглядишь последнее время. Ты явно счастлива. Я даже слышала, как ты напевала в туалете. Вот я и подумала, что у тебя кто-то появился.
«Нет, Хана. Ты не угадала. У меня не просто «кто-то» появился, - у меня каждую ночь свидание с новым «кем-то». Это я говорю на тот случай, если тебе действительно интересно». Я живо подавила эти мысли и хитрую улыбку, которую они вызвали, заменив их истинно профессорским выражением лица.
- Я просто стала чаще посещать фитнесс-центр. Может, в этом все дело?
В этом семестре я еще читала факультативный курс под названием «Жизнь в психиатрической клинике», который исследовал постоянно меняющиеся способы обращения медицинских и психиатрических учреждений с больными людьми. Чем бы ни руководствовались изначально создатели этих лечебниц, за всю историю их существования заключенные там люди были обречены на непреходящую жестокость и произвол. В ходе занятий мы рассматривали историю так называемых «дворцов бедняков» - огромных, величественных государственных лечебниц, построенных в девятнадцатом веке для достижения благой цели, какой бы она ни была в то время.
На следующий день, после похода в магазин и салон красоты, я читала лекцию по «сумасшедшему дому», как называли этот курс сами студенты.
Меня одолевали смешанные чувства, и мне было необходимо разобраться с ними как можно скорее. Мы как раз проходили тему, которая всегда казалась для меня одной из самых сложных: использование клиник для умалишенных в качестве свалки для женщин, ставших ненужными обществу.
Мне ни разу не удавалось пройти эту тему с надлежащей отстраненностью и бесстрастностью, потому что она всегда вызывала у меня сильнейшее негодование. Никому не нужная старая дева, излишне говорливая жена, стареющая мать, - все они могли оказаться в тюрьме только потому, что какой-нибудь мужчина мог пожелать от них избавиться и найти сговорчивого доктора, согласного подписать бумагу, подтверждающую их безумие. Причем в дальнейшем жертва могла выйти на волю не по утверждению врача о ее умственном здоровье, а только с
