Падшие (ЛП) - Харт Калли

— Это, правда, — выплевывает он. — Чарли сказал, что она в опасности.

— Да. Как, черт возьми, она может быть в безопасности с такими злобными ублюдками, как он, преследующими ее?

Он трясет головой, дрожащими руками пытается расправить рубашку, испещренную алыми пятнами собственной крови.

— Никакой опасности от него нет. Он сказал, что она в опасности из-за тебя.

Это дает мне повод для паузы. Я мысленно ждал подходящего момента, чтобы закончить начатое: избить Сэма, пока он не потеряет сознание. Но это заявление заставляет меня отступить. Он не может быть чертовски серьезным. Это не может быть чертовски серьезно. Чарли думает, что Лейси в опасности из-за меня?

Я не пытаюсь дотронуться до Сэма. Он ох*ено жалок. Поворачиваюсь и ухожу, задаваясь вопросом, собирается ли он достать свой пистолет и выстрелить мне в спину. Я могу представить, каково это было бы с каждым шагом, который делаю от него — жжение металла, разрывающего мое тело. Начальный безболезненный шок, а затем неуклонно нарастающее давление, которое приводит к боли. Отупляющая, всепоглощающая боль, которая пытается завладеть твоим мозгом, так что ты не можешь думать, чувствовать, двигаться дальше. Боль не приходит.

— Отлично! Знаешь что, давай! Иди туда. Чарли сдерет с тебя шкуру живьем, *баный псих!

Я продолжаю идти. Перспектива того, что Чарли попытается это сделать ... ну, чертовски восхитительна. Он зашел слишком далеко, черт возьми. Я буду охотиться за этим ублюдком, достану из-под земли и насажу его голову на гр*баный кол, прежде чем снова успокоюсь.

Мой рот кривится в ухмылке, когда иду, потому что почти уверен, что собираюсь поджечь мир Чарли Холсана.

Чарли нет в кабинете. Его нет ни в его претенциозной библиотеке, ни где-либо еще на первом этаже. Я обыскиваю ухоженную территорию позади здания, а также домик у бассейна. Ничего. Ублюдок либо преследует меня, либо находится наверху. Если он преследует меня, я найду его. Если он наверху, это значит, что он, вероятно, с Герцогиней. Это может вызвать проблемы. Большие. Герцогиня, возможно, самая глупая из всех людей, которых я когда-либо встречал — она все еще, после стольких лет, думает, что Чарли дипломированный бухгалтер, — но в тоже время она милейший человек. Нет смысла причинять ей боль.

— Чарли!

Я кричу вверх лестницы, достаточно громко, чтобы мой голос достиг каждого угла дома.

— ЧАРЛИ! Тащи сюда свою гр*баную задницу.

Нет ответа. Ни единого звука.

За*бись.

Я поднимаюсь по лестнице, протягивая руку за спину, чтобы достать оружие, которое там находится: «Дезерт Игл». В последнее время он не был особо активен. Последним, кого он застрелил, был Фрэнки Монтерелло. Сегодня он застрелит Чарли Холсана, а потом … потом он никогда не выстрелит в другого человека.

Верх лестницы, коридор, две гостевые спальни, ванная комната, еще один кабинет — все эти комнаты пусты, когда я иду через дом. Вскоре остается только комната Чарли и та, что напротив. Та, в которой я спал столько лет, — моя старая комната. Сначала я проверю комнату Чарли.

Лампа на прикроватной тумбочке еще включена, хотя в окна льется дневной свет. Покрывало откинуто, скомканные простыни валяются посреди кровати, на тумбочке, поверх книги, стоит полстакана воды. Рядом с ним лежит упаковка лекарств. Я вхожу в комнату, проверяю за дверью, как гр*баный неудачник, чтобы убедиться, что Чарли не прячется там, готовый разбить мне голову одной из своих безумно дорогих, чертовски уродливых работ. Это не в стиле Чарли, но я не собираюсь рисковать.

Я подхожу к кровати и беру упаковку лекарств — Дегареликс . Дегареликс? Я чувствую, как хмурится мое лицо. Почему, черт возьми, Чарли, принимает Дегареликс? Я никогда раньше не слышал об этом препарате и понятия не имею, для чего он нужен. Он болен? Конечно…

Звук льющейся воды, смываемой в туалете, прорезает тяжелую тишину обычно шумного дома Чарли. В ванной комнате есть туалет. Черт, я должен был заметить, что дверь закрыта. Я держу «Дезерт Игл» в руке, он на предохранителе, заряжен и нацелен на дверь в мгновение ока. Журчит кран, кто-то моет руки, а затем поворачивается ручка на двери.

Кажется, дверь открывается целую вечность.

Бл*дь. Бл*дь, бл*дь, бл*дь. Давай, мудак. Тащи свою задницу сюда, чтобы я мог пристрелить тебя.

Мой палец уже наполовину нажимает на спусковой крючок, когда я понимаю, что человек, стоящий в дверном проеме, не Чарли. Это Герцогиня.

— Черт возьми, Софи. Я думал, что ты ... — я замолкаю.

Она плачет. Черная тушь стекает по ее лицу темными струйками, нос покраснел. Она прекрасна, и всегда была такой — думаю, я получил свой самый первый стояк из-за этой женщины — и опустошающая печаль на ее лице, кажется, только делает ее еще более красивой.

— Что случилось, Софи?

Она шмыгает носом и поднимает руку, чтобы смахнуть слезы. И тут я вижу нож. И кровь. И то, как дрожит ее тело. Спереди на ее шелковом белье, цвета слоновой кости, на животе красное пятно, одна из лямок упала с плеча, обнажив изгиб и выпуклость одной из груди.

— Ты не должен быть здесь, Зет, — шепчет она срывающимся голосом.

— Что случилось, Софи? Где Чарли?

Герцогиня смотрит на меня, лицо совершенно пустое. Ее глаза наполняются слезами, более темные, чем обычно, и наполнены отдаленной болью. Я не знаю, что мне делать. Очевидно, случилось что-то ужасное; она, должно быть, в шоке. Делаю шаг вперед, и ее лицо мгновенно преображается, превращаясь в маску горя и ужаса. Она начинает всхлипывать, закрывая лицо руками. Ее руки в крови. Зловеще острый нож, которым она размахивает, находится в опасной близости от ее лица.

—Эй, эй. Ну же. Давай

Делаю три шага к ней, ее ноги подкашиваются. Ловлю ее прежде, чем она падает на пол, держа под руки, как ребенка.

— Скажи мне, Софи. Расскажи мне, что случилось.

Она рыдает мне в грудь, ее кожа прилипает к моей рубашке с липкой, почти сухой кровью, которая испачкала все ее пальцы и ладони.

— Я знаю. Я знаю, знаю... — повторяет она снова и снова. — Я знаю!

Она отступает назад, замахивается рукой, удивляя меня. Она дает мне такую пощечину, что у меня звенит в ушах.

— Я знаю. Я знаю о нем все. И о тебе тоже!

Она пытается ударить меня снова, но хватаю ее за запястье. Может быть, я немного забегаю вперед. Но, похоже, Софи больше не думает, что Чарли бухгалтер. И она, очевидно, знает о моей роли в организации Чарли. Вот уже тридцать лет она рядом с Чарли. Тридцать лет, и она только сейчас узнала правду о нем.

— Чья это кровь? — спрашиваю я, тряся ее за плечи.

Она перестает сопротивляться, останавливается, чтобы посмотреть на меня, и мания покидает ее глаза. Ее заменяет определенная ясность.

— Твоя, — говорит она.

— Что?

— Она твоя. Твоя и моя, Зет. Мы... о, мы самые большие глупцы на этой земле.

Я в замешательстве смотрю вниз, пытаясь понять, о чем, черт возьми, она говорит. Волна ужаса пробегает по моему телу, когда я вижу, где нож — по рукоять в моем боку. Я не чувствую этого. Не чувствую, что он похоронен внутри меня. Ничего не чувствую.

— Софи…

— Прости меня, Зет, — шепчет она.

Она поднимает руку, чтобы погладить меня по щеке. Ее запястье искалечено, разодрано в клочья, истекая кровью с решительной силой, которая скоро приведет к ее смерти. Очень, очень скоро.

— Но некоторые несправедливости слишком серьезны, чтобы их прощать.

Ясность, которая мгновение назад была в ее глазах, исчезает, и все остальное, исчезает вместе с ней. Сила покидает ее конечности, тело безвольно падает в мои объятия. Я напрягаюсь, снова хватая ее, и волна боли пронзает меня — нож. Вид ножа, воткнутого мне в живот, до сих пор был не более чем визуальной иллюзией, но зубы предварительно нагретой стали начали кусаться, говоря мне, что лезвие реально и чертовски сильно настроено меня убить. Из всех людей... из всех гр*баных людей...