Вероника, я люблю тебя! (СИ) - Ус Евгения
Он хмуро кивает и останавливается, не доезжая до моего дома. Знаю, ему не нравится, что я попросила не останавливаться рядом с домом. Но я и правда не хочу ещё больших проблем, чем есть уже.
— Прошу не обижайся.
— Все нормально, — вздыхает он. — Я развернусь и подожду тебя в начале улицы.
Он наклоняется ко мне и целует в щёку.
— Если через полчаса тебя не будет, вызываю полицию.
Шутка?
— Очень смешно!
Я закатываю глаза и выхожу из машины. Иду к дому.
Перед дверью я прикрываю глаза, глубоко вдыхаю. Это надо же так волноваться о разговоре с мамой! Но я в себе уверена. Она не будет больше подавлять мою волю!
Я берусь за ручку двери и открываю её.
Глава 7
Мама сидит на диване в гостиной. Как всегда, выглядит великолепно. Она даже в обычных джинсах и рубашке выглядит, как настоящая леди. Волосы забраны вверх, поза напряженная. Она, конечно, ждала меня. Как же она удержалась от звонка, чтобы поторопить меня?
— Ты вовремя, — поджав губы, произносит мама. Осматривает меня с ног до головы.
— Выглядишь усталой.
В голосе ни капли сочувствия. Как всегда.
— Было много работы.
Я сажусь в кресло напротив нее.
— Может быть, сначала умоешься и вымоешь руки?
Она что, серьезно? Какое еще умывание? Я пришла для серьезного разговора, а она опять начинает говорить, что мне делать!
— Да, позже, — отвечаю спокойно.
— Ладно, — она опять поджимает губы. Все ей не нравится! Я сначала волновалась, но теперь абсолютно спокойна. Она не ранит меня. Я ей не позволю.
— В пятницу тебя видели соседи. Ты села в машину с какими-то парнями и уехала.
Значит, ей уже напели? Неудивительно.
— Да, и что? Я ездила на вечеринку с друзьями.
Я вижу, как она начинает злиться. Чего и следовало ожидать.
— Ты считаешь, что это нормально? Шататься где-то по ночам, черт знает с кем? -
Ее голос повышается.
— Я не шаталась, — отвечаю.
— А как это называется? Ты без моего ведома, уезжаешь с какими-то сомнительными людьми, шляешься с ними где-то, а потом, как ни в чем не бывало, возвращаешься домой. Еще и говоришь со мной непозволительным тоном. Это они тебя научили? Что с тобой стало, Ника? Ты ведешь себя совсем по-другому! Не так, как я учила тебя, не так, как я хочу, чтобы ты вела себя!
Она уже кричит на меня во всю мощь своих легких. Ее последние слова меня просто убивают. Я не могу больше это слушать!
— Ты издеваешься надо мной, что ли, мама?!
Я вскакиваю с кресла и хожу по гостиной. Не могу больше сидеть в этом чертовом кресле, будто мы ведем светскую беседу!
— Ты себя вообще слышишь? Я веду себя не так, как ТЫ хочешь? Да, я всю сознательную жизнь жила под твою указку! Ты мне и шага ступить не давала самостоятельно! Ты буквально подавляла мою волю своим бесконечным контролем. Неужели ты думала, что сможешь всегда управлять мной, словно я твой ручной зверек?!
От моего спокойствия не осталось и следа. Я ужасно зла. Как она могла сказать такое? Как будто я безвольное существо, которое надо направлять по жизни! Как же нужно не уважать своего ребенка, чтобы так говорить?
Мама тоже вскакивает с дивана. Глаза ее пылают, руки сжаты в кулаки. Ну, держись, Ника!
— Я с одиннадцати лет растила тебя одна! Я заботилась о тебе, Вероника! Тратила на тебя все деньги. И это твоя благодарность? Тупое своеволие? Глупый бунт! Ты, как какая-то девка, прыгаешь в машину к незнакомым людям, носишься где-то по вечерам, грубишь мне! — Она замолкает на секунду.
— И ты еще недовольна моим контролем! — Продолжает она. — Ты спасибо должна сказать, что я тебя контролирую. Ты же глупая дурочка, которая не знает жизни! Хочешь броситься в омут с головой?
Я не верю своим ушам. А она все кричит и кричит.
— Я хотела, чтобы ты выросла приличной девочкой, выучилась. Мы нашли бы тебе хорошую работу и отличного парня, за которого ты бы вышла замуж! А ты, за несколько дней растоптала все, что я тебе дала. Ты ужасная дочь!
— Остановись, — кричу я. Хочу заткнуть уши. Она уже распланировала всю мою жизнь, а я даже не знаю об этом! Мне так больно от ее слов, что я прижимаю руки к груди. Не такого разговора я ожидала. Я думала, что мы сможем нормально поговорить, но с ней это просто неосуществимо!
— Ты обижаешь меня, мама. Я ничего плохого не сделала. Все девушки моего возраста гуляют с друзьями, веселятся…
— Да, и путаются с парнями, а потом рожают детей в восемнадцать лет! Детей, которые никому не нужны!
— Но ты сама родила меня в восемнадцать!
Мама поджимает губы. После моих слов она злится еще сильней.
— Да. И не хочу, чтобы это случилось и с тобой!
Что она несет? Она ведь была счастлива с отцом!
— Так ты думаешь обо мне? Разве я давала повод? Я просто гуляла с друзьями, вот и все!
Она действительно думает, что говорит? Такие у нее мысли? Внезапно я ощущаю, что по моим щекам текут слезы. Такие горячие, такие жгучие. Я закрываю глаза на секунду. Я вновь слышу ее ненавистный голос.
— Ты еще хуже, чем я думала. Тебя видели с парнем в ту ночь, когда ты уехала. В машине у дома. Чем ты там с ним занималась, я даже думать не хочу.
— Ничем я с ним не занималась. Прекрати меня оскорблять!
— Я буду оскорблять тебя столько, сколько захочу!
Слезы высыхают на моих глазах. Это абсурд какой-то. Что-то нереальное. Не верю, что она говорит мне все это. Она же моя мама! Как можно обращаться так с собственным ребенком? Я совершенно не ожидала от нее таких слов.
— Ты ненавидишь меня из-за папы.
Я говорю это, потому что хочу причинить ей боль. Такую, какую она причинила мне. Она все-таки меня ранила.
— Что?
Я знаю, как сделать ей больно. Папа — вот ее больное место.
— Ты винишь меня в его смерти.
— Замолчи, Ника! Даже не думай упоминать о нем.
Мама сильно любила отца. Я знаю это. Любое напоминание о нем для нее, как нож в сердце.
— Не надо бить ниже пояса, Ника.
— Ты уже это сделала, мама.
Сжимаю кулаки до боли. Мама смотрит на меня бешено, но я не могу остановиться.
— Я любила его не меньше, чем ты. И скорблю о нем до сих пор. А ты всю жизнь винишь меня в его смерти. Ведь это меня он бросился спасать, когда утонул.
— Заткнись, — говорит она. Глаза мечут молнии.
— Или, быть может, ты винишь и себя? Ведь это ты не уследила за мной, и я упала в реку.
Жалею об этих словах. Знаю, как больно ей их слышать. Но ведь именно этого я хотела? Разве нет? Это, как удар хлыстом по ее спине. Она не выдерживает и кидается на меня. Подскакивает ко мне, словно дикая кошка к своей добыче. Замахивается рукой.
Еще секунда и она ударит меня. Если это произойдет, я уйду из дома. Я говорила ей об этом, когда она ударила меня в день моего восемнадцатилетия.
Я стою и даже не пытаюсь увернуться. До моей щеки остается только пара сантиметров, когда кто-то перехватывает ее руку.
Мгновение я стою, не двигаясь, потом поднимаю взгляд на человека, который не дал моей матери ударить меня. Марк. Почему же я не удивлена его появлению?
— Не стоит делать того, о чем потом пожалеете.
Голос Марка угрожающий. Мама смотрит на него удивленно, даже испугано. Но моя мама вряд ли кого-то боится. Просто она не ожидала, что кто-то заступится за меня.
— Это что еще за урод? — Она выдергивает свою руку из хватки Марка.
Его брови взлетают вверх.
— Обычно, меня считают симпатичным. Особенно женская половина человечества.
Ох, уж, эти его шуточки. Он не понимает, что играет с огнем. Хотя Марк не знает мою маму.
Его тон серьезен, а поза излучает спокойствие и уверенность. Он смотрит на меня.
— Ты плачешь, Ника, — говорит он мне.
Я даже не знала, что по моим щекам опять текут слезы. Он протягивает руки к моему лицу и пальцами вытирает слезы. Какие у него всегда теплые пальцы! И так приятно, когда он касается ими меня.
