Марк. Заберу ее себе (СИ) - Бонк Теона
Я тяжело просыпаюсь, мои чувства одурманены после сна. За окном светло, значит на дворе уже день. Я просыпалась всю ночь, вероятно, потому что была прикована наручниками к другому человеку. Либо из-за этого, либо потому что Марк прижимался ко мне.
Я никогда раньше ни с кем не спала. Это само по себе было совершенно новым. Но спать с Марком — это совсем другое. Казалось, он облегает мое тело, как перчатка. Его тепло просачивалось в меня до костей, обволакивало и, каким-то образом, заставляло чувствовать себя в безопасности. Его рука оставалась обвитой вокруг меня, а ладонь покоилась на моем животе. Всю ночь.
Ладно, это ложь.
Где-то под утро его рука начала дрейфовать и легла мне на грудь. Марк не делал ничего откровенно сексуального, но это было так естественно, и мне это понравилось. Каким-то образом то, что он спал вот так, рождает во мне новую волну нежных чувств, несмотря на всю сложность ситуации.
Марк все еще спит, у него тихий храп, который не должен быть сексуальным, но это так. Его дыхание ровное, и когда я переворачиваюсь на спину, он делает то же самое. Он даже умудряется все еще держать одну руку на моем животе. Такое ощущение, что наши тела находятся в гармонии друг с другом.
И все же я борюсь с желанием просто сдаться. Я хочу его, и он не скрывает, что хочет меня. У меня такое чувство, что я веду безнадежную битву. Это обязательно произойдет. Между нами слишком много химии, слишком много физического притяжения.
Я просто упрямлюсь. Сначала это было потому, что та девушка висела на нем. Затем, это было потому, что он на самом деле мог подумать, что я была с другим мужчиной. Это очень обидно. Теперь, однако, осложнение — это мой отец.
Не знаю, как его сдержать. Даже мама вряд ли смогла бы это сделать. Я думаю, что мой отец — единственный в своем роде. Он человек, которого никто не может приручить, но он порвет любого за свою семью.
Папе было бы трудно принять любого мужчину, которого я привела бы в дом. Но Марк, похитивший меня, делает совершенно невозможным когда-либо быть принятым как мой… Кто? О чем я вообще думаю? Марк — не тот тип мужчин, который хотел бы быть представленным родителям девушки как парень или тем более жених. Он похитил меня не из-за какой-то большой любви или отношений, которые он хочет со мной иметь.
Он похитил меня, потому что хотел оказаться у меня между ног, и он думал, что другой добрался туда раньше него, после того как он уже заложил основу. Мне нужно помнить об этом и не романтизировать эту ситуацию. Мне не нужно сентиментальничать и мечтать о мужчине, у которого на уме только секс. Неважно, насколько он привлекателен для меня.
И хотя я для него всего лишь развлечение, мне он по-настоящему понравился. Он может этого и не знать, но я-то знаю. Поэтому мне нужно попытаться выбраться отсюда. Искушение состоит в том, чтобы остаться здесь и хотя бы попробовать то, что я хочу, но это приведет к тому, что Марка убьют. Я не хочу, чтобы отец причинил ему боль. Возможно, есть шанс спасти его, если я заставлю отца выслушать меня, но это легче сказать, чем сделать. Мой отец сначала выстрелит, а потом, возможно, начнет задавать вопросы.
Мои родители говорили о том времени, когда маму похитили. Я вижу эмоции и шрамы того прошлого на лице отца каждый раз, когда он думает об этом. Я знаю, что папа не успокоится, пока не вернет меня. Поэтому я не могу здесь оставаться, как бы мне этого не хотелось.
Итак, приняв решение, я начинаю обдумывать свои варианты. Прошлой ночью мы спали в одежде. Признаюсь, я была удивлена, что Марк это допустил, и где-то в глубине души немного разочарована.
Смотрю на холодный металл на своем запястье. Моя первая задача — снять эту штуку. Вчера вечером я видела, как Марк положил ключ в карман джинсов. Я никогда не была хороша в карманных кражах, но опять же, я никогда не пыталась. А отчаяние может быть отличным мотиватором.
Поворачиваюсь и кладу одну ногу на него так, как будто обнимаю его. Позволяю своей свободной руке прижать его к себе. Марк что-то бормочет во сне, но не шевелится и не просыпается. Я даю ему несколько минут, чтобы успокоиться и убедиться, что он все еще спит. Хм, похоже, похищение кого-то действительно утомляет тебя. Кто ж знал? Эта мысль заставляет меня слегка улыбнуться.
Когда я убеждаюсь, что Марк все еще спит, позволяю своей руке медленно двигаться к его бедру. Все это время не отрываю взгляд от его лица, ища движение или звук, говорящий, что он только притворяется и играет со мной. Когда растешь со старшим братом, это учит тебя быть подозрительной. Я медленно опускаю палец в карман. Марк что-то бормочет себе под нос и я замираю, думая, что меня точно поймали. Я держу тело напряженным, готовясь к худшему. С трудом могу поверить в свою удачу, когда оказывается, что он снова засыпает.
Опускаю палец глубже в карман и хмурюсь, когда не нащупываю ключа. Я нажимаю еще немного, пока мои пальцы не упираются в шов его кармана.
— Я думаю, тебе нужно чуть больше двигать пальцами вправо, — говорит Марк сонным и греховно сексуальным голосом. Я игнорирую мурашки, которые он посылает вниз по моей спине. Вместо этого я сосредотачиваюсь на том факте, что сегодня мне не удастся освободиться.
И тогда я совершаю величайшую ошибку. Я смотрю на лицо Марка. Он сексуален все время, но сейчас с его расслабленным ото сна лицом, темными глазами, искрящимися смехом, и полуулыбкой он смертельно опасен для меня. Мгновенно чувствую, как мое тело реагирует на него. О черт!
6
МАРК
— То, что ты хочешь, не в моем кармане, — улыбаюсь я.
— У тебя в кармане нет ключа, — обвиняет София мягким голосом, ее глаза сверкают от удивления.
Я наклоняюсь, беру ее руку и двигаю к члену — моему твердому, ноющему члену, который упирается в молнию джинсов, требуя освобождения. Кладу свою руку поверх ее, сжимая крепко мой ствол, удовольствие пронзает меня насквозь.
— Тебе не нужен ключ, София, — выдыхаю напряженно.
— Нужен! — она упорно настаивает, но когда я убираю руку, ее ладонь остается на месте, все еще сжимая мой член. Внутри я ликую.
— Поцелуй меня, девочка.
— Что, если я не хочу? — она фокусируется на моих губах, в ее глазах голод.
— Мы оба знаем, что хочешь.
— Если я тебя поцелую, это ничего не будет значить, — она опускается ниже, а я приподнимаюсь ей навстречу.
— Это может значить все, — мои губы совсем близко к ее. — Ну так что?
— Заткнись и поцелуй уже меня, — рычит она.
И это рычание обхватывает мой член еще крепче, чем сейчас ее рука. Я целую ее жестко, проглатывая ее рычание и заявляя на нее свои права.
Наш поцелуй — это сцепление языков, сосание губ, борьба за господство. Это война, а не поцелуй, и я намерен победить. София подчиняется мне, тая в моих объятиях, ее пальцы заняты расстегиванием моих джинсов.
— Не начинай то, что не хочешь заканчивать, София, — отрываюсь от ее губ, просто чтобы поцеловать ее в шею и позволить своим зубам царапать ее нежную кожу.
— Я бы уже закончила, если бы ты перестал болтать, — возражает она, откидывая голову назад, чтобы подбодрить меня продолжать пробовать ее сладкую кожу.
Каким-то образом этой маленькой шалунье удалось освободить мой член. Ее рука снова обхватывает его, гладит и крепко сжимает. Это так приятно, что я мог бы кончить только от этого. Затем она делает движение, чтобы перевернуть нас, и оказывается лежащей на мне. Я рычу, двигая наши соединенные руки, потому что они оказываются в ловушке между нами.
— Сними наручники, Марк!
— Прекрати болтать и переходи к траху, — бормочу я ей в плечо, прикусывая кожу и отмечая ее. Она отстраняется и смотрит на меня ошеломленно. — Да. И мне нужно, чтобы ты была голой.
