Голубоглазый дьявол (ЛП) - Клейпас Лиза
Это был не тот случай, когда надо попытаться сесть и поговорить с кем-то по душам о своих чувствах. Это срабатывало лишь, когда твои чувства что-то значили. Ник же, даже когда казалось, что он слушает, на самом деле всего лишь запоминал то, что можно было использовать против меня позднее. Чужая боль, эмоциональная или физическая, его ни коим образом не интересовала. Но я думала, что он любит меня. Неужели он так сильно изменился с тех пор, как мы поженились, или я совершила фатальную ошибку?
Выключив душ, я обернула полотенце вокруг своего истерзанного тела и подошла к зеркалу. Рукой я протерла кружок на покрытом паром зеркале. Лицо мое распухло, один глаз заплыл.
Дверь ванной затряслась. – Ты сидишь там уже слишком долго. Выходи и поешь.
- Я не голодна.
- Открой чертову дверь и кончай дуться.
Я открыла замок, распахнула дверь и встала лицом к лицу с ним, этим обозленным мужчиной, который, казалось, готов разорвать меня на куски. Я боялась его, но еще сильнее было чувство моего абсолютного поражения. Я так старалась играть по его правилам, но он постоянно менял их.
- Я не собираюсь извиняться на этот раз, - сказал он. – Ты напросилась. Тебе ведь хорошо известно, что со мной нельзя так разговаривать.
- Если бы у нас были дети, - сказала я ему, - ты бы их тоже бил.
Его лицо покраснело от неприкрытой ярости. – Заткнись.
- Бил бы, - настаивала я. – Ты бы избивал их всякий раз, как они сделают что-нибудь, что тебе не нравится. Это – одна из причин, по которым я не хочу от тебя ребенка.
Отсутствие какой-либо реакции от Ника испугало меня. Стало так тихо, что шум падающих в душе капель заставил меня передернуться. Он не моргая уставился на меня, его каре-зеленые глаза были пустыми и блестящими словно пуговицы. Кап. Кап. Кап. Все мое голое тело покрылось гусиной кожей, полотенце на мне стало мокрым и холодным.
- Где они? – резко спросил он и протиснулся мимо меня в ванную. Он начал рыться в ящиках комода, разбрасывая пудреницы, заколки, щетки - все это с грохотом падало на пол.
- Где что? – спросила я, сердце мое пустилось вскачь, оно так бешено стучало, что у меня заныли ребра. Я крайне поразилась тому, как спокойно звучал мой голос, когда ужас разъедал меня изнутри точно кислота. – Понятия не имею, о чем ты говоришь.
Он смахнул на пол пустой стакан для воды, разбив его вдребезги. И продолжил опустошать ящики словно ненормальный. – Ты прекрасно знаешь, о чем я спрашиваю.
Если он найдет противозачаточные таблетки, он убьет меня. Странное, тошнотворное смирение охватило меня, несмотря на страх, и мой пульс успокоился. Я почувствовала головокружение и холод. –Пойду оденусь, - сказала я, все еще спокойная, даже хотя он продолжал ломать, рвать, швырять, крушить, жидкости и порошки выливались и высыпались, смешиваясь небольшими светлыми лужицами.
Я подошла к своему шкафу, достала джинсы, трусики и футболку, хотя было уже поздно, и мне следовало надеть пижаму. Полагаю, подсознательно я уже поняла, что этой ночью спать мне не придется. Как только я закончила одеваться, Ник ворвался в спальню, оттолкнув меня в сторону. Он вытаскивал ящики и вытряхивал из них все, сваливая мою одежду в кучу.
- Ник, прекрати.
- Скажи мне, где они!
- Если ты ищешь повод ударить меня еще раз, - сказала я, - валяй, действуй. – Голос мой не звучал вызывающе. Я даже бояться перестала. Я устала, такую усталость испытываешь, когда твои мысли и чувства полностью иссякли.
Но Ник был преисполнен решимости найти доказательство того, что я предала его, и наказать меня, пока я не научусь постоянно бояться. Закончив с моими ящиками, он отправился в чулан и начал раскидывать мои туфли и распахивать сумочки. Я не пыталась убежать или спрятаться. Я просто стояла на месте, оцепенев от плохого предчувствия, и ждала казни.
Он вышел из чулана с таблетками в руке, на лице его было какое-то ужасное выражение. Я смутно осознавала, что он владеет собой не больше чем я. Внутри него проснулся монстр, которого нужно было накормить, и он не остановится, пока не насытится.
Меня схватили и с силой ударили об стену, голова моя наполнилась белым шумом, когда я стукнулась затылком о твердую поверхность. Ник ударил меня сильнее, чем когда-либо до сих пор, на этот раз рука его сжалась в кулак, и я почувствовала, как щелкнула моя челюсть. Я расслышала лишь несколько слов, что-то о таблетках, и о том, что я получу столько чертовых таблеток, сколько захочу, и он высыпал их из упаковки и стал запихивать мне в рот, и попытался зажать его, когда я принялась плеваться и кашлять. Он ударил меня в живот, и я согнулась пополам, а он поволок меня через всю квартиру к входной двери.
Я полетела на землю, тяжело приземлившись на край ступенек. Острая боль пронзила меня, когда его нога ткнула меня в ребра. – Посиди здесь до утра, - прорычал он. – Подумай о том, что ты сделала.
Дверь захлопнулась.
Я лежала на тротуаре, от нагретого солнцем асфальта поднимался пар как от горячей тарелки, хотя уже стемнело. В октябре в Техасе было жарко как в разгар лета. Громко стрекотали цикады, их пение наполняло воздух. Спустя много времени, я села, сплюнула кровь, наполнившую рот, и попыталась оценить повреждения. У меня болели живот и ребра, и между ног, и затылок. Мой рот кровоточил, и ужасная боль обжигала челюсть.
Больше всего я боялась, что Ник может открыть дверь и втащить меня обратно.
Пытаясь привести мысли в порядок, не обращая внимания на пульсирующую боль в голове, я обдумала свое положение. Ни сумки. Ни денег. Ни водительского удостоверения. Ни сотового. Ни ключей от машины. Ни даже обуви. Я посмотрела на свои босые ноги, и это заставило меня рассмеяться, хоть мой распухший рот отозвался болью. Черт, это совсем плохо. Мне пришло в голову, что я, в самом деле, могу просидеть на улице всю ночь, как кошка, которую Ник вышвырнул. Наступит утро, он впустит меня, и я приползу назад, наказанная и разбитая.
Мне хотелось свернуться калачиком и зарыдать. Но я вдруг поняла, что пошатываясь встаю на ноги, пытаясь не потерять равновесия.
Пошел к черту, подумала я, взглянув на закрытую дверь. Я все еще могла идти.
Если к кому я и могла пойти в этот момент, это был мой лучший друг Тодд. Я нуждалась в его понимании и утешении.
Но в данных обстоятельствах, был только один человек, который мог действительно мне помочь. Гейдж. Все от МакАллена до Эль Пасо либо были ему обязаны, либо хотели оказать ему услугу. Он мог решить проблему быстро, эффективно, без всякой шумихи. И никому на целом свете я не доверяла больше чем ему.
Я побрела к бакалейному магазину, что находился в четверти мили отсюда, босиком. Темнота сгущалась, полная оранжевая луна поднималась в небе. Она качалась у меня перед глазами, словно декорация для спектакля в средней школе, висевшая на крюках. Полнолуние. Я чувствовала себя неловко и пугалась всякий раз, как на меня падал свет фар проезжавших мимо автомобилей. Но вскоре боль, накапливавшаяся во мне, выросла до такой степени, что я перестала испытывать неловкость. Мне пришлось сконцентрироваться на том, чтобы переставлять ноги. Я боялась, что могу потерять сознание. Я низко опустила голову, мне не хотелось, чтобы кто-нибудь затормозил. Никаких вопросов, никаких незнакомцев, никакой полиции. Они могут отвезти меня обратно к мужу. Ник стал таким могущественным в моем представлении, что я думала, он всему найдет объяснение, приведет меня обратно в квартиру и просто убьет.
Сильнее всего у меня болела челюсть. Я попыталась сжать зубы, чтобы понять, сломана она или вывихнута, но даже легчайшее движение моего рта было мучительным. К тому времени как я добралась до магазина, я всерьез обдумывала предложить свое обручальное кольцо в обмен на немного Тайленола. Но я никак не могла зайти в залитый ярким светом магазин, когда туда-сюда ходит столько людей. Я знала, как выгляжу, какое внимание это привлечет, а это было последнее, чего мне хотелось.
