Михаил Ельцин - Стратагемы. Искусство побеждать любовью и сексом.
«Эка ценность! — хохотнул Том. — Я тебе другое скажу: Если человек меняет обстановку, ищет перемен, ищет чего-то нового, то он и сам обновляется, понимаешь? А обновляться — значит омолаживаться!»
«Философия всё это! — буркнул старик. — Что-то я молодых стариков не видел».
«А ты ничего и не видел за свои сорок лет! — ответил Том. — Так я вот что тебе скажу на прощанье. Я видел в горах Тянь-Шаня стариков, у которых не было ни одной морщинки.
Однажды в Кум-Тор, где мы стояли с экспедицией, забрёл китайский монах. Ему было 107 лет. Но по лицу ему можно было дать не больше 60-ти. Это у него я узнал, что перемена и обновление обстановки обновляет и омолаживает самого человека».
Сосед оживился. Отхлёбывая свежий чай, спросил:
«А ещё что интересного рассказывал тот монах?»
«Интересное — только в цирке. Для интереса я не щёлкаю клювом», ответил Том, собирая рюкзак.
«Я интересуюсь не для развлечения!» — обиделся старик.
«Да, ладно! — примирительно сказал Том, — я не хотел тебя обидеть. Сам обиделся. А монах, что монах? Мне запомнились его слова насчёт Будды, который нигде не задерживался дольше пяти дней. Чтобы не привыкать, чтобы не возникала привязанность».
«А что — это плохо?»
«Ну, это, смотря у кого какая философия, — ответил Том. — Вон, марксистко-ленинская философия, по которой ты жил была нормой жизни так ведь?»
«Так!» — сказал сосед, не зная, к чему же клонит его оппонент.
«Ну вот, а на востоке нормой жизни является философия буддизма. Или ты не уважаешь нормы жизни соседней цивилизации?»
«Но мы же не на востоке живём, а в России» — парировал коммунист.
«Мы говорим не о том, где мы живём. Мы говорим, что есть, кроме материализма, и другие нормы жизни, которые нельзя исключать. А ты, живя только в своей норе 40 лет, исключил из своего ума все остальное. Твой ум стал постоянным, неизменным — неспособным к омоложению. Понятно?»
«Ничего мне не понятно — ответил старик. — Слова вроде бы все русские, а не понимаю».
«Если твой ум отделён от остального мира, то он быстро разлагается, — терпеливо объяснял Том. — Любое яйцо, отделенное от наседки, загнивает и разлагается. Разложение — это смерть. Вот ты и приблизил к себе смерть раньше времени со своей философией, понятно?»
«Ну, с яйцом это ты здорово объяснил, понятно — согласился сосед. — А что, разве уже поздно мне поменять философию? Неохота умирать то раньше всех!».
«Никогда не поздно всё изменить — ответил Том. — Даже если перед смертью ты раскаешься, увидев все свои убеждения ошибочными, то ты уже без ошибок предстанешь перед Всевышним судьёй. А если без ошибок — значит и судить не за что, представляешь?»
«Зря ты уезжаешь, — грустно сказал сосед. — Я бы тебе семинар в домах отдыха организовал. Наставлял бы людей на путь истинный, как меня старого дурака!».
«Вот ты и организуй его себе сам, — сказал Том, подавая ему с полки томик Кришнамурти. — Только сначала сам разберись. Мудрый был автор, — верь ему!»
«Спасибо! — сказал сосед, принимая книгу. — Ну, не буду тебя задерживать. Будь здоров, земляк!»
Они попрощались. Том вскинул на плечо рюкзак и, закрыв дверь на замок, направился к электричке.
От «Чародейки», где он жил, до станции было около трёх километров. Просёлочная дорога петляла между дачами, огородами, лесом и на неё было мало прохожих.
Лишь на третьем повороте Том увидел старуху, которая сидела на нагретом солнцем придорожном камне и ковырялась в своей поношенной сумке.
«Молодой человек! — обратилась она к нему. — Подай, сколько можешь, на пропитание?» — и она протянула к нему руку.
Том остановился, пошарил в карманах и достал 5 рублей.
«Хватит на первое время?» — спросил он.
«Да, спасибо милый!» — старуха схватила его руку с деньгами и пыталась её поцеловать. Путник отдал деньги, уклонившись от губ старухи, и пошел дальше.
Вдруг звонкий смех сзади заставил его оглянуться.
На камне, вместо старухи, сидела молодая девушка и скалила зубы.
«Со мной ведь так уже было!» — вспомнил Том загадочную встречу в горах.
«Что было — то и будет! — улыбаясь, сказала девушка. — Истории всегда повторяются, только в новой ситуации. Можно с тобой — нам ведь по Пути?» — попросила она.
Том стоял на месте, давая понять, что он ждёт её.
С этого момента у него сразу же включилось «rig pa» — ощущение Присутствия Высших сил, которое заставило его перестроить всю психику.
Когда он просыпался, то его здравый рассудок еще не понимал, что есть разные состояния психики, которые практикуются в восточных цивилизациях. Теоретически он знал, что окружающий материю Разум представляет собой пирамиду многоуровневых сфер сознания, в которой существуют и боги и преты.
«Правильно думаешь!» — с улыбкой сказала девушка, беря его под руку.
«Ты тоже оттуда?» — спросил путник, разглядывая её лицо и пытаясь найти в ней черты Иды.
«Не следует привыкать к одному образу, — сказала девушка. Давай познакомимся, — меня зовут Даки. А ты, я вижу, Том. Но, мы дадим тебе новое имя, — предложила Даки, и, подумав, сказала, — Пусть твоё новое имя будет созвучным со старым: был Том — стал А-том».
Путник рассмеялся.
«Атом — это мельчайшая частица материи. Какой же я атом?»
«Атом — частица Космоса, — возразила Даки. — А Космос, как ты знаешь, бывает не только астрономический. Гораздо шире его — Космос сознания, о котором ты только думал. Ты и есть частица этого Космоса — Атом. Этот Космос образуется благодаря глубокому сосредоточению ума, или дхьянам, как это называется на Востоке. И все его уровни имеют человеческую природу».
«Вот это новость! — удивился сопровождающий. — Хотел бы я видеть, как эти космические уровни выглядят!»
«Смотри! Только не споткнись! Я ставлю у тебя перед глазами экран»:
Окружающие Сферы СознанияА Том, действительно чуть не споткнулся. Он не ожидал такой быстрой реакции с её стороны.
Даки удержала его и вела по дороге, как слепого, пока пойманный рассматривал показанную ему картину Окружающих Сфер Сознания.
Потом легким мановением руки она сняла застилающий его глаза проекционный экран.
«Что скажешь, а Том?» — спросила девушка.
«Не хочу я быть Атомом, вот что! Это не имя, а прозвище!» — ответил он.
«Ну, не хочешь быть А-том, будь Астом!».
«И то лучше, — подумал он. — Да, зови меня хоть горшком, только в печь не ставь! — А вслух сказал: — Значит, это всё — есть состояния психики!»
