Иванова, на пересдачу! (СИ) - Новикова Татьяна О.
— А вам? — изобразила я приличного официанта, обращаясь к Стасу.
— Американо. Без сахара, — грубо отозвался тот.
Я пожала плечами и двинулась озвучивать заказ на кухню. Где-то вдалеке скандальная клиентка орала, что в заказанном кофе опять слишком много сливок, а сахар какой-то несладкий. Но её голос доносился до меня сквозь плотный слой ваты.
Почему-то ноги подкашивались.
Почему? Сама же согласилась на отношения без обязательств. Вот их последствия. У Измайлова есть девушка.
Интересно, почему она ревет? Ей сообщили, что в гареме появилась новая наложница? Может, самое время представиться и публично объявить, что к сексу втроем я не готова?
Следующий час я краем глаза поглядывала за парочкой. Девица то успокаивалась, то опять заливалась слезами и мочалила салфетку за салфеткой. Стас был предельно спокоен. Он даже к кофе не притронулся. На меня, разумеется, не глядел. Сдалась я ему, когда тут такая плачущая красота есть.
А потом они доели и попросили счет. Измайлов расплатился самостоятельно. Чиркнул что-то на салфетке, пока его возлюбленная умывалась в туалете, и подозвал меня.
— Ты здесь работаешь?
— Нет, просто люблю приходить в рестораны и изображать официантку. Фетиш у меня такой, — огрызнулась я.
Он хмыкнул, но ничего не ответил.
— Я готова, идем, — всхлипнула появившаяся из неоткуда девица и схватила Измайлова под локоток. Тот закусил губу.
— До свидания, спасибо за обслуживание.
— Заходите к нам ещё, — ответила я, расплываясь в такой счастливой улыбке, словно сошла с ума и сейчас расстреляю половину заведения.
Ну а в книжке для расчета лежала дополнительная тысяча рублей чаевых и записка: «Созвонимся позже». Я ощутила себя не просто девочкой по вызову, но ещё и имеющей конкретную цену.
Энтузиазма это не прибавило.
— Сколько чаевых оставила эта парочка? — Виктория вынырнула из коморки и потянула загребущие лапы к счетнице.
— Нисколько, — дернула я плечом.
Вот ещё, делиться с ней своей тысячей. Я её, между прочим, отработала натурой. В прямом смысле слова.
— Мне показалось, мужчина доставал лишнюю тысячу, — её ноздри раздувались от любопытства.
— Ну, пересчитайте.
Я вручила Виктории счетницу, откуда вытащила чаевые сразу же, как только увидела их. Наш любимый администратор не впервые пытался поделить прибыль по-братски, то есть отхватить себе больший кусок.
— Девушки, дайте жалобную книгу!!! — донесся до нас окрик скандалистки, которая не только не доела за час, но даже не притронулась к ужасному кофе.
— Иди разбирайся, — пихнула меня Виктория. — Твоя клиентка недовольна.
— Эта клиентка ежедневно недовольна. Зачем только ходит туда, где постоянно готовят невкусный кофе? Зачем она каждый раз заказывает кофе со сливками, если не любит сливки? Что сегодня не так, Марь Васильевна?
Последняя фраза предназначалась скандалистке.
— Мне опять подали излишне молочный кофе, — поджала та сморщенные губы. — В составе значится треть молока, но мои вкусовые рецепторы не обмануть! Здесь как минимум половина!
— Попробуйте как-нибудь заказать кофе без молока и будет вам счастье, — хмыкнула я шепотом, но жалобную книгу вручила.
Кроме классических записей от Марьи Васильевны («кофе сделан не по рецепту!») и таких же классических ответов от Виктории («кофе готовится исключительно по рецепту»), в ней всё равно ничего не было.
Короче говоря, дальше смена шла своим чередом.
А на тысячу рублей я заказала нам с Иришкой гигантскую пиццу. Легкие деньги должны так же легко тратиться.
— Не знаю, кто твой благодетель, но спасибо ему за столь щедрый презент, — говорила Шевченко, уплетая пиццу прямо в постельке. — Обожаю людей, кто дает тебе чаевые. Пусть чаще заходят!
Лучше тебе и не знать.
Мне опять стало чертовски жалко саму себя.
* * *Стас написал сам. Тем же вечером, когда я почти улеглась в кровать, телефон высветился новым сообщением.
Мне показалось, ты была расстроена сегодня?
Вот это чутье! Как он смог уловить расстройство, когда то было намалевано на моем лице жирными красками?
Показалось. Кстати, спасибо за щедрые чаевые
Никакого ответа. Минуту. Две. Пять и даже полчаса. Я начала засыпать, когда телефон завибрировал вновь.
Приезжай ко мне.
Не вопрос, а утверждение. Даже точку в конце поставил, что делает сообщение особенно серьезным. Я даже не нашлась, что ответить такого едкого, когда вдогонку прилетело:
Я заеду за тобой, если хочешь
Представила, как прыгаю в джип Стаса на виду у всей общаги. Смотрите, челядь, кто спит с преподавателем!
Да что с ним не так? Как он вообще представляет себе такое?
Ладно, а если отбросить этот вопрос. В целом. Поехать или отказаться? Должно же у меня быть хоть какое-то чувство собственного достоинства. Нельзя же всегда идти на поводу у мужчины, пусть и желанного.
Но следующее сообщение заставило меня подняться с кровати и поспешно влезть в толстовку, путаясь в рукавах. Уж больно болезненно оно звучало.
Даша, приезжай, пожалуйста. Я внезапно осознал, что у меня вообще нет людей, с которыми можно поговорить. Можем просто пообщаться. Я не прошу большего
Называй адрес.
Ерунда, конечно, какая-то. Зачем он зовет к себе студентку? Чтобы поболтать за жизнь? Ему не с кем потрепаться?
Но когда я приехала по нужному адресу, то поняла причину внезапного сообщения.
Стас был вдрызг пьян. Уж не знаю, как он планировал забирать меня из общежития, потому что еле держался на ногах и глуповато улыбался, пока я снимала толстовку и расшнуровывала кеды.
— Приехала, — резюмировал с радостью.
— Угу, по первому зову, — отозвалась я, костеря саму себя за слабоволие.
Мы прошли в кухню, и я подозрительно осмотрелась
Хм, квартира не похожа на холостяцкую. Шторки с оборочками, прихватки развешены на крючках, над кухонным уголком висит пасторальный пейзаж, нарисованный по номерам.
Жилище холостяка выдавала только гора посуды в раковине, причем гору клонило вбок, и в любую секунду она могла просто перевернуться. Я со вздохом взяла губку и моющее средство.
— Да ты садись… не надо убираться… — Стас рассеянно схватил со стола початую бутылку коньяка, будто собираясь предложить мне её целиком.
— Что у тебя случилось?
Он развел руками, словно забыв, зачем позвал меня к себе посреди ночи. Мой преподаватель, который совсем недавно казался недоступным и суровым, сейчас походил на мальчишку. Растерянного, не понимающего, что происходит.
— Говорите, Станислав Тимофеевич. Ваш личный психолог прибыл.
— Не нужно было звать тебя, — внезапно включил он заднюю.
— Не нужно было, — согласилась я, всё сильнее мечтая метнуть в него грязную кастрюлю. — Но ты позвал, и я приехала.
— Спасибо.
Опять замолчал. Меня, конечно, не воодушевляла перспектива всю ночь промолчать наедине с сомнительным профессором, перемывая его тарелки, но в этом было какое-то очарование.
Мы впервые остались наедине и не занялись ничем сомнительным. Похвально, конечно, но что-то меня смущает.
Ах да, наверное, тот факт, что меня позвали незнамо куда ради того, чтобы ничего не говорить.
— Стас, колись, а то уеду.
— Я… сложный.
Он осторожно обнял меня сзади. Без какого-либо подтекста, просто стараясь прижаться щекой к спине. Греясь. Вдыхая аромат моих волос (хорошо, что я оставила дурную привычку мыть голову дегтярным мылом).
Очень подозрительно.
— Ты уже говорил это. Так что в тебе такого сложного?
— Да много всего. Например, у меня есть беременная невеста.
Я отпрянула от него в прыжке. Тарелка все-таки выскользнула из пальцев и шмякнулась на пол, разбившись на десяток осколков. По кухне полетели мыльные брызги. Измайлов взирал на всё это без единой эмоции на скуластом лице.
