Несчастья запасной невесты (ЛП) - Блэк Шайла
Так что, после дюжины лет разочарований и лишений, снисходительность, с которой Карсон скользит по моему языку – настоящий подарок.
– Хочешь, чтобы я открыл бутылку вина?
Сонными глазами я смотрю на часы.
– Уже почти три часа утра. Ты не устал?
Он сует часть стейка себе в рот, а затем накалывает на вилку картошку. Карсон разворачивает другое накрытое блюдо, и запах макарон с сыром и лобстером почти заставляет меня упасть в обморок.
– Немного. Но между тобой и нашей удивительной едой у меня открылось второе дыхание. У тебя только полночь, девушка с западного побережья. Какое у тебя оправдание?
Я смеюсь.
– Обычно я ложусь в постель к десяти, чтобы подготовиться к ранним утренним прослушиваниям. Ты не давал мне спать намного дольше.
Карсон поднимает простыню со своих колен, затем отбрасывает ее в сторону. Его член – такой же большой, – стоит высоко.
– Ты тоже не даешь мне уснуть.
Я не могу поверить, что он снова твердый... И я не могу сказать, что мне это не нравится.
– Ты всегда такой ненасытный? – я едва закончила вопрос, прежде чем он порадовал мои вкусовые рецепторы сливочным вкусом макарон. Я кусаю лобстера и постанываю.
– Нет. Это все ты, – торжественно говорит он.
– Это невероятно...
Он выгибает золотистую бровь на меня.
– Моя выносливость?
– Это тоже. Но я имела в виду оргазмы с едой на вынос.
Когда я смеюсь, он делает то же самое.
– Ну, у меня есть намного больше – все, что ты захочешь.
Затем он начинает дергать простыню, прикрывающую мою голую грудь, обнажая мои соски и лоно, слегка розоватые от оргазмов и трения щетины.
– Я буду иметь это в виду, – обещаю я, затаив дыхание.
Карсон на мгновение откладывает еду, затем наклоняется, чтобы поцеловать мои губы, мою шею, мое плечо, грудь... Мои глаза закрываются на мгновение. Я знаю, куда это ведет. Мы до сих пор не съели больше нескольких кусочков еды. Мы еще не забрали мой чемодан из машины.
Я кладу руку между моей грудью и его ртом, прежде чем он сможет всосать мой сосок и заставить меня сойти с ума.
– Ты обещал накормить меня, прежде чем снова повалить меня на кровать. А мы не обсуждали душ?
Карсон хмурится и отступает.
– Да. Извини. Я теряю голову. Я должен быть на встрече через пять часов. А сейчас мне просто все равно.
– Ты должен сосредоточиться. Ты многое сделал, чтобы спасти «Свит Дарлин», – подчеркиваю я. – Но ты меня удивляешь. Ты не так одержим этим, как я думала, когда мы впервые говорили.
– Что ты имеешь в виду? Я амбициозный.
Да, он такой. Если бы Карсон не был таким, он никогда бы не взял на себя управление «Свит Дарлин» и не оказался бы помолвлен с Кендрой Шоу.
– Но ты не тот трудоголик, который забывает, что в комнате есть еще один человек. Ты не из тех, кто игнорирует окружающих тебя людей.
На это наблюдение он хмурится.
– Ты встречалась с кем-то вроде этого? Если это так, то он полный мудак.
Странным образом, это мило с его стороны. Обычно я бы не стала рассказывать о своем прошлом боссу или на свидании. Но Карсон другой.
– Нет. Я говорю о моих родителях. Мой папа был репортером для филиала ABC в Лос-Анджелесе. Моя мама была художником по костюмам, работала на различных телешоу. Они оба работали невероятно много. Когда папа был дома, он всегда был на телефоне или уходил посреди обеда, чтобы встретиться с информатором или на место преступления. Мама была рядом больше, но она всегда засовывала голову в альбом для рисования или прижималась к своей швейной машине. Иногда мои младшие сестры и я чувствовали себя невидимыми.
Выражение его лица смягчается.
– Мне жаль. У моей мамы и отчима были свои недостатки – в конце концов, они были людьми, но они были отличными родителями. Хотя я знаю, каково это быть невидимым и неуместным. Я провел много времени, размышляя, почему мой собственный папа никогда не хотел меня, почему моей маме пришлось выйти замуж за кого-то другого, чтобы найти парня, которому не насрать на меня.
Я киваю. Кажется, будто он действительно понимает.
– Нужно было вырасти, чтобы понять, что мои родители не были ужасными, безразличными или пренебрегающими намеренно. Они просто выбрали профессии, которыми были настолько увлечены, что иногда забывали обо всем остальном. В некотором смысле они представляли, что несли государственную службу. Мой папа говорил правду обществу. Моя мама добавляла в мир красоты и аутентичности.
– Но было бы неплохо, если бы они также помнили, что были родителями, верно?
Я киваю.
– Точно. Но мне не на что жаловаться. Я выросла в хорошем доме, ходила в хорошие школы, имела замечательных друзей. Никто не бил меня. Я никогда не голодала. Я не должна жаловаться.
– Но все хотят, чтобы их любили, – мягко говорит он.
Может я просто устала или, может быть, мои чувства обострены, потому что за последние несколько часов этот человек раскрыл мое тело и душу всеми возможными способами. Все, что я знаю, это то, что мои глаза наполнились слезами.
– Да, – я фыркаю, решив поднять внезапно опустившееся настроение. – И любить в ответ. Не мог бы ты дать мне еще одну порцию этой незабываемой картошки?
С понимающей улыбкой он протягивает мне круглую банку и мою вилку, затем начинает уплетать собственный ужин.
– Боже, удивительно. Я был голоден.
– Я тоже, – не только по еде, но по великолепному сексу, влечению и пониманию.
Мы оба поели, и я решила, что сегодня я больше не беспокоюсь о калориях. Карсон пойдет на работу через несколько часов, и я заплачу покаяние скудным завтраком, долгим занятием йогой и часом на велотренажере, который я заметила в углу.
Наконец, мы оба с удовольствием закончили уплетать стейки и гарниры. Карсон стонет и ложится обратно на кровать, обхватив рукой мою лодыжку и проводя пальцами вверх и вниз по моей икре.
– Это самое счастливое время с тех пор, как я переехал сюда. Я бросил всех друзей и погрузился в компанию, о которой знал только мимолетно. Половина управленческого персонала была против меня с той минуты, как я вошел в дверь, и у меня нет причины уволить их. Поэтому мне пришлось потрудиться, чтобы медленно изменить их мнение. Суета была настоящей сукой.
– Это звучит как огромное количество работы. Хотел ли кто-нибудь из существующих руководителей взять на себя ответственность за компанию? – Я пожала плечами. – Если так, то почему бы не позволить им?
– Потому что это было последнее желание моего отца перед смертью, чтобы я взял бразды правления. Часть меня думает, что он не был со мной при жизни, поэтому решил оставить часть себя после смерти. Несколько моих друзей сказали, что это звучит как принятие желаемого за действительное. Может быть и так. Но эта компания значила для него все. Теперь, когда я пробыл здесь почти шесть месяцев, я понимаю. Подумай о количестве людей, которые наслаждаются своей конфетой за любимым фильмом, или наполняют пасхальные корзины своих детей, или едят что-то, что приготовили в «Свит Дарлин», потому что это напоминает им их собственное детство. Я получаю почту каждый день от обычных людей и сотрудников, которые благодарят меня за то, что я не позволил их любимым угощениям умереть вместе с моим биологическим отцом.
Мой двоюродный брат Джаггер руководил организацией в течение нескольких месяцев, между катастрофической травмой головы Эдварда и днем, когда его сняли с жизнеобеспечения. Брат сокращал расходы, потому что должен был, он узнал это в одном классе по бизнес–администрированию в колледже, который он посещал, но это означало, что он снижал качество и оплату труда сотрудников. Он ничего не знал о том, как управлять организацией, тем более такого размера. Когда я понял, что он сделал, я разозлился на моего биологического отца. Я не очень хорошо знал Эдварда, но я многое узнал о человеке, которым он должен был быть, читая его заметки, файлы и переписки. Я понимаю, как он хотел, чтобы «Свит Дарлин» развивалась, поэтому это то, чем я занимаюсь.
