Сол Стейн - Другие люди

— Положи на него руку.

Кричи. Почему я не могу закричать?

Он расстегнул верхнюю пуговицу, джинсы упали на пол. Я направилась к нему, будто подчиняясь его приказу, а затем метнулась мимо него к двери из спальни, заметив, что он наклонился, чтобы подхватить джинсы, пролетела гостиную, схватилась за ручку входной двери, вспомнила, что должна отодвинуть задвижку, на которую он запер дверь, и внезапно он налетел на меня, схватил за руки, оторвал от двери.

— Ты об этом пожалеешь, — прорычал он.

— Вы причиняете мне боль.

Он порылся в кармане, достал веревку. Он принес ее с собой. Он к этому готовился.

Я почувствовала, как он обвязал веревкой запястье моей левой руки, затянул узел, обвязал правую руку. Я попыталась вырваться. Мои руки должны быть свободны. Он уложил меня на пол, лицом вниз, уперся коленом в спину, так сильно, что я испугалась, не треснет ли позвоночник. Связал мои руки вместе. Мне пришлось напомнить себе, что главное — остаться в живых.

Я повернула голову так, чтобы видеть Козлака.

— Теперь тебе придется пососать его.

— Я задохнусь.

— От этого еще никто не задыхался.

— Я сделаю это рукой, если вы развяжете меня.

— Ты пыталась удрать.

Поверит ли он мне?

— Я лишь хотела убедиться, что входная дверь заперта и никто не может войти.

— Я ее запер.

— Я не видела, как вы запирали ее.

— Ты видела. А теперь будь паинькой. Ты же не хочешь, чтобы тебе досталось на орехи, не так ли?

— Не можем ли мы поговорить? — связанные руки болели.

— О чем?

— Вы хотите… поиметь меня, не так ли?

— Я пришел не для того, чтобы играть в стеклянные шарики.

— Но ведь наверху ваша жена, как насчет нее, разве вы не можете получить то же самое дома, разве…

— Я не хочу говорить о моей жене.

— Хорошо.

— Возвращайся в спальню.

— Конечно, — главное, чтобы он продолжал говорить. — Какой вид секса вы предпочитаете?

— Что значит, какой вид?

— Вы же понимаете, о чем речь. Есть разные виды и если… — нельзя упоминать о жене. — Есть же проститутки, которые сделают все, о чем вы их попросите. Я дам вам денег, — я поняла, что сказала не то, как только слова сорвались с языка.

Он влепил мне затрещину.

— Не нужны мне твои деньги. Мне хватает своих.

— Но почему я? — вырвалось у меня.

Он улыбнулся.

Действительно улыбнулся.

— Я наблюдал за тобой. В тебе чувствуется класс.

— Среди девушек по вызовам можно найти получше меня.

— И куда мне их вызывать? На бензоколонку?

— Я разрешу вам пользоваться моей квартирой, — воскликнула я.

— Я и так ей пользуюсь.

Должен же быть какой-то выход!

— Вы можете угодить за это в тюрьму. Стоит ли игра свеч?

— Давай это и выясним. Снимай эту штуку.

— Не могу. У меня связаны руки.

— Ляг и задери свой кафтан. До самого верха.

Я села на кровать.

— Вы же не хотите сесть в тюрьму.

Он вновь ударил меня по лицу. На этот раз сильнее.

— Никуда я не сяду.

— Мне больно.

— Вот и хорошо. Никто не садится в тюрьму, если никто не говорит лишнего. Ты промолчишь. Я живу наверху. Если мне что-нибудь не понравится, я тебя прибью, понятно?

Козлак толкнул меня, закинул мои ноги на кровать, задрал кафтан.

Ударить его? Стоит ли умирать, сопротивляясь?

Я сжала бедра.

— Вот этого не надо, — он снимал джинсы. — Раздвинь ноги. Я хочу посмотреть.

— Есть полно журналов с картинками.

Он уже стягивал футболку.

Он не снимает трусы. У него не стоит, вот в чем проблема. Я в безопасности, пока…

Он взял с туалетного столика большие ножницы.

— Раздвинешь ноги?

Я повиновалась.

— Красота, — он бросил ножницы на столик. Правой рукой тер через трусы свой член. В отчаянии, подумала я. Затем он протянул левую руку ко мне.

— У тебя там сухо.

Этот идиот полагает, что возбуждать меня надо именно таким способом!

У меня возникла идея.

— Этому можно помочь. Видите ту баночку?

Он посмотрел на туалетный столик, словно ожидая подвоха.

— С ночным кремом, — уточнила я.

Он открыл баночку, погрузил в нее два пальца.

— Мазать надо не меня.

Он снял трусы, вытер пальцы с кремом о свой член.

— Вотрите крем. Обхватите член рукой и проведите взад-вперед.

По крайней мере, подумала я, мне не придется брать его в рот.

От движений его руки член наполовину поднялся.

— Если хотите, я сделаю это сама.

Может, сработает.

Он улыбнулся. Подозрительно, но улыбнулся.

— Никаких сюрпризов?

— Обещаю.

Пока он развязывал меня, член его вновь опал. Придется через это пройти, подумала я. Лучшего варианта нет.

Я сняла кафтан через голову, выставив свое тело на обозрение. В кистях начала восстанавливаться циркуляция крови. Думай об этом, как о шахматной партии. Я взяла его член в руку и стала поглаживать. Он тут же встал, чуть под углом, точь-в-точь как в тот момент, когда я отвернулась от окна. Левой рукой я обхватила мошонку, поддерживая член снизу, правой продолжала поглаживать.

— Нормально? — спросила я.

Он кивнул.

Найди нужный темп и сохраняй его.

Внезапно он вырвал член из моих рук.

— Ты хочешь, чтобы я кончил.

— А разве вы хотите не этого?

— Ложись!

Ножницы на туалетном столике. Смогу я вонзить их в него достаточно глубоко, чтобы он умер? Если рана будет не смертельной, он может вырвать ножницы и убить ими меня.

Я закрыла глаза. Не закрывайте глаз, запомните что-нибудь, чтобы потом описать его. Маленькая татуировка на правой руке, почему она такая маленькая? МЭРИ. Ни стрелы, ни сердца, просто МЭРИ.

Я вновь закрыла глаза, когда он взгромоздился на меня, думая о фильме, который видела год назад. Тогда, сидя в кинозале, я тоже закрыла глаза при сцене изнасилования, такое она вызвала у меня отвращение. Потом я почувствовала, как вошел в меня его член, задергался вперед-назад, и постаралась представить себе, что это не мужчина, а что-то неживое, машина. Это займет лишь минуту. И все кончится, кончится, кончится. Мои глаза открылись, случайно, на долю секунды, и я увидела его лицо.

Страшное, перекошенное невыносимой мукой. Только злой насмешник мог бы сказать, что этот человек получает удовольствие.

Я не почувствовала его оргазма, но, когда открыла глаза, он стоял у кровати со съежившимся членом.