Stulchik - Эротические рассказы - Подростки
— Мам… тебе… нравится? — глаза у Сережки были огромными.
Марина облизала белый налет с губ.
— Еще как, сыночка. И не только мне. О-о-чень многим женщинам, хотя и не всем, — улыбнулась она. — А у тебя она молодая, особенно вкусная. Вот больше не смей мне тратить сперму попусту, все мне! — шутливо пригрозила она сыну кулачком. — Иди сюда…
Взяв его за руку, она завела его в ванну и включила душ. Сидя на краю ванны, нежно взяла в руки гениталии сына, намылила их, обмыла, чуть заголила головку, ласково, кончиками пальцев промыла все складочки. Наклонилась и легко поцеловала ее, потом подняла глаза на Сережку, хитро подмигнула ему и быстро провела языком по окружности головки, задержавшись, пощекотала уздечку. Сережка дернулся и хихикнул, но член на ласку не отреагировал никак. Аккуратно заправила кожу на место, бережно опустив писюн сына вниз.
— И вот так, Сережка, надо каждый раз после того, как спустишь. Грязь забивается, воспаление может быть. Ты, кстати, который уже раз сегодня? Один раз утром, два — со мной, и еще днем, наверное? — Марина ласково засмеялась.
— Не-е-е-е… днем не было. Третий…
— Ну и хватит с нас на сегодня игр, маленький. Давай-ка я халат одену, чтобы тебя больше не смущать, да и ты трусы и хоть футболку накинь — прохладно уже, вечер.
Сережка разочарованно засопел, и Марина, поднявшись, обняла стоящего в ванне и ставшего из-за этого чуть выше ее сына, прижалась на мгновение к нему грудью и, отстранившись, сняла с крючка халат.
— Пойду-ка я на кухню, ты у меня, наверное, голодный.
********После ужина Марина улеглась поперек тахты в гостиной, подложив под спину подушку, и включила телевизор. Задумчиво посмотрела на видеомагнитофон под ним: посмотреть, что ли, Лидину вторую кассету? «Не сегодня», решила она, «устала, да и Сережке сексуальных стрессов на сейчас уже хватит».
Тут как раз и сам Сережка, домыв посуду, пришел с кухни, пристроился вдоль тахты, привычно положив голову маме на живот. Отобрал пульт, побегал по каналам, сморщил нос: ничего интересного. Потерся щекой об маму.
— Мам! А мам!
— А?
— Может, тети Лидину кассету еще раз посмотрим, а?
— Зачем это?
— Ну, не знаю… мне хочется. Понравилось…
«Ох, беда мне с ним», — с удовольствием подумала Марина. «Часа не прошло, как два раза подряд спустил, а уже опять на приключения тянет». И вдруг поняла, что ей и самой уже опять хочется чего-нибудь… этакого, погорячее. Попыталась удержаться…
— Ты ж только что все то же самое вживую видел. Меньше, чем на кассете, понравилось?
Сережка заворочался, задвигал бедрами. «Ишь, от одних воспоминаний — уже завертелся, паршивец!» — ласково подумала Марина и потрепала сыну волосы.
— Там Андрюшка тетю Лиду… трогает, — Сережа выделил тоном последнее слово, — а ты же мне не даешь себя потрогать…
— Как это — «не даю?» — притворно удивилась Марина. — Вот сейчас ты своей беспутной головой что делаешь, а? — и она шутя прижала голову сына к своему животу.
— Ага… головой… и ты в халате, вон, пуговка под ухом мешается. А Андрюшка ее руками, раздетую, и везде…
«Да и не только руками… А сынка-то — ишь, шустрый какой. Подожди, может, будет тебе и белка, будет и свисток», — подумала Марина, но вслух Сережке пока обещать ничего не стала. Ее увлекала игра, правила которой на данный момент знала, как ей казалось, только она сама.
— Ну, пуговка — не проблема, — и, приподняв голову сына, расстегнула две пуговицы на животе, раздвинула полы халата и положила голову Сережки на обнажившуюся кожу. — Так лучше?
— Ага, мам… так гладко, мягко… тепло, — Сережка потерся щекой и ухом о живот, прикрыл глаза. Но тут же опять их открыл:
— Мам… а почему Андрюшке можно, а мне нельзя?
«Блямс», поняла Марина. «И как я ему на этот вопрос отвечу? Нельзя, потому что я не хочу? А завтра я захочу — и он мне припомнит? Ах да, я ж ему в спальне сказала — „не сегодня“», — вспомнила она. И повторила это вслух.
— А почему — «не сегодня»? — тут же спросил Сережка.
— Ну… я сегодня не хочу, — ответила мама, и сама почувствовала неуверенность в своем голосе. Сережка тут же уловил слабину:
— Ну м-а-а-а-м…
Марина на секунду задумалась. Желание «погорячее» только выросло, да и потом — ведь все равно уже, кажется, все решила, почему бы и не наступить следующему этапу прямо сейчас? К тому же от Сережкиной щеки по животу разливалось такое приятное тепло… и не только по животу, кажется, и ниже…
Оправдание немедленному отступлению было найдено, и она, взяв сына за плечо, развернула лицом к себе.
— Ладно, черт с тобой, попрошайка, — засмеялась. Но только учти… меня просто так «трогать» нельзя.
— А как это?
— Ты видел, как Андрейка свою маму трогал? Ласково, аккуратно, нежно… вот как я твой писюн сейчас мыла, так же. Тебе ведь понравилось?
— Ага, мам…
С Сережки зараз слетело все сонное настроение, и он встал на колени рядом с мамой.
— Балкон закрой, прохладно.
Июльский вечер после ливня и впрямь был не такой душный, как предыдущие.
Встав, Сережка пошел к балкону, а Марина тем временем, развернувшись, легла вдоль тахты, вытянувшись и положив под голову маленькую подушку. «Научить его возбуждать женщину сразу? Нет, потом. Пусть сначала просто изучит тело, расскажу и покажу ему все-все, а уж после первой настоящей любви я ему и это объясню» — решила Марина и, расслабившись, закрыла глаза.
— Ну, где ты там? — приоткрыла глаза. Сережка стоял рядом с тахтой с растерянным выражением на лице, явно не зная, с чего начать.
— Садись рядышком, маленький. И начни с того, что расстегни халат. Так, как я говорила, хорошо?
Сережка кивнул, забрался на тахту, повозился, устраиваясь. Марина опять прикрыла глаза и прислушалась к своим ощущениям. Было хорошо, тепло и как-то совершенно спокойно, как было, может быть, только в детстве, но она этого не помнила…
Первое прикосновение Сережки она почувствовала через несколько секунд, как раз между тех, расстегнутых раньше двух пуговиц. Ладошка была легкой, мягкой, теплой и неожиданно нежной, и Марина, не открывая глаз, улыбнулась и издала какой-то звук, похожий на урчание довольной кошки. Она знала, что сын следит сейчас за ее лицом, и вовсе не возражала поощрить его к дальнейшему.
Марина ждала, что сын поторопится и пойдет от живота вниз, к самым ее заветным и, наверное, интересным для него местам. Но он оказался не так прост: пуговицы халата расстегивались нечасто, снизу вверх, все ближе и ближе к груди, Сережка нежно касался пальчиками каждого участка обнажающейся кожи. К тому моменту, когда расстегнулась самая верхняя пуговица, и сын очень бережно отвел полы халата к плечам, освободив грудь, Марине уже хотелось, чтобы это действо продолжалось бесконечно.
