Варрэн-Лин: Сердце Стаи
Динка приблизилась к Тирсваду и некоторое время смотрела на его тренировки. Он вырезал в коре дерева мишень и метал в нее кинжалы. Варрэн отходил от дерева на двадцать шагов, прицеливался, затем закрывал глаза и делал два-три шага назад или в сторону, а затем посылал нож, который, со свистом рассекая воздух, втыкался острием прямо в центр мишени.
— Поучишь меня метать ножи? — робко спросила Динка. Тирсвад поднял на нее удивленный взгляд, как будто только что заметил ее присутствие. А затем развернулся и зашагал к мишени, выдернул из нее все три ножа и протянул их Динке.
— Ты говорила, что убила волка, метнув в него нож, — проговорил он, внимательно глядя на нее своими темными глазами.
— Это была счастливая случайность, — вздохнула Динка. — Ты тогда сказал мне, что у меня получится, когда от меткости будет зависеть моя жизнь. Так и вышло. А сейчас опять не получается.
Она отошла от мишени, и, стараясь повторить движения Тирсвада, прицелилась и метнула нож. Нож, кувыркаясь, улетел в кусты.
Тирсвад кивнул, делая знак, чтобы она продолжала. Динка снова прицелилась и замерла, почувствовав, как он положил ей руки на плечи.
— Расслабь мышцы, — он слегка сжал ее плечи пальцами. — Руку чуть выше. Ногу сюда. И разверни туловище.
Тирсвад обошел вокруг Динки, словно скульптор вокруг своего творения, поправляя то высоту руки, то разворот плеч. Наконец, он остался удовлетворен и кивнул ей. Динка снова метнула нож, и в этот раз он воткнулся в дерево на два локтя выше мишени.
— Хорошо, — похвалил он ее, и Динка расплылась в счастливой улыбке. Ей еще столькому предстоит научиться!
Она тренировалась с Тирсвадом до самого вечера, прерываясь только на то, чтобы перекусить на ходу. Физические тренировки помогали отвлечься от тревог и одолевающих ее мыслей. Динка не привыкла так много размышлять и принимать столько решений. И это занятие утомляло ее едва ли не больше, чем отсутствие привычного комфорта и физические нагрузки.
Пусть ее решения не были такими сложными и важными для выживания, как решения Вожака, и не несли на себе такой же груз ответственности, но все равно Динка уставала. Решение не допустить кровопролития. Решение самой подойти ночью к Тирсваду. Решение признаться Шторосу в любви. Сделать эти шаги было совсем нелегко, но зато она чувствовала, что это все не зря.
Благодаря таким маленьким, но сложным для нее шагам, ей удавалось сгладить углы в общении с четырьмя мужчинами. И, хоть у нее и не было достаточного жизненного опыта, она нутром чуяла, что от общего настроения внутри стаи и взаимоотношений между ними зависит очень многое. Но путь ее в этом направлении только начинался. Впереди было много душевной работы. И сейчас, метая ножи в мишень, она рада была хоть ненадолго отвлечься от этих мыслей.
И Динка упражнялась до тех пор, пока у нее с непривычки не заболела рука. Утомившись, она отошла на середину поляны и остановилась в нерешительности. Нужно было подойти к Вожаку и поговорить с ним. О чем-нибудь. Хоть о чем. С одной стороны ей безумно хотелось побыть с ним рядом. С тех пор, как они вдвоем сидели в обнимку у того дерева прошло уже двое суток. За это время Дайм ни разу не подошел к ней и не заговорил просто так, не считая тех моментов, когда Динка рассказывала важные сведения, и Динка скучала по его вниманию.
Но подойти было боязно. В тот раз он не захотел ее поцеловать. Потом она спросонья оттолкнула его. А после этого он снова уклонился от поцелуя, ограничившись поглаживанием по голове. А потом Динка ушла на ночь к Тирсваду вместо того, чтобы лечь с Даймом. И вот теперь надо как-то преодолеть неловкость… Динка тяжело вздохнула от этих мыслей. Вожак вызывал в ней бурю чувств, и это осложняло общение с ним. В его присутствии она робела, ощущая себя маленькой и глупой. Она восхищалась им, таким большим, сильным, решительным, она мечтала заслужить его похвалу, и ощущала, как будто у нее вырастают крылья от его одобрительного взгляда. А его прикосновения… Тягучая и сладкая, словно мед, близость с ним была непохожа ни на что другое. Но как же теперь с ним разговаривать?
Ведь он сказал, что она принадлежит ему. А потом сказал, что она вольна выбирать. И сейчас, после всего, что произошло ночью, он молчит и отводит глаза. Никак не демонстрируя своего к этому отношения. Как будто ему все равно, с кем она проводит ночи.
Динка подошла к Вожаку и остановилась в нерешительности в двух шагах от него.
Заметив ее, Дайм поманил ее рукой к себе и протянул ей только что вырезанную из ветки дерева рогатку.
— Умеешь пользоваться? — спросил он. — Тебе тоже нужно оружие, чтобы ты могла постоять за себя.
Динка повертела в руке рогатку, потянула за кожаный ремешок натянутый между рогами. Может когда-то и играла она чем-то подобным в детстве с соседскими мальчишками. Сейчас уже и не вспомнить.
— Если я Варрэн-Лин, как вы все говорите… — проговорила она задумчиво, присаживаясь у его ног, — то почему тогда я не могу управлять огнем, как это делаете вы?
— Не знаю, — Вожак пожал плечами. — Ты выросла среди людей, не было никого, кто мог научить тебя пользоваться силой.
— Как ты думаешь, рядом с вами я смогу это освоить?
— Если найдешь внутри себя силу, — проговорил Вожак. — Ты сама в себе ее закрыла. Может когда-то в детстве ты могла ее использовать. А потом спрятала, не сумев совладать с ней.
Динка прислушалась к себе, но никакой силы внутри себя не ощутила. Мысленно перебрала свое детство, но никаких похожих эпизодов не вспоминалось. Она немного помнила себя, пока живы были родители. Вроде бы была обычным ребенком, шалила немного, по хозяйству помогала, наказывали иногда за лень и капризы.
Как родители погибли она не помнила, рассказывали, что они сгорели во время пожара. А для маленькой Динки просто их не стало, и она стала жить со старшим братом и его женой Агнесс. А там даже и вспоминать нечего, каждый день такой же, как предыдущий. Скотину накорми, воды наноси, хлев вычисти, обед приготовь, избу прибери, посуду помой, белье перестирай… Даже и вспоминать не хотелось.
