Будь моим
— Оставь себе, — Крис смотрит через зеркало на черный брендовый пиджак у меня в руках. — Он про него уже забыл.
Мы в туалете «Джекпота». Тусклые лампочки освещают моё отражение.
— Может, и оставлю. — Подношу к носу шелковую подкладку и вжимаюсь в нее лицом.
Делаю долгий вдох, запоминая запах и свои ощущения.
Это просто кусок ткани, и она не заменит живого человеческого тела — вывод, к которому прихожу с полным пониманием, что сегодня вечером мое тело просто жаждет и горит познать на практике все те вещи, о которых я мечтала ночами.
Изнутри меня разъедает желание все это испытать в реальности. Прикосновения, ощущения, поцелуи! Может быть, даже секс…
Я могу взять что-то у него на память…
Это все из-за вина.
После прогулки по улице алкоголь не выветрился из меня, а стал коварно и ненавязчиво туманить мозги.
Аккуратно складываю пиджак на краю столешницы умывальника и, плюнув на любые приличия, изворачиваюсь, освобождая свою грудь под платьем от силиконовых накладок. От них зудит и потеет кожа.
Крис тщательно моет руки, задумчиво глядя на себя в зеркало. Она обновила помаду и прошлась матирующей салфеткой по лицу. Мне бы тоже не мешало.
Отправляю накладки в мусорное ведро и присоединяюсь к подруге. Мою руки, глядя на свое отражение. Я чувствую возбуждение и раздрай. Все это вместе плюс вино делают мои щеки малиновыми. Не нужны никакие румяна.
Мы с Крис выходим из уборной и поднимаемся по лестнице в бар. Он полный, как и любое заведение в этой части города в это время суток и в этот день недели. На сцене в углу музыканты играют старые бессмертные американские рок-хиты, и у них до фига благодарных слушателей.
Мне нравится атмосфера таких мест, хотя в подобных заведениях я была всего пару раз, и то в более светлое время суток.
Ориентируюсь на две мужских спины у бара, которые выделяются в толпе ослепительно белыми рубашками. Глаза падают на подтянутую спортивную задницу Градского в строгих брюках. Они с Андреем почти одного роста, но Влад более жилистый и гибкий. Его плечи и бедра создают идеальный мужской треугольник, и эта одежда в три десятка раз усиливает эффект, подчеркивая то, что он не меньше трех раз в неделю бывает в спортзале.
— Люди подумают, что они наши папики, — цокает за моей спиной Крис.
Смеюсь.
Это не так. Они старше всего на пять лет…
Несмотря на толкучку у бара, они заняли для нас стулья.
Вешаю пиджак на спинку того, который справа от Градского, и забираюсь на высокий табурет, оказываясь с Владом «одного роста».
— Спасибо, — благодарю его за пиджак, замечая, что на его щеках пробивается вечерняя щетина.
— Не за что. — Трет ладонью шею, осматриваясь вокруг, а потом кладет ладонь в карман своих брюк.
Ресницы вокруг его серых глаз непозволительно густые и длинные, веки кажутся тяжелыми.
Наши лица на одном уровне, и, чтобы не вляпаться в его глаза на долбаных полчаса, я смотрю на стойку, за которой бармен под руководством моего брата разливает по шотам какую-то бурду.
— Я не пила ничего крепче вина… — говорю всем.
— Со мной можно, — мой брат хлопает в ладоши, как злой гений. — Поджигайте, — тычет пальцем в шоты.
— Это же не опасно для жизни? — смотрю на сизый огонь над коктейлями.
— Примерно так же, как секс без любви, — усмехается Градский рядом с моим ухом.
Повернув голову, сталкиваюсь глазами с его насмешливым взглядом.
На его губах блуждающая улыбка, но она не для меня. Просто он расслаблен и, судя по всему, в приятном настроении.
Чего не скажешь обо мне!
Я все-таки вляпалась в его глаза, на пару секунд забыв, кто я и как меня зовут.
— Ты что, хочешь, чтобы я на столе танцевала?! — слышу возглас Крис.
Перевожу на нее глаза, стряхивая свое наваждение.
— Я думал, тебе для этого «заправка» не нужна, — троллит ее Андрей.
— Зря ты так думал…
— Пьешь или нет?
— Пью… — вскидывает Крис подбородок, заставляя моего брата издать смешок.
Сделав глубокий вдох, я позволяю ему втолкнуть между своих пальцев пылающий шот.
— За космонавтику, — сухо объявляет он.
Мы с Крис смеемся. Влад подносит ко рту собственный шот и, откинув голову, опрокидывает его в себя, после чего тянет руку и берет следующий. Прежде чем его прикончить, смотрит на меня и говорит:
— За Шопена.
Я кусаю изнутри щеку…
Зажмуриваюсь и вливаю в себя полыхающую жизкость, собираясь как минимум умереть от ожогов внутренних органов и от того, что Градский запомнил мою партию!
— Что это? — сиплю.
— Абсент, — сообщает он, прежде чем опрокинуть третий шот.
