К.Л. Паркер - Миллион запретных наслаждений
Этот мужчина стал моим мужем.
И отцом нашей дочери, Скарлетт Фей Кроуфорд.
Скарлетт была папиной отрадой. Она родилась меньше чем через год после нашей свадьбы. На свадьбе я уже была беременна, только не знала этого. Но я уверена, что дочь мы зачали в ту ночь, когда Ной подарил мне обручальное кольцо.
Кольцо, принадлежавшее его матери.
Та ночь, во всем ее ослепительном совершенстве, навсегда врезалась в мою память. Вместе с драгоценным кольцом он отдал мне свое сердце, свое все. Он принадлежал мне, а я принадлежала ему.
В окружении стен дома моей мечты (о котором я мечтала еще в детстве) наша жизнь началась заново. Мы поделились друг с другом своими желаниями и мечтаниями, и, да, мы занимались любовью так, будто будущего для нас не существовало. Это было страстно. Это было волшебно. Это было совершенно.
В ту ночь он признался, что мечтает, чтобы у него было много детей. И я была только рада помочь. Скарлетт стала первенцем, и у нее будет еще много братиков и сестричек.
Да, она росла испорченным ребенком. У нее было все, о чем только можно мечтать: одежда, игрушки, книжки, но гораздо важнее этих материальных вещей то, что она была любима. Любима людьми, которые с нее пылинки сдували и старались исполнить каждое ее желание, каждый каприз. Миндалевидные глаза цвета драгоценного сапфира окаймляли пушистые темные ресницы. Кремовую нежную кожу все время хотелось целовать, к густым шоколадного цвета локонам, украшенным лентами и бантами, руки тянулись сами, а улыбка могла заставлять толпы падать к ее ногам. Все мы оказались очарованы ею в тот самый миг, когда она сделала первый вдох.
Но Скарлетт была папиной дочкой.
Поймите меня правильно, она любила маму, но папа был ее героем. Он мог из нее веревки вить, так же как она из него. Та же история произошла с моим отцом, Маком. Я даже не возьмусь описать, какая война бушевала между этими двумя мужчинами, как они сражались за внимание маленькой девочки. Мака она называла «дада», и однажды он совершенно серьезно пригрозил обратиться в суд за получением официального права навещать внучку. Тогда Ной «легкомысленно» надумал повести Скарлетт в тот же самый магазин игрушек, в который собирался ее вести отец.
Было смешно наблюдать, как они воюют за ребенка. Они постоянно пытались превзойти друг друга в ее глазах: конкуренция в подарках и прогулках была очень жесткая. Я не сомневалась, что Мак готов заложить дом, в котором я выросла, лишь бы угнаться за возможностями, которые давало Ною его огромное богатство.
В конце концов мы с другими членами семьи сошлись на том, что ситуация требует вмешательства. Это случилось неделю назад. Я хочу сказать, что в маленьком сердечке Скарлетт было достаточно любви для всех. Поэтому тетя Дез, бабушка, тетя Полли и я на неделю забрали ее в Нью-Йорк к тете Лекси и дяде Брэду, оставив папу и «даду» томиться дома. Им был нужен тайм-аут.
Неделя в Нью-Йорке прошла весело, но я скучала по мужу. Да, я скучала по его многочисленным достоинствам (причем речь вовсе не идет о его громадном состоянии). Загрузившись очередной партией подарков для Скарлетт и новым гардеробом для меня (Полли, Дез, Лекси — чего вы ожидали?), мы отправились домой.
Ко времени нашего возвращения Ноя и моего отца уже сплотила общая беда — отсутствие Скарлетт. Почему-то обо мне они так не скучали. Можно подумать, я пустое место!
Моя обида продлилась не дольше нескольких секунд. После короткого приветствия и бесчисленных «дада так по тебе скучал» Мак выхватил Скарлетт у меня из рук и ушел вместе с мамой. На эти выходные она досталась им.
А я — Ною.
Не успела дверь закрыться, как я оказалась прижата к ней спиной, руки распластаны возле головы. Его лицо было в нескольких дюймах от моего, и я почувствовала, как мою кожу согрело его теплое дыхание. Его губы медленно приблизились к моим.
— Никогда больше так не делай, — сказал он и обрушился на меня в горячем, жадном поцелуе.
Он не сердился, ничуть. Просто был очень-очень на взводе, и его тело отчаянно нуждалось в выбросе накопившейся энергии. Да и со мной происходило примерно то же самое.
— Как я по тебе скучал, — пробормотал он, опускаясь на мою шею.
Суперкиска согласилась. Она тоже скучала. Я даже услышала, как где-то в глубине моего сознания заиграла фривольная музычка. Суперкиска уже смахивала пыль со своих красных кожаных сапог и синего трико, лишь на секунду задумавшись о том, не стоит ли надеть черный галстук Ноя и открытые туфли с завязками, которые, как мы обе знали, ему особенно нравились.
Как будто это имело хоть какое-то значение.
Его рука очутилась у меня под юбкой и накрыла мой уже увлажнившийся центр. Пальцы гладили и щупали меня, как это умели делать только искусные пальчики короля Пальцетраха. Вторая рука мяла грудь, перекатывая затвердевший сосок между большим и указательным пальцами. Огромный «приятель» упирался мне в бедро.
Суперкиска поманила его пальчиком и томным голосом прошептала: «Привет, здоровяк. Может, подойдешь, поболтаем о том о сем?»
Нет, она явно была самой настоящей потаскухой.
А что касается меня, я решила играть недотрогу. За время моей беременности наша сексуальная жизнь стала несколько сдержанней. Все потому, что Ной боялся навредить ребенку или мне. А потом, когда родилась Скарлетт, он остался так же осторожен, видимо, по привычке. Мы, конечно, не отказывали себе в быстрых перепихонах и сексе в душе. И каждый раз был ничуть не менее умопомрачительным, чем раньше. Но адское пламя вожделения, с которого начинались наши отношения, превратилось в ровный и, увы, спокойный, огонь. Я не жаловалась, но мне не хватало противостояния, вызова, той части, где раньше бывали такие разговоры: «Я сделаю тебе по-настоящему хорошо, потом разозлю, а потом отлюблю до дыма из ушей, чтобы ты не забывала, кому принадлежишь».
И я собиралась все это возродить.
Со всей уверенностью, какую могла изобразить, я толкнула его в грудь. Он посмотрел мне в глаза, удивленно и несколько обиженно. Но я подмигнула и улыбнулась, чтобы намекнуть ему на свою игру.
— Отвали, Ной! Ты знаешь, какой завтра день? — выпалила я.
Снова этот непонимающий взгляд.
— Вижу, не знаешь, баран! — Негодующе вскинув голову, я прошла мимо него. — Совершенно случайно завтра исполняется ровно два года, как мы встретились. Ровно два года назад ты купил меня за два миллиона долларов, чтобы сделать своей секс-рабыней, потому что ты больной сукин сын, который кончает от того, что считает себя моим хозяином. Ты заставляешь меня склоняться перед твоей волей, требуешь полного подчинения лишь потому, что у тебя много денег.
