Your Personal Boggart - Заставь меня жить
- Даже не знаю, что тебе ответить.
Половицы скрипят под ногами Рона, когда он опускается на пружинистый край моей кровати, зачем-то подхватывает сумочку с чернильницей и, бесцельно вертя её в руках, скованно продолжает:
- Нет, правда! Гарри, признаю, я вёл себя как дурак… - отложив сумочку, он хлопает себя по коленям и сокрушённо качает головой. - Да что уж там, я вёл себя как последний кретин. Представляю, каково тебе терпеть всё это…от друга.
- Нет, Рон, не представляешь, - с чувством отвечаю я и тут же перехватываю его отчаянный взгляд.
Размяв затёкшую от неудобного положения шею, я в последний раз проверяю содержимое чемодана и, захлопнув его, разворачиваюсь к Рону всем корпусом.
- Ни ты, ни Гермиона, ни кто-либо другой не представляете, каково это, и я очень рад, что это так.
- Не понимаю, о чём ты, - хмурится друг, а я рывком отодвигаю полог и подхожу к окну.
Необычно яркое солнце царственно располагается над горизонтом, заливая своим светом чистое небо и окрестности замка.
- Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь из вас столкнулся с подобным. Всё, что я хочу, - это чтобы вы постарались понять и принять меня.
Резкий скрип пружин в матраце заставляет обернуться. Поравнявшись со мной, Рон вглядывается в мои глаза, словно пытаясь что-то отыскать в них.
- Гарри, сколько мы знакомы?
Вопрос, настолько неожиданный, выбивает меня из колеи на несколько коротких секунд.
- Почти пятнадцать лет, но причём здесь это?
- Притом, что я и все остальные знают тебя и принимают таким, какой есть.
- «Принимали», Рон, «принимали», - выдыхаю я, щурясь на яркое солнце. - Я не отрицаю того, что изменился не в лучшую сторону. Нужно время, чтобы я сам привык к этим переменам, что уж говорить о вас. Знаешь, я почти принял это как данность - в конце концов, всё здесь, в моей голове, и мне никуда от этого не деться. Иногда бывает трудно, а последние события сильно подорвали мою веру в лучшее.
Отвернувшись от окна, я ухожу вглубь спальни, какое-то время обдумываю то, что собираюсь сказать, а от Рона не слышно ни звука.
Наконец, вдыхаю полной грудью и, прислонившись к столбу своей кровати, серьёзно смотрю на напряжённого друга.
- За последние несколько месяцев мы ругались чаще, чем за всю жизнь. Каждый раз ты просил у меня прощения, но через некоторое время ссоры повторялись вновь и вновь. Понимаешь, мне нужна уверенность, что на этот раз тебе хватит сил более не конфликтовать со мной.
Мы смотрим друг на друга, и я чувствую, что ни один мускул не вздрагивает на моём лице. В какой-то момент Рон отводит взгляд, проводит ладонью по лицу и, кивнув собственным мыслям, произносит:
- Я постараюсь.
Оставшееся до обеда время пролетает незаметно, в одном из коридоров я встречаю МакГонагалл, которая не забывает напомнить мне о том, что даже моё бессознательное состояние не в силах отменить сдачу экзаменов и оставшиеся дни отработки. Её строгий тон смягчает тот факт, что во взгляде декана отчетливо читается искреннее беспокойство. Возможно, именно поэтому я с лёгкостью смиряюсь с невесёлой участью зубрёжки на протяжении всех каникул. К счастью, Гермиона заверяет меня, что поможет с особо трудными предметами. Только Рон говорит, что это скорее к несчастью, так как подруга не даст мне и вздохнуть без её ведома.
Конфликт с Джинни сам собой сходит на нет. Она улыбается мне при первой встрече после того, как я пришёл в себя. Улыбается так, как всегда: тепло и искренне, а у меня, честно, от души отлегает. Джинни - умница, и, хвала Мерлину, чувства ненадолго берут верх над её практичным умом, а я совершенно не люблю объясняться на подобные темы.
Пока я был без сознания, Гермиона успела посетить рождественский приём у Слизнорта. Подруга была несколько опечалена тем, что не смогла пойти с кем-нибудь из нас: Рон не был приглашён, а я, хоть и получил золотую открытку накануне вторжения Волдеморта в сознание, попросту не смог составить пару Гермионе.
Во второй половине дня большая часть учеников отправляется на прогулку в Хогсмид: одни - чтобы купить подарки родственникам, другие - чтобы выпить пару кружечек сливочного пива, третьи ещё по каким-либо причинам. В любом случае, погода благоволит, и мы с друзьями с удовольствием бродим по оживлённым улочкам магической деревушки, предварительно накупив сладостей в магазинчике близнецов Уизли.
- Первое, что я сделаю на каникулах, это хорошенько высплюсь, - вещает Рон, слизывая с пальцев остатки сахарной ваты невообразимого пунцового цвета. - Эти экзамены выпили последние соки из меня.
- А нам с Гарри предстоит подтянуть его по зельеварению, - заявляет Гермиона с чрезвычайно серьёзным видом, чем заслуживает мой удивлённый свист.
- Надеюсь, не в рождественское утро? - восклицаю я, забегая подруге наперёд.
Она только смеётся и шутливо взъерошивает мои волосы, а затем, поправив шарф, ведёт бровями и берёт Джинни под руку.
Девочки уходят немного вперёд и о чём-то переговариваются вполголоса, постоянно оборачиваясь на нас, я же прячу руки в карманах и, поравнявшись с Роном и Невиллом, с опаской произношу:
- Она же это несерьёзно, ведь так?
Друзья переглядываются и одновременно заходятся хохотом, а я фыркаю и отвешиваю им по подзатыльнику.
Лёгкий укол в районе шрама вызывает стаю ледяных мурашек, заставляя моментально прижать слегка замёрзшие пальцы к источнику боли. К счастью, никто из друзей не замечает этого жеста, а боль, не успев разыграться, отступает. Правда, руки подрагивают ещё некоторое время, а сердце гулко бухает где-то в животе. Парализующее чувство страха, что Реддл вновь решил почтить своим присутствием моё сознание, едва успевает оставить меня в послеобеденное время, но возвращается вновь. Хорошее настроение мгновенно улетучивается, и, как бы я ни старался, вернуть его оказывается более чем сложной задачей.
С лёгкой завистью смотрю на лица других ребят, слушаю их беззаботный смех и гадаю: почему именно я? Почему именно на мою долю выпали все эти испытания?
Не замечаю, как небо затягивает белая пелена, и вскоре крупные пушистые снежинки начинают кружиться в морозном воздухе, белыми мухами оседая на чёрных мантиях волшебников. В памяти так чётко вырисовывается образ Снейпа, идущего ко мне сквозь толпу, и белые снежинки, запутавшиеся в тяжёлых складках длинной мантии и угольно-чёрных прядях его волос.
Словно какой-то червь начинает грызть нутро в районе солнечного сплетения, и мне с трудом удаётся подавить болезненный стон, но боль эта не физическая.
Как вдруг блестящая догадка озаряет моё сознание.
- Ребята, давайте зайдём, погреемся, - предлагает Невилл, кивая на входную дверь «Трёх Мётел».
