Елена Прокофьева - Принц Крови
Когда только начались первые волнения, кое-кто из вампиров стали покидать город. В большинстве своем это были те, кто не являлся птенцами Дианы, не имел в Париже собственности и не считал этот город своим домом, обретаясь здесь временно по каким-то своим причинам. В Париже становилось неспокойно, было правильнее переехать и подождать где-нибудь в безопасности, чем кончится дело, и потом — при желании — вернуться.
Диана никого не удерживала. Сама она долго не хотела признавать надвигающуюся опасность. Так же как и король Франции, она надеялась, что все как-нибудь решится само собой и власти наведут в городе порядок. Диана повидала на своем веку множество народных волнений, и никогда еще они не переходили ту грань, когда могли бы стать опасными для вампиров.
— Почему же король не призовет в город войска и не наведет порядок? — удивлялась она.
— Потому что сейчас уже поздновато, — говорил ей Филипп, — Чернь взбудоражена и так просто не откажется от своей игры в равноправие. Будет бойня.
— И что же, по вашему, следует делать королю?
— Откуда мне знать… Боюсь, сейчас ему не остается ничего другого, как подыграть своим подданным. Провозгласить, что он тоже за свободу и равенство и позволить им принять конституцию. А потом, когда все успокоится, можно будет тихо все вернуть на круги своя. Наверное.
Бойни не было. Потому что, хотя Людовик все-таки отдал приказ войскам навести порядок в городе, как выяснилось, солдаты тоже успели заразиться революционным духом и большей частью перешли на сторону народа, помогая горожанам громить город. Утром 14 июля началось настоящее светопреставление. Заблаговременно разжившиеся ружьями и пушками в Арсенале и Доме Инвалидов, люди наводнили улицы в непреодолимом желании разрушать. К счастью, в тот день, они не особенно разменивались по мелочам и, хотя кое-какие особняки и лавки по ходу дела разграбили и предали огню, горожане имели вполне определенную цель и стремились к ней. Они шли к Бастилии. Казалось бы, — это было смешно. Как можно практически голыми руками взять хорошо укрепленную крепость? Но, как известно, при известной доле упорства нет непреодолимых препятствий, к тому же почти у каждой крепости есть уязвимые места, нужно только до них добраться.
После того, как гарнизон Бастилии отказался сдаться, был устроен штурм, осаждающие легко проникли в наружный двор тюрьмы и разрубили цепи, удерживавшие в поднятом состоянии подвесные мосты. Дальше все пошло веселей. Гарнизон крепости сопротивлялся, но он был не достаточно велик для того, чтобы противостоять целому городу, и, спустя несколько часов осады стало ясно, что ему не устоять.
Комендант крепости не желал сдаваться и, вероятно, в припадке безумия решил, что будет лучше взорвать Бастилию, нежели сдать ее осаждающим, но к счастью ему не позволили этого сделать. Солдаты не захотели умирать, они остановили своего командира и на спешно созванном военном совете приняли решение сдаться.
Над Бастилией был поднят белый флаг, и уже через несколько минут слегка потрепанная, но оттого еще более возбужденная и разъяренная толпа вломилась во внутренний двор главной государственной тюрьмы. Предводители революционеров пытались поддерживать порядок, но, как водится, тщетно. Горожане жаждали крови. Тут же во дворе они повесили нескольких солдат и офицеров, а коменданта обезглавили и, насадив его голову на пику, позже радостно расхаживали с ней по Парижу, празднуя свою первую значительную победу. По пути они разорили еще несколько лавок. Особенно сильно пострадали те, что торговали вином.
Большинство вампиров благополучно проспали это знаменательное событие, когда после заката, они появились на улице, то не узнали город, в нем царила самая разнузданная анархия и, казалось, совершенно никто не собирался озаботиться наведением порядка.
Приняв решение поселиться в Париже, Филипп купил себе дом на набережной Сены, неподалеку от Ситэ и теперь находился в самом центре событий. Спальня вампиров была устроена в подвале и достаточно хорошо укреплена, чтобы проникнуть в нее было довольно затруднительно и людям и огню. Впрочем, в тот день дом не пострадал, ликующая чернь обошла его стороной, к большой радости затаившей за его стенами обслуги.
После наступления сумерек заикающийся от страха мажордом вкратце рассказал своим хозяевам то, что знал, а знал он не так уж много, потому что боялся высовывать нос на улицу: город в руках этих безбожников и бандитов, они громят все на своем пути, и поют свои ужасные песни! Да-да, солдаты поют вместе с ними! Пару часов назад конюх решился выйти, чтобы узнать новости, и, вернувшись, заявил, что мятежники захватили Бастилию! Как такое может быть?! А что происходит в Версале никому не известно! И может быть, — о Боже, Боже правый! — бунтовщики захватили и его тоже!
Мажордом был сильно удивлен, не заметив ни страха, ни смятения на лицах своих господ.
— Ну что ж, похоже, теперь нам не придется ехать куда-то для того, чтобы развлечься, — протянул Лоррен, — В Париже становится интересно. Мне просто не терпится прогуляться, а вам?
Он повернулся к Филиппу и не смог удержаться от улыбки, увидев каким азартом горят его глаза.
— Черт, черт, черт, — пробормотал Филипп, — Они, в самом деле, взяли Бастилию?! Это не просто бунт, это… Я уж и не знаю что! Революция?!
При этом последнем предположении мажордом сдавленно охнул, побледнел и схватился за сердце.
— Да бросьте, — сказал Лоррен, — Французы на такое не способны. Сейчас они сожгут парочку домов, пограбят ростовщиков и перепьются. Потом ужаснутся содеянному, но, чтобы не потерять лицо, пойдут с очередной петицией к королю.
— Наверное… — согласился Филипп, — Но все же… — он недоверчиво покачал головой, — Они взяли Бастилию, Лоррен! Как бы мне хотелось это видеть! Жаль, что все самое интересное происходит днем!
Лоррен притянул его к себе и страстно поцеловал.
— Мы сможем сделать и ночь интересной, — проговорил он, — Представьте, толпы народа, неразбериха, и никаких охотников вокруг! М-м… — Лоррен облизнулся, — Мы славно попируем сегодня. Идемте, ну же!
Когда они уже были у дверей, их догнал несчастный голос мажордома.
— А что делать нам?!
— Пойти и присоединиться к бунтовщикам! — рассмеялся Лоррен, — Быть может, на вашу долю еще хватит вина и девок!
— Запереть дом, погасить везде свет и сидеть тихо, — сказал Филипп.
— А если кто-нибудь все же захочет ворваться?
— Черт тебя возьми, Жером! — простонал Филипп, — Дом защищен магией, ты забыл?! Но если парижанам и это не почем — встречайте их с песнями и кричите о свободе, равенстве и братстве, сойдете за своих!
